Читать интересную книгу Запертая дверь - Александр Варго

Тихонов подошел к фонарю и посмотрел вверх. Тогда они все ходили с рогатками. Грозное оружие стало еще опасней, когда они решили использовать шарики от подшипника и гайки. Убойная сила рогатки стала в разы больше. Так им казалось тогда. Вот именно этот фонарь (точнее, его прародитель) и стал первой мишенью для мальца с грозным оружием. Потом были лягушки, много лягушек. За железной дорогой были пруды с заросшими берегами. Один из водоемов был наполовину заболочен. Вот там и водились эти твари.

Тимофей, Мишка, Серега и Артем с отвисшими от металлических шариков и гаек карманами плелись к топи. Точно. Они называли эту лужу топью.

Топь. Он будто окунулся в эту зловонную муть. Воспоминания о рогатке и счастливых победах над земноводными упорхнули. Теперь он думал о том случае. О случае, когда они едва не потеряли Серегу. Топь будто мстила за своих погибших подданных.

Они уже собирались тогда уходить, когда Серега нашел в кармане последний шарик.

– Я сейчас. Достану еще одну гадину, – сказал Серега и пошел к тому месту топи, где жабы чувствовали себя уж очень вольготно – они, даже завидев опасность, не пытались укрыться.

– Давай только скорее, – крикнул Тимофей. – А то мне и так влетит за отцовские гайки!

– Много взял? – серьезно спросил Мишка.

– Выгреб все подчистую.

– Хреново, – посочувствовал Артем, и тут раздался крик.

Мальчишки даже подпрыгнули. Они обернулись. Камыш скрывал тот берег, куда пошел охотиться Сережа. Артем побежал первым. Сейчас он думал, что, возможно, не побеги он первым в тот вечер, то не боялся бы сейчас купаться в открытом водоеме. Возможно, но… Трагедия, произошедшая с мамой, наложила больший отпечаток на появление его фобии.

Сережка был по пояс в жиже. Он все время кричал. От этого Артему стало еще страшнее, но он нашел в себе силы и подбежал к краю топи. Протянул руку, но Сережа продолжал размахивать руками и кричать.

– Серега, хватайся за руку!

Мальчишка замолчал и потянулся к руке Артема. Их пальцы почти встретились, коснулись подушечками, и тут… Что-то грязное и волосатое вынырнуло из-за спины друга. Артем отпрыгнул и выдернул пальцы из грязной руки Сергея. Артем видел, как болотная тварь нависла над другом и собиралась опустить ему на плечи когтистые лапы. Он видел. Он знал, что если сейчас не вытащить Сережку, то тварь утащит его к себе в топь. Знал, но ничего с этим поделать не мог. Артем был парализован от страха. Он видел, как Мишка или Тимоха протягивает Сережке палку. Тот цепляется за нее, и они вытаскивают приятеля на берег. Сережка и Тема лежат рядом, вот только взгляд Артема устремлен на засасываемую топью корягу. Корягу! Большую, размерами со взрослого мужчину, с двумя ветками (когтистыми лапами) по бокам.

– Да твою ж мать, Артем Андреевич! К херам собачьим, ты испугался до смерти всплывшую из вонючей жижи деревяшку! Ты испугался, а твой друг чуть не умер.

– Молодой человек, вам плохо?

Тихонов вынырнул из сумерек детских воспоминаний в сумерки реальные взрослого (ему очень этого хотелось) парня. Он посмотрел на женщину и понял, что последние слова произнес вслух. На вид женщине было лет пятьдесят, но в свете фонаря он мог и ошибаться.

– Вам помочь?

Артем понял, что все еще стоит под фонарем и держится за столб. Он резко, будто вляпался во что-то гадкое, оторвал руки от серой поверхности и снова посмотрел на женщину. Ее взгляд из участливого превратился в настороженный.

«Она приняла меня за психа», – подумал Тема и убрал руки за спину. Его движения были резкими, какими-то неестественными. Это вполне могло создать о нем впечатление как о ненормальном человеке.

– Что с вами? – Женщина на всякий случай сделала шаг назад.

– Все в порядке. Я уже взрослый, – заверил незнакомку Артем.

Зачем он это сказал? Он и сам не знал, но на женщину это произвело эффект отодвигаемого засова на клетке хищника. Она не стала дожидаться, пока зверь набросится на нее, и поэтому быстро пошла прочь.

– Я уже взрослый, – повторил Тихонов.

Теперь он понимал смысл этих слов. Они значили только одно: сейчас, спустя двенадцать лет, его не сможет напугать какая-то коряга, даже если очень будет стараться.

* * *

Сергей решил навестить Артема. Надо признать, он плохо помнил парня, но после телефонного разговора с Тихоновым вспомнил все, вплоть до разговоров о беременной училке, о сексе и черт знает еще о чем, что их в десять лет ну никак не должно было касаться. Трудно себе такое представить, но Сергей будто вернулся в детство и снова обрел в одночасье исчезнувшего двенадцать лет назад друга. Единственное, что вместе с приятными воспоминаниями всколыхнулся и черный осадок давно забытых плохих. Но ведь их можно и снова забыть. Или нет?

Не так это и просто, как кажется на первый взгляд. Происшествие двенадцатилетней давности мохнатой лапой сжимало душу. Особенно к ночи, и тогда маленький Сережа не мог уснуть без света. А в дождливую ночь так и вовсе прятался в пропахшее нафталином нутро старого шкафа.

Он знал, чего тогда испугался Тема. Он увидел это в глазах друга. И если начистоту, то Сергей подумал тогда, что больше не увидит белого света. Это странно, но тогда он почему-то вспомнил сказку Андерсена, которую они проходили на внеклассном чтении. «Девочка, наступившая на хлеб», показалась ему жуткой, а в тот вечер соответствующей его ситуации. Он боялся, что сейчас, как и Инге, попадет в Болотное царство. Мертвые лягушки…

– Четырнадцать, – прошептал он.

Он вспомнил, что убил четырнадцать лягушек. Это немного. Больше, чем Тема (он попал всего в трех), но зато меньше, чем Тимоха. На нем было двадцать мертвых лягушек. Он почти никогда не промахивался. Серега был уверен, что попади он тогда в лапы Болотницы и мертвых лягушек, то непременно попытался бы указать на этот факт. Он бы предал друга ради спасения. Тогда, но не сейчас.

Проскурин улыбнулся. Он действительно тогда думал, что Болотница заберет его, чтобы поквитаться за своих подчиненных. Серега даже услышал ее… Да, сначала он услышал ее и только потом увидел, как Тема отпрыгивает назад. Его глаза были как два блюдца, лицо перекошено. Сережка сразу понял, что за ним пришла Болотница. И когда пальцы Темы выскользнули из его руки, Проскурин приготовился держать ответ перед ней за все четырнадцать загубленных лягушек.

Очнулся он уже на берегу. Глаза застилала вонючая слизь. Он смахнул ее рукавом. Сейчас он не помнил, кого он хотел увидеть больше – Болотницу или друзей. В тот момент ему хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Он посмотрел на корягу, торчащую в паре метров от берега в сине-зеленой жиже. Это не Болотница. Это чертова коряга! Сережа откинулся на влажную землю и закрыл глаза.

Как они дошли до дома, он не помнил. Рогатку с того дня он больше не брал в руки. Он ждал Болотницу. Сергей не верил в свою удачу. Она отпустила его, чтобы подкараулить в более подходящем месте, и тогда ему не отвертеться. И тогда он ответит за каждое бородавчатое тело, размозженное шариком от подшипника. За каждое из четырнадцати.

* * *

Да, он был маленького роста. И что? Зато он был хорош в постели. Эдакий маленький гигант большого секса. Так он говорил всем своим немногочисленным друзьям. Свидетелей его похождениям не находилось, да и вряд ли нашлось бы, потому как Тимофей играл со своим «тимошкой» в полном одиночестве. Он представлял себе Лидку из сельпо обнаженной. В его грезах она лежала на морозильнике в магазине. Она медленно раздвигала ноги, при этом ее рука играла с массивными грудями.

– Она не даст тебе, – как-то сказал ему Мишка.

– Давай начнем с того, что я ее еще не просил, – с умным видом отвечал в ответ Тимофей, и он ведь не лгал.

Он действительно не просил, да и не стал бы просить (даже намекать) об отношениях. Во-первых, она была старше его лет на семь, а во-вторых, он был очень застенчивым. Он только в собственных мыслях мог дать фору порносценаристам. Ну и на словах товарищам. Никто ему не верил, но все делали вид, что их друг Тимофей – маленький гигант большого секса.

«Она не даст тебе», – мысль, преследовавшая его постоянно. И ведь, если начистоту, ему не нужны были оргии и постоянная смена партнерш. Ему нужна была одна, всего лишь одна девушка. И ради этого он готов был жениться.

Только спиртное могло расшевелить Тимофея и развязать его язык. Но с Лидкой он снова не мог заговорить. Он приходил в сельпо за добавкой, и все, ступор. Тимофей стоял и смотрел на Лидку, не решаясь произнести ни слова.

– Эй, обрубок! – голос Лидки вырывал его из бессознательного состояния. – На сиськи так будешь пялиться в женской бане, когда с мамой туда пойдешь. Бери, чего хотел, да беги, выгуляй своего «тимошку»! А то он, глянь, ширинку пробьет.

Только после этих слов Тимофей понимал, что все это время смотрел на груди Лидки. Он смотрел, а его «тимошка» рвался в бой. Парень уходил ни с чем, позабыв даже о добавке.