Читать интересную книгу Итоги № 51 (2011) - Итоги Итоги

Впрочем, это была лишь финальная точка в геополитической трагедии «гибель державы»: началось все гораздо раньше. Аскар Акаев, в ту пору президент Киргизии, был не только свидетелем и участником этих событий. Волею судеб он часто оказывался между двух огней — Ельциным и Горбачевым. И уверен: редчайший шанс трансформировать и сохранить Союз был упущен.

— Аскар Акаевич, сегодня многие говорят, что развал Советского Союза был неизбежен. Вы это мнение разделяете?

— Сейчас придумывают много мифов. Я одно хотел бы сказать: до последнего момента, до подписания Беловежских соглашений, Союзный договор в форме ССГ — Союз Суверенных Государств — готовы были подписать все лидеры среднеазиатских республик! Обстановка была такой, что все держались за Союз. Не было тогда ни нефтедолларов, ни газодолларов, и перспективы были туманны, а помощь могла прийти только из Москвы, из России. Подготовленный в Ново-Огареве Союзный договор устраивал всех. Союз сохранялся уже не как унитарное государство, а на конфедеративной основе. Был найден компромиссный вариант распределения полномочий между центром и республиками. Они получали полную кадровую и экономическую самостоятельность. И Михаил Сергеевич эти полномочия с удовольствием отдавал. А за центром оставались общая оборона, внешняя политика, военно-промышленный комплекс и научно-технический прогресс.

Я считаю, что был упущен редчайший шанс трансформировать и сохранить Союз. И в июле 1991 года, я ответственно заявляю, все, включая Леонида Макаровича Кравчука, были готовы такой договор подписать. Августовский путч сорвал это подписание. И когда говорят, что Горбачев знал о ГКЧП, что он сам в этом участвовал, я это отметаю. Потому что он прекрасно понимал, что это уникальный шанс ему самому как политику остаться в роли центральной власти и сохранить Союз. Подписание Союзного договора 20 августа для него было важнее, чем для кого бы то ни было!

После ГКЧП он этот шанс потерял. Его авторитет и так падал, а после путча упал вовсе. Авторитет же Ельцина, наоборот, взлетел. Он стал героем. Правильно Клинтон говорил: «Когда я думаю о новой демократической России, я всегда представляю август 91-го года: президент Ельцин на танке». Борис Николаевич мог диктовать условия. Леонид Макарович Кравчук и другие тоже почувствовали, что пора побороться за незалежность. Но они требовали уже полного государственного суверенитета. Вырисовывался союз, в котором не было конфедеративной основы. Михаил Сергеевич боролся, чтобы оставить себе хотя бы номинальное место в этой новой конфигурации. Не получилось... Я к нему питал и питаю уважение, хотя и с Ельциным очень близко дружил, поддерживал его.

...Первый зарубежный визит Бориса Николаевича после инаугурации состоялся, кстати, в Киргизию. 20—21 июля 1991 года, за месяц до путча. Другие даже обижались: мол, как же так, обычно Москва первый визит совершала в Киев или Ташкент, Алма-Ату, а тут вдруг такое захолустье, Фрунзе. Ельцин им отвечал: «В трудные годы кто за меня в Верховном Совете мог слово замолвить? Только Аскар Акаевич».

Я действительно был членом Верховного Совета, когда Ельцина не хотели утверждать председателем комитета по строительству. Я дружил с Рыжовым Юрием Алексеевичем, а он был в руководстве межрегиональной депутатской группы. Они — Сахаров, Рыжов — поддерживали Ельцина. Я тоже поддержал. А потом мы с Чингизом Айтматовым голосовали за отмену шестой статьи вместе с «межрегионалами». Отмена руководящей роли партии — это была основная задача для демократов на первом этапе.

Ну а когда Борис Николаевич ушел в отставку, он чаще всего приезжал отдыхать к нам в Киргизию. Чувствовал мое искреннее к нему отношение. У Ельцина было потрясающе сильное чутье. Перехитрить или слукавить было невозможно. Он шестым чувством улавливал, от души человек говорит или для проформы. Я всегда его воспринимал как умного старшего друга, как аксакала, как у нас говорят. И когда в 2005 году я вынужден был перебраться в Россию, Ельцин проявил огромную заботу и обо мне, и о моей семье. Я очень ему благодарен.

— Не ревновал вас Ельцин к Горбачеву?

— Кстати, последний визит Горбачева в качестве президента СССР тоже был в Киргизию. В ноябре 1991 года. Видно было, что он чувствовал себя уже «хромой уткой». И по-моему, был благодарен, что я не поддержал ГКЧП.

В августе 1991-го я был единственным после Ельцина лидером республик, выступившим против путча. 19-го позвонил Борису Николаевичу, связи не было, но мои помощники смогли дозвониться до его помощников и узнали, что Ельцин квалифицирует все происходящее как переворот и будет бороться против ГКЧП. К тому моменту уже и так было понятно, что это путч. У гэкачепистов была ссылка на то, что Горбачев болен, недееспособен. А я тремя днями раньше, 16 августа, больше часа с ним разговаривал. Горбачев позвонил мне насчет Союзного договора: «Аскар, ты не знаешь, что соседи твои думают о подписании?» Он был полон энтузиазма, говорил энергично. Какой больной?! Я понял сразу, что это переворот!

Так вот о ревности... 1994 год. Михаил Сергеевич уже не при власти. Но он очень захотел отдохнуть на Иссык-Куле. Климат там бесподобный, дышится легко. «Хорошо, — говорю. — Сделаем. Организуем Второй Иссык-Кульский форум». Встретил Горбачева со всеми почестями. Отвез на озеро. Они с Айтматовым там неделю отдыхали. Михаил Сергеевич был доволен, говорил: «Аскар, я тебе верил всегда. Спасибо, что такое внимание мне оказал».

Проходит некоторое время, собирается саммит СНГ. Стоят Ельцин, Назарбаев, Кучма, Каримов. Подхожу, здороваюсь по очереди.

Дохожу до Бориса Николаевича, он руки не подает, насупился. Я смекнул сразу: не понравилось ему, что я Горбачева пригласил. И потом он действительно высказал обиду. Я говорю: «Борис Николаевич, а помните, в тяжелые годы, когда Горбачев был президентом, я вас решительно поддерживал безо всякой оглядки на него. Но теперь-то он пенсионер!»

Потом, когда сам Борис Николаевич ушел в отставку, три года подряд он приезжал на Иссык-Куль. Во-первых, сердце подлечить — не случайно там центр реабилитации космонавтов. Первый год отдыхает, второй. На третий год как-то сидим, выпили немножко, он говорит: «Знаешь, Аскар, я хочу признаться, что однажды был не прав». — «Да вы что, Борис Николаевич. Это только Лигачев говорил: «Борис, ты не прав». Вы всегда были правы». Он говорит: «Нет, все-таки я сейчас на пенсии, у тебя отдыхаю. А помнишь, как я тебя укорял за Горбачева? Правильно ты тогда сказал: он ведь пенсионер...»

— Но в августе 1991-го Ельцин, как никогда, был полон сил и энергии. Он сумел переломить ситуацию. А ведь лидеров республик гэкачеписты сильно обрабатывали.

— Это делалось по-разному. Я прочитал историю Леонида Макаровича Кравчука (см. «Итоги», 2011, № 33. — «Итоги»): к нему приезжал генерал Варенников... А в случае со мной было так. 19-го утром я готовился к поездке в Москву — на следующий день торжественное подписание Союзного договора. И тут звонит мой вице-президент Герман Кузнецов с известиями о ГКЧП. Приезжаю в Дом правительства, а меня уже поджидает председатель КГБ генерал Асанкулов. Импозантный такой человек, работал многие годы в центральном аппарате КГБ, был начальником отдела, соратник Крючкова. Высокая должность по тем временам. Еще в начале 91-го года Крючков, когда мы встретились в его кабинете на Лубянке, сказал: «Аскар Акаевич, я хочу назначить вам сильного генерала, вашего соотечественника, он будет вам хорошим помощником, надежным». Так вот, приходит Асанкулов и говорит: «Вся власть в стране переходит в руки ГКЧП, и вы отныне обязаны выполнять все его предписания, а контроль возлагается на меня». И показывает шифровку. Ответил я так: «Товарищ генерал, пока я всенародно избранный президент, я здесь командую, а вас отстраняю от должности». Как-то мгновенно в голову пришла эта идея. Не знаю как: такие моменты не часто бывают. Он даже ошалел. А пришел без охраны. И я тут же диктую указ. Вот так мы взяли контроль над республикой. Потом звонит кто-то из Туркестанского военного округа, представляется: командующий. Но я так понял, что никакой это не командующий. Передает указание от маршала Язова: мол, вы ведете себя неправильно, подумайте о последствиях. Даем вам ровно сутки, чтобы вы разобрались в ситуации и подчинились решениям ГКЧП. Если этого не будет, мы введем танки.

Хорошо, подумаем... А пока еще сутки впереди. Я выступил по телевидению с заявлением, что московский переворот мы не поддерживаем. Собралось тысяч 20—30 людей вокруг Дома правительства, телефонные звонки: «Аскар Акаевич, мы вас поддерживаем, мы с вами, все правильно».

Когда путч провалился, на сессии Верховного Совета СССР я выступал вторым. Первым — Руслан Хасбулатов от Российской Федерации, поскольку главную роль сыграла Россия, Ельцин. Михаил Сергеевич сказал, что Аскар Акаевич вел себя достойно, был первым из лидеров республик, осудивших ГКЧП, поэтому мы предоставляем ему слово. После меня выступал Анатолий Собчак. Он в Петербурге выступал против ГКЧП.