она вообще обнаглела.
— Раздевалка твоего сводного брата-парня в другом конце коридора.
— Я не к нему, а к тебе, — упрямо заявляет, не сдвигаясь с места.
Есть у нее что-то общее с моей сестрой. По виду обе тихони, но как пристанут, попробуй от них отмахнуться.
— Тебя вынести отсюда или сама выйдешь ножками?
Даже слушать ее не хочу.
Забыть хочу.
— Вынеси. У вас же принято так вести себя со своими болельщицами? — Что? — не понимаю о чем она.
Тая без объяснений засовывает в руки мне билет.
Читаю без всяких мыслей:
Ставка одна: Галицкий Павел.
— С двумя билетами я бы не входила, уточню для самых недоверчивых. Ну да, логично.
В одном билете отмечают все ставки, чтобы потом выдавать деньги, если выиграет тот, на кого ставили. У Таи только одна, но почему за меня?
— Ты сорвала мне победу. Зачем тогда ставила?
— Знаешь ли, мне не нужен твой выигрыш такой ценой. Мне нужно совсем другое, но ты на это вряд ли способен.
Вот так просто берет и бросает мне в лицо.
Вынести за дверь, наорать, встряхнуть заразу.
Я хочу все и сразу, рычу и хватаю ее, прижимая к стене.
— Ненавижу тебя, — со злостью шиплю.
Тая меня посылает в ответ, но я перестаю воспринимать ее слова, нафиг они. По ее вине. Злой. Проигравший. Голодный.
Жестко и с напором, набрасываюсь на то, что снилось, и я не забывал. На ее самые для меня сладкие губы, нежные и мягкие. Пробую на вкус и не могу остановиться. Тая больше не отбивается, ее пальчики скользят по моей коже.
Весь рассудок остался валяться на ринге. Сюда не попал. Ведь я перестаю соображать, я трогаю, вдыхаю и желаю только ее. Прямо здесь и сейчас. Пусть не мою. Но хоть в чем-то же реванш мне должен подсластиться.
Цепляясь за мою шею, Тая отвечает на поцелуи. Нежная девочка, как я давно этого ждал.
Беру и укладываю ее прямо на стол, скидывая чужие вещи.
— Паша, Паша... только не спеши сильно, — она мне шепчет между поцелуями.
— Скоро сюда придут, малышка, — я не намерен тянуть, пусть случится уже у меня с ней хоть раз.
Мы встречались, но дальше поцелуев дело не зашло. Но я вообще-то здоровый мужик, просто Тайку не хотел торопить.
— Хорошо, тогда я потерплю. В первый раз же больно, — она сцепляет кулачки и зажмуривается крепко-крепко.
Тьфу ты, ёлки.
— Тая, какой первый раз? — сам не пойму, почему хриплю и замираю над ней.
— Мой первый раз. Но ты не переживай, я только с любимым хотела. Ты и есть он, хоть и ненавидишь меня.
Во дела, а?
— А как же Дэн? — напрягаюсь.
— Он ко мне при чем? Бесит придурок.
Тааак.
Ясно, что по-синему красно. В шоке смотрю на нас, словно очнувшимся взглядом.
Снять свои счастливые плавки не успел. С Таи частично содрал одежду. Капец, я варвар. Натягиваю на нее обратно джинсы, дает мне самому ее одеть. Пока были руки заняты, делал попытки подумать. Кроме самого себя добить на ринге, лучшего не приходило.
— Тая, но я же видел фото... И Дэн говорил о родителях, что они хотят видеть вас вместе.
— Врал не обо всем, — не отходит, но больше и не трогает. Я тоже до выяснения держу руки в карманах, иначе к ней снова полезу. — У меня ничего с Денисом не было. Что бы ты ни видел, он мог подстроить. Только тебе решать, кому верить из нас.
— Почему тогда ты говорила мне, что нам надо временно не встречаться?
Голос же не мог подстроить Дэн.
По поводу фотки уже начал сомневаться. Дэн мог к ней пробраться в доме, когда спала, и щелкнуть, как будто в одной кровати. Просто тогда все так совпало одно на другое, ко всему мою ревность добавить, целый набор для бомбы получится.
— Это было связано с родителями... Они против тебя, Паша. — так звучит от нее та часть правды, о которой Гуров не соврал.
— А ты? Почему сейчас здесь?
— Не буду тебе говорить, — потупила глазки в пол.
— Все равно ведь уже сказала, — больше не держусь и прижимаю девочку к себе. — Я тоже люблю тебя, малышка. Только больше!
— Хочешь сказать, что снова вместе?
— От тебя тоже зависит, Тая.
За дверью слышатся шаги. Прямо на руках заношу ее в душевую и закрываю дверь. Сажусь на пол и сверху усаживаю ее, балдея от того что снова вместе, снова рядом.
Подождите?
Она же что-то говорила про родителей.
Еле дожидаюсь, пока уйдет боец, и вытягиваю нас в коридор. На удивление нам везет не встретить Гурова. Видимо, бесится где-то и пьет, что не добился победы.
— Садись и держись за меня, — прыгаю на свой байк, кивая Тае.
Она обвивает меня сзади, даже через ветровку пробирают импульсы. Мне верится и не верится. Это как хотеть лета среди зимы. Потом резко тебя толкают и говорят: «Ау, какой январь и стужа? Ты же в июле балдеешь на солнце». Вот так и у меня, мое личное солнце закрывала мерзкая туча Дэн Гуров.
— Близко до дома не подвози, нельзя чтобы нас видели, — выкрикивает перед поворотом Тая, и я притормаживаю.
— Поговорить с ними никак не получится? Если дело в Дэне, то я его... я его...
— Паш, из-за вашей вражды они