Читать интересную книгу Почетный консул - Грэм Грин

– Конечно.

– Мы не хотим, чтобы он умер, – сказал отец Ривас. – Наше дело – спасать человеческие жизни.

Они вошли в другую комнату – их было всего две, – где длинный ящик – он не понял, что это за ящик, – застелив его несколькими одеялами, превратили в импровизированную кровать. Доктор Пларр услышал тяжелое, неровное дыхание человека под наркозом – тот словно силился очнуться от кошмара. Он сказал:

– Посвети поближе.

Нагнувшись, он поглядел на воспаленное лицо. И долгое время не мог поверить своим глазам. Потом громко захохотал, потрясенный тем, что увидел.

– Ох, Леон, – сказал он, – плохо же ты выбрал профессию!

– Ты это к чему?

– Лучше вернись под церковную сень. Похищать людей не твоя стихия.

– Не понимаю. Он умирает?

– Не беспокойся, – сказал доктор Пларр, – он не умрет, но это не американский посол.

– Не…

– Это Чарли Фортнум.

– Кто такой Чарли Фортнум?

– Наш почетный консул. – Доктор Пларр произнес это так же издевательски, как доктор Хэмфрис.

– Не может быть! – воскликнул отец Ривас.

– В жилах Чарли Фортнума течет алкоголь, а не кровь. Морфий, который я вам дал, не подействовал бы на посла так сильно. Посол остерегается алкоголя. Для сегодняшнего обеда пришлось добывать кока-колу. Мне это рассказывал Чарли. Немного погодя он придет в себя. Пусть проспится. – Однако не успел он выйти из комнаты, как человек, лежавший на ящике, открыл глаза и уставился на доктора Пларра, а тот уставился на него. Надо было все же удостовериться в том, что тебя узнали.

– Отвезите меня домой, – сказал Фортнум, – домой. – И перевернулся на бок в еще более глубоком забытьи.

– Он тебя узнал? – спросил отец Ривас.

– Почем я знаю?

– Если он тебя узнал, это сильно осложняет дело.

В соседней комнате зажгли вторую свечу, но никто не произносил ни слова, будто все ждали друг от друга подсказки, что делать дальше. Наконец Акуино произнес:

– Эль Тигре будет недоволен.

– Чистая комедия, если подумаешь, – сказал доктор Пларр. – Наверное, тот самолет, что я слышал, был самолетом посла, и посол на нем улетел. Назад в Буэнос-Айрес. Не пойму, как же на обеде у губернатора обошлись без переводчика?

Он перевел взгляд с одного лица на другое, но никто не улыбнулся в ответ.

В комнате было два незнакомых ему человека, но Пларр заметил еще и женщину, лежавшую в темном углу, – сначала он принял ее за брошенное на пол пончо. Один из незнакомцев был рябой негр, другой индеец – сейчас он наконец заговорил. Слов понять Пларр не мог, говорил он не по-испански.

– Что он сказал, Леон?

– Мигель считает, что его надо утопить в реке.

– А ты что сказал?

– Я сказал, что, если мертвеца найдут в трехстах километрах от машины, полицию это очень заинтересует.

– Дурацкая идея, – сказал доктор Пларр. – Вы не можете убить Чарли Фортнума.

– Я стараюсь даже мысленно не употреблять таких выражений, Эдуардо.

– Разве убийство для тебя теперь только вопрос семантики? Правда, семантика всегда была твоим коньком. В те дни ты объяснял мне, что такое троица, но твои объяснения были куда сложнее катехизиса.

– Мы не хотим его убивать, – сказал отец Ривас, – но что нам делать? Он тебя видел.

– Он ничего не будет помнить, когда проснется. Чарли все забывает, когда напивается. Как же вас угораздило совершить такую ошибку? – добавил доктор Пларр.

– Это я должен выяснить, – ответил отец Ривас и заговорил на гуарани.

Доктор Пларр взял одну из свечей и подошел к двери второй комнаты. Чарли Фортнум мирно спал на ящике, словно у себя дома на большой медной кровати, где обычно лежал на боку возле окна. Когда доктор спал там с Кларой, брезгливость заставляла его ложиться с левого края, ближе к двери.

Лицо Чарли Фортнума, сколько он его знал, всегда выглядело воспаленным. У него было высокое давление, и он злоупотреблял виски. Ему шел седьмой десяток, но жидкие волосы сохранили пепельную окраску, как у мальчика, а румянец неопытному глазу мог показаться признаком здоровья. У него был вид фермера, человека, который живет на открытом воздухе. Он и правда владел поместьем в пятидесяти километрах от города, где выращивал немного зерна, а больше матэ. Он любил трястись от поля к полю на старом «лендровере», который звал «Гордость Фортнума». «Ну-ка, галопом, – говорил он, со скрежетом переводя скорость, – гопля!»

А сейчас он вдруг поднял руку и помахал ею. Глаза у него были закрыты. Ему что-то снилось. Может, он думал, что машет своей жене и доктору, предоставляя им решать на веранде свои скучные медицинские дела. «Женские внутренности – никак в них не разберешься, – однажды сказал ему Чарли Фортнум. – Как-нибудь нарисуйте мне их схему».

Доктор Пларр быстро вышел в переднюю комнату.

– Он в порядке, Леон. Можете спокойно выкинуть его где-нибудь на обочине дороги, полиция его найдет.

– Этого мы сделать не можем. А что, если он тебя узнал?

– Он крепко спит. Да и ничего не скажет мне во вред. Мы старые друзья.

– Я, кажется, понял, как это произошло, – сказал отец Ривас. – Сведения, которые ты нам дал, были довольно точными. Посол приехал из Буэнос-Айреса на машине; трое суток провел в дороге, потому что хотел посмотреть страну, посольство послало из Буэнос-Айреса за ним самолет, чтобы отвезти его назад после обеда у губернатора. Все это подтвердилось, но ты не сказал, что смотреть руины поедет с ним ваш консул.

– Я этого не знал. Чарли рассказал мне только про обед.

– Он и ехал-то не в машине посла. Тогда бы мы по крайней мере захватили обоих. Как видно, сел в свою машину, а потом решил вернуться, посол же оставался там. Наши люди ожидали, что пройдет только одна машина. Дозорный дал световой сигнал, когда она проехала. Он видел флаг.

– Британский, а не звездно-полосатый. Но Чарли не имеет права ни на тот, ни на этот.

– В темноте не разглядишь, но было сказано, что на машине будет дипломатический номер.

– Буквы были тоже не совсем те.

– И буквы, когда темно и машина на ходу, не очень-то различишь. Наш человек не виноват. Один, в темноте, вероятно, еще и напуган. Могло случиться и со мной, и с тобой. Не повезло.

– Полиция, может, еще и не знает, что произошло с Фортнумом. Если вы его быстро отпустите…

В ответ на их настороженное молчание доктор Пларр заговорил, как адвокат в суде.

– Чарли Фортнум не годится в заложники, – сказал он.

– Он член дипломатического корпуса, – заметил Акуино.

– Нет. Почетный консул – это не настоящий консул.

– Английский посол вынужден будет принять меры.

– Естественно. Сообщит об этом деле своему начальству. Как и насчет любого британского подданного. Если бы вы захватили меня или старого Хэмфриса, было бы то же самое.

– Англичане попросят американцев оказать давление на Генерала в Асунсьоне.

– Будьте уверены, что американцы и не подумают за него заступаться. С какой стати? Они не пожелают сердить своего друга Генерала ради Чарли Фортнума.

– Но он же британский консул.

Доктор Пларр уже отчаивался убедить их, до чего незначительная персона этот Чарли Фортнум.

– У него даже нет права на дипломатический номер для своей машины, – ответил он. – Имел из-за этого неприятности.

– Ты его, видно, хорошо знал? – спросил отец Ривас.

– Да.

– И тебе он нравился?

– Да. В какой-то мере.

То, что Леон говорит о Фортнуме в прошедшем времени, было дурным признаком.

– Жаль. Я тебя понимаю. Гораздо удобнее иметь дело с чужими. Как в исповедальне. Мне всегда бывало неприятно, когда я узнавал голос. Куда легче быть суровым с незнакомыми.

– Что тебе даст, если ты его не отпустишь, Леон?

– Мы перешли границу, чтобы совершить определенную акцию. Многие наши сторонники будут разочарованы, если мы ничего не добьемся. В нашем положении непременно надо чего-то добиться. Даже похищение консула – это уже кое-что.

– Почетного консула, – поправил его доктор Пларр.

– Оно послужит предостережением более важным лицам. Может, они отнесутся серьезнее к нашим угрозам. Маленькая тактическая победа в долгой войне.

– Значит, как я понимаю, ты готов выслушать исповедь незнакомца и дать ему отпущение грехов перед тем, как его убьешь? Ведь Чарли Фортнум – католик. Ему будет приятно увидеть священника у своего смертного одра.

Отец Ривас сказал негру:

– Дай мне сигарету, Пабло.

– Он будет рад даже женатому священнику вроде тебя, Леон.

– Ты охотно согласился нам помогать, Эдуардо.

– Когда речь шла о после. Его жизни не угрожала никакая опасность. И они пошли бы на уступки. Притом – с американцем… это как на войне. Американцы сами поубивали прорву людей в Южной Америке.

– Твой отец один из тех, кому мы стараемся помочь, если он еще жив.

– Не знаю, одобрил ли бы он ваш метод.

– Мы этого метода не выбирали. Они нас довели.

– Ну что вы можете попросить в обмен на Чарли Фортнума? Ящик хорошего виски?