Читать интересную книгу Полная безнаказанность - Жаклин Арпман

— А потом вдруг осознал свой возраст и ужаснулся.

— Так сколько же ему лет? — раздался хор голосов.

— Шестьдесят пять.

— Было два года назад?

— Да. Значит, сейчас — шестьдесят семь.

— А как у него со здоровьем? Зачем он ездит в Виши?

— Воспоминания детства.

В наступившем молчании я уловил оттенок разочарования.

Альбертина уточнила: Фонтанен приезжал в Виши в погоне за воспоминаниями. Когда он был маленьким, его мать ежегодно приезжала на этот курорт, в заботах, как она говорила, о цвете лица. Она заставляла его пить омерзительную тепловатую минеральную воду, беседуя с неким любезным господином (одним и тем же из года в год). Фонтанен пытался отыскать в своей памяти ответ на мучивший его вопрос: не стал ли тот любезный господин причиной развода его родителей.

— Развод? Дурной пример. Мне это не нравится, — объявила Адель.

Решительно, она была самой — не побоюсь этого слова — циничной из них.

— В семьях с деньгами, где кто-то разводился, наверняка цепляются к каждому слову в брачном контракте.

— Ты слишком торопишься, Адель!

— Фонтанен уже три дня тебя кадрит, пора ему решиться и сделать тебе предложение.

— В нашем возрасте не «кадрят», несчастная! Завязывают знакомство, ухаживают.

— В том, что говорит Адель, есть доля истины. Он не должен тянуть слишком долго: денег тебе хватит ровно на шесть дней, — заметила Сара.

Разговор продолжила Шарлотта:

— Если ничего не выйдет, ты сумеешь вернуть одного из отставленных?

— Вы законченные маленькие чудовища. Я с ними — сама любезность и делаю вид, что знать не знаю, по какой причине они больше не сопровождают меня на прогулке.

— Причина стоит миллион евро.

Я не пуританин и не ханжа, но услышанное меня ошеломило. Я с содроганием слушал, как бабушка обсуждает с дочерьми, внучками и служанкой — ибо Мадлен принимала активное участие в разговоре — самого богатого из претендентов, которого собирается завлечь в свои сети. Впрочем, я почти сразу себя одернул: эта женщина не лицемерит, то, о чем другие умалчивают, она делает открыто. Мы с улыбкой смотрим на юных девиц, с пылкой страстью окручивающих пятидесятилетних толстяков, реже — на дам, подтянувших себе все возможные места, которые берут на содержание молодых любовников. Я холостяк идейный, но, будучи, что называется, лакомым куском, нередко становился объектом определенных знаков внимания, от которых — иногда с сожалением — вынужден был защищаться.

«Уж не записался ли ты в лицемеры?» — спросил я себя.

— Ему известно, как тебя привлекают его деньги?

— Он знает, что я вдова и живу на небольшую пенсию.

— Он наверняка задается вопросом, почему ты не вышла замуж второй раз.

— Он открыто меня об этом спросил, хотя сформулировал очень изящно: странно, что такая женщина… — эпитеты опущу — как я, не замужем.

— И что ты ответила?

— Правду. Сказала, что за мной ухаживали, но руку и сердце не предлагали, и что я достаточно старомодна, чтобы находить это оскорбительным.

— Отлично. Более чем недвусмысленное предупреждение!

Вскоре следившая за часами Шарлотта объявила, что разговор начинает влетать в копеечку, и дамы нежно распрощались.

— До завтра.

Мадлен подала Антуану мясо, и, как только он доел, все принялись за клубнику.

— Вы, кажется, архитектор? У этого дома необыкновенной красоты перекрытия.

Я интуитивно предположил:

— Из каштанового дерева?

— Да. Как вы догадались?

— Не знаю. По совершенству форм. Дом чудо как хорош!

Антуан — человек практический, предприниматель, объяснил, что крышу необходимо отремонтировать до зимы.

— Да ведь лето только началось.

— Даже если я не возьму денег за свою работу, ремонт обойдется чудовищно дорого: вам известна цена качественной черепицы?

— Он прав, — вступила в разговор Шарлотта. — Кроме того, мы не хотим, чтобы он не брал денег за свою работу.

— Полная глупость. Заплатите потом.

— Когда потом? Мы уже задержали уплату налога на недвижимость.

— Виши, — изрекла Адель. — Ничего другого нам не остается.

Эта реплика вернула разговор к обсуждению господ Фонтанена, Лонжена и Дестая. Покончив с десертом, Мадлен с девочками убрали со стола и встали к мойке, чтобы вымыть посуду. Вручную — отсутствие машины меня не удивило. Я решил, что пора удалиться.

На этот раз я ненадолго задержался в галерее, которую здесь называли большой гостиной. Удивительно, как мог я сразу не заметить красоты ее пропорций! Очевидно, разнервничался из-за машины, да и обветшало здесь все куда сильнее, чем в комнате, которую отвели мне, и в кухне. Идеальные пропорции помещения напомнили мне об Экуанском[3] замке. Обычно приводят в пример зеркальную галерею Версаля — грандиозную, роскошную, но слишком пышную — олицетворение величия, а не шедевр архитектуры. В Зеркальной галерее подданные приветствуют короля, жить там никто не станет. Неудивительно, что в «Ла Дигьер» галерею называют большой гостиной. Я мысленно убрал со стен обои «либерти», на мой взгляд, совершенно здесь неуместные, покрасил в нужный цвет — подойдут и бледная охра, и светло-серый, — расставил кресла, рояль, возможно, арфу, и оказался в машине времени. Дамы в длинных платьях прогуливались туда-сюда, несколько господ играли в триктрак при свете свечей, другие стояли вокруг бильярдного стола из дорогого дерева. Потом я попытался представить эту галерею в современном убранстве, но у меня ничего не вышло, мы отвыкли от подобных помещений. Устроить здесь и столовую и гостиную значило изуродовать ее. Возможно, Адель права и большую гостиную лучше вообще не трогать.

Укладываясь спать, я воображал себе мощенный булыжником двор: раздался стук копыт, загрохотали колеса карет, суетятся конюшие и слуги — Октав Трамбле де ла Дигьер принимает восхищенных гостей.

Но кто же архитектор? Кто, черт бы его побрал?!

Я решил, что обязательно справлюсь по книгам и отыщу его имя, но, конечно, забыл это сделать. Увы, такое со мной случается…

Я приоткрыл балконную дверь, лег и решил вернуться к купленному накануне фальшивому «Счастью в преступлении». Это оказалось попыткой с негодными средствами: несмотря на проявленную мной добрую волю и вполне приличный стиль автора, в ушах у меня звучал неистовый ритм романов Барбе д’Оревильи. Дальше второй страницы я не продвинулся, вспомнил о книгах, которые помогал перетаскивать, и, преодолев сопротивление собственных артрозных коленей, присел на корточки, чтобы взглянуть на названия. Клянусь честью, литературные вкусы госпожи ла Дигьер были выше всех похвал. Мне показалось, я увидел томик «Орландо», подумал, что редко читаю Вирджинию Вулф, и взял его. О ужас! Это оказалась «Орланда», причем все того же бессовестного автора, у которого явно не хватало вдохновения на собственные названия, раз он все время пользовался чужими! В конце концов мне повезло, я нашел «Дьяволиц» — подлинных! — и наслаждался чтением полчаса (без этого мне трудно заснуть).

Утром меня разбудило не солнце, а кошачье мурлыканье: белый кот обнюхивал мое ухо, черный легонько покусывал за плечо. Я наслаждался общением, надеясь, что моя серая любимица не узнает об этой измене. Всем известно, что некоторые кошки наделены телепатическими способностями.

В кухне пахло свежим хлебом и кофе, приняли меня радушно. Мне кажется, что в своих записях я часто использую глагол «принимать», но, если мужчина живет один, он не может не наслаждаться накрытым к завтраку столом, за которым его ждут пять милых женщин — причем четыре из них молодые и красивые и принимают его как старого друга. Не прошло и сорока восьми часов, а я уже чувствовал себя своим в этом доме. Я человек общительный, но дело было не во мне, а в их невероятной естественности: они просто не считали нужным притворяться или что-либо скрывать.

После завтрака все разъехались по делам: Сара — в своем стареньком грузовичке, который долго чихал, прежде чем завестись, Шарлотта и девочки — в «Клио», ржавой на вид, но, судя по звуку, с уверенно работающим движком. Мадлен убрала с маленького столика телефон, я подключил свой ноутбук, связался с конторой и меньше чем за час разобрался с адресованными мне рабочими вопросами.

— Вопреки вчерашним прогнозам, — сказала Мадлен, — погода сегодня не слишком хорошая. Если хотите, я расскажу, где можно прогуляться, только придется надеть плащ — обещали дождь.

— Но у меня нет плаща.

Гулять мне совсем не хотелось.

— О, я могу одолжить вам дождевик, у нас их полно, любого размера и на любой вкус. — Она издала короткий смешок: — И любой эпохи, мы ведь никогда ничего не выбрасываем. Есть даже подлинный Макферлейн.

Она позвала меня к шкафу в глубине вестибюля, открыла дверцы и продемонстрировала невероятную коллекцию пропахшей нафталином одежды. Я уже готов был поддаться искушению, но Мадлен спасла меня: