Крутой поворот вынырнул под колеса мгновенно, но она все же среагировала на промелькнувший предупреждающий знак — сбросила газ, передвинула ногу на педаль тормоза, привалилась к рулевому колесу, выворачивая влево.
Машину раскрутило на мокром асфальте и бросило на бетонный столб.
Черная «Волга» была у места аварии через несколько секунд. Разбитые «Жигули» заметили за поворотом в стороне от дороги сразу — там светилась фара, пуская в укутанное тучами небо призывный луч.
Рюрик Александрович выпрыгнул из «Волги» и побежал к разбитой машине, не замечая грязи, которая быстро покрывала его начищенные туфли и дорогой костюм. Вслед неторопливой рысцой побежал шофер «Волги». Вдвоем они с трудом открыли дверцу «Жигулей», выволокли из машины Катю и снесли на шоссе. В свете фар «Волги» шофер сноровисто наложил ей на бедро у самого паха жгут из своей аптечки. Кровь из раны перестала хлестать. Рюрик Александрович бестолково помогал ему, растерянно бубня:
— Бог ты мой, Катя… Что же это, бог ты мой!..
В это время появилась милиция.
— Вот эти "Жигули"! — крикнул один милиционер другому, выпрыгивая из коляски мотоцикла. — Ну, что тут? — спросил, подбегая к возившимся на асфальте людям, и присвистнул:- Фью!.. Доездилась… Давайте ее быстро в больницу!
Втроем они понесли Катю в «Волгу» и уложили на заднее сиденье.
— Как же это, зачем?.. Катя… — потерянно бормотал Рюрик Александрович.
— Поезжайте, поезжайте! — торопил милиционер.
Молодой хирург распорядился нести ее, не снимая с носилок, в реанимационную комнату рядом с приемным покоем, там раздевать и ставить капельницу.
— Вызовите Ивана Петровича…
Лицо Кати было бумажно-белым, ноги и серую юбку покрывала засохшая уже кровь. Неузнаваемо блестели сразу увеличившиеся и потемневшие глаза. Все представлялось сейчас Рюрику Александровичу нереальным. Он не узнавал ни себя, ни Катю. Она медленно провела грязной рукой по своему лицу, шее, словно устраняя что-то мешающее, и рука замерла на груди. Потом нахмурились брови, сузились глаза, будто она припомнила что-то и неожиданно все лицо преобразилось. Все такое же бледное, оно как-то разгладилось, ожило или, наоборот, стало неестественно сейчас отстраненным, спокойным и уверенным.
— Медальон… — прошептала Катя. — Ты его помнишь?
— Что? — Рюрик Александрович склонился к ней, пораженный этой неестественностью, испуганный веянием какой-то исходившей от Кати потусторонности, которую он вдруг ощутил.
Сестра наконец попала в вену.
— Иван Петрович спускается, — сказали от двери.
— Спасибо. Шура, попала? Молодчина. Раздевайте ее осторожно… Товарищ, выйдите! — Молодой хирург пытался сосчитать Катин пульс.
— Найди медальон…
— Товарищ, я вас прошу!..
Иван Петрович Левин неторопливо осмотрел пострадавшую. Негромко распорядившись о грелках, вливаниях и операционной, он возвратился к ней. Не отделенная еще от грязи, крови и нервной спешки, которые ворвались вместе с нею в эту комнату, она не казалась вместе с тем испуганной или подавленной. Напротив, в ней отчетливо проглядывало шоковое возбуждение.
— Группу крови определили? — уточнил Левин, снова щупая ее пульс и разглядывая лицо. — Как вас зовут?
— Екатерина.
— А отчество?
— Зовите просто Катя. Мне всего двадцать восемь.
Левин усмехнулся, отметив, что она не отводит своих лихорадочно блестящих глаз от его лица.
— Ну-с, ладно. Значит, Катя. У вас была раньше травма головы?
— Была. Тоже автомобильная катастрофа.
— Когда?
— Два года назад. Как вас зовут, доктор?
— Иваном Петровичем.
— Что меня ждет, Иван Петрович?
— Операция. У вас открытый перелом бедра с повреждением бедренной артерии. Ясно?
Она прикрыла глаза, и сразу же показалось, что умерла. Левин испытал даже мимолетную растерянность, так неожиданно было то, что он понял: только глаза и жили на этом бледном лице, а возможно, и во всем теле этой женщины. Но пульс был вполне приличным.
Чему он удивился, от чего растерялся? Мало ли видел он раненых в шоке с контрастами похлеще?
— Машина… Крутой поворот, звездочки… — бормотала она. — Медальон… — И опять, открывшись, вспыхнули на ее неживом лице лихорадочные глаза. — Медальон?.. Иван Петрович, пусть узнают у мужчины, который привез меня, не нашел ли он то, что я просила. — Голос ее неожиданно окреп, но был так же горячечен, как глаза.
— Не волнуйтесь, Катя. Уверяю вас, все это пустяки сейчас. — Левин отослал санитарку выполнять просьбу больной и распорядился ставить кровь. Его волновало возбуждение Кати. Лежала она спокойно, но глаза… Глаза у нее были просто безумные.
Пришла санитарка и, сказав сердито: "Ничего там не нашли", принялась дальше раздевать Катю. Молодой хирург старательно заполнял историю болезни.
— Ладно. Это мы потом, — подойдя к нему, сказал тихо Левин. — Мойтесь. И пусть сюда спустится анестезиолог.
— Ага… Хорошо.
— Иван Петрович, — неожиданно позвала Катя. — Я хотела бы поговорить с вами.
- Думаю, разговоры лучше отложить. Жгут лежит все же около часа. Времени у нас в обрез.
— Нам нужно поговорить именно до операции. И с глазу на глаз.
— Катя, уверяю вас…
— Очень прошу! Тем более что времени у нас мало.
Он видел — она горит этим желанием. И сдался.
— Ну-с, ладно. Я вас слушаю… Ах да! Шура, оставь нас, пожалуйста, на минутку.
— Какую вы хотите сделать мне операцию? — спросила Катя, когда сестра, округлив в удивлении глаза, вышла из комнаты.
— Вероятно, вошьем протез на место поврежденного участка артерии и произведем остеосинтез. — Левин усмехнулся. — Понятно?
— Конечно.
— Вы имеете отношение к медицине? По-моему, в истории болезни написано "инженер".
— Я поняла вас, Иван Петрович, — Теперь она словно потухла, ушла в себя, говорила размеренно, как "телефонный секретарь". — Значит, трансплантат и остеосинтез. Это
надолго задержит меня здесь. Верно?
— Трудно сказать.
— Ампутация бедра проще?
Левин едва не сел на пол. Потер привычным жестом шрам на щеке. Через несколько секунд он все же нашел в себе силы сказать:
— Не понял.
— Иван Петрович, я прошу вас ампутировать мне бедро.
— Катя, я вас не понимаю…
— Разве это обязательно? Я прошу вас сделать мне простейшую и самую надежную операцию.
Левин поискал глазами стул, подтащил его поближе к каталке и сел. Снял колпак и вытер им лицо. За четверть века в хирургии он слышал такое впервые и сдавленно произнес:
— Но мы попытаемся спасти вам ногу… Ампутацию сделать никогда не поздно. Разве в таком возрасте имеет значение срок лечения?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});