Читать интересную книгу Дао: Золотые Врата. Беседы о «Классике чистоты» Ко Суана. Ч. 1 - Ошо

Тогда пара с Земли устраивает марсианам демонстрацию. Они снимают одежду и ложатся на пол, мужчина сверху женщины. В процессе того, как они сближаются и отдаляются, они замечают, что марсиане смеются над ними.

— Над чем вы смеетесь? — спрашивают они.

— Извините нас, — отвечают те, — но нам это кажется очень забавным, потому что мы так варим кофе!

Вы можете быть здесь, можете быть на Луне, можете быть на Марсе, вы можете менять что-то внешнее — это ничего не изменит. Будете вы по-дурацки заниматься любовью или будете по-дурацки варить кофе, но вы все равно будете делать что-то по-дурацки!

Пока в вас не возникнет разумность, пока ваше подсознание не трансформируется в сознание, пока ваша темнота не исчезнет и не станет светом...

Высшее Дао не имеет желаний, однако благодаря его силе вокруг своих орбит вращаются солнце и луна.

Высшее Дао безымянно, однако оно служит вечной опорой всему.

Я не знаю его имени...

Это чрезвычайно ценные слова: Я не знаю... Так говорят те, кто знает. Те, кто заявляет, что они знают, абсолютно невежественны. Истинный знающий действует из состояния незнания.

Ко Суан говорит:

Я не знаю его имени,

но чтобы как-то обозначить его, называйте его Дао.

Но мы должны как-то его называть. Посмотрите, какое нефанатичное отношение. Вы можете называть его как угодно — эюя. Дао означает просто эюя. Просто потому, что мы должны его как-то называть, мы называем его Дао. Если вы выберете какое-то другое имя, нет проблем.

Поэтому когда буддисты пришли в Китай, они были удивлены, потому что даосские мистики просто соглашались с ними. Они говорили: «Совершенно верно! Мы называем это Дао, а вы называете дхармой. Это одно и то же, потому что мы определяем Дао как безымянное, и вы определяете дхарму как не имеющую имени. Мы говорим, что Дао бесформенно, и вы говорите, что дхарма не имеет формы, так что нет никакой проблемы. Мы всего лишь используем разные языки, но указываем в сторону одной и той же истины».

Это одна из самых прекрасных вещей, которые когда-либо случались в истории. Когда буддисты пришли в Китай, не было конфликта, не было споров, не было обращений в свою веру, и все же буддисты и даосы встречались, смешивались, и они стали единым целым, абсолютно единым. Такого не случалось ни в истории христианства, ни в истории иудаизма, ни в истории мусульманства — их истории полны уродства. Такое случилось только в традиции Будды и Лао-цзы: очень редкое явление — отсутствие споров. Они просто старались понять друг друга, они смеялись, обнимались и говорили: «Совершенно верно!»

Христианский миссионер пришел к мастеру дзен и начал читать заповеди блаженства из Библии.

— Блаженны смиренные, ибо им принадлежит царство Божие, — произнес он.

— Стоп! — воскликнул мастер. — Достаточно. Кто бы это ни сказал, он — будда!

Миссионер просто оторопел. Он пришел, чтобы поспорить, чтобы обратить его в свою веру. Он хотел убедить мастера дзен в том, что Будда не прав, а Иисус прав. А этот человек говорит: «Кто бы это ни сказал — я не знаю, чьи это слова, — но кто бы это ни сказал, он — будда. Не нужно больше ничего читать, одного этого предложения достаточно. Ощутить вкус океана можно где угодно, его вкус одинаков — он соленый. Одного этого предложения вполне достаточно!»

То же самое произошло в Китае. Буддисты пришли туда, и весь Китай стал буддистским, и никто никого не обращал в веру. Потому что даосизм был таким великодушным, а буддизм — таким понимающим, что не стояло вопроса обращения. Сама идея обращения кого бы то ни было уродлива, жестока. Они никогда не спорили — да, они общались, они кивали, слушая друг друга, и говорили: «Да, это так. То же самое говорит и Лао-цзы. Именно это означают и слова Будды».

И из этой встречи — которая является редчайшей во всей истории человечества — родился дзен. Из встречи Будды и Лао-цзы, из встречи понимания Будды и понимания даосизма, из встречи дхармы и Дао родился дзен. Так что дзен — это редкое цветение. Нигде еще такого не случалось — так тихо, без кровопролития, без единого спора. Для спора не было повода, различие было только в языке.

Вот каков по-настоящему религиозный человек. Он не фанатик, он не может им быть.

Ко Суан говорит:

Я не знаю его имени,

но чтобы как-то обозначить его, называйте его Дао.

Это безымянное переживание, но мы должны его как-то называть, поэтому мы называем его Дао. Это произвольное название. Если у вас есть какое-то другое название — Бог, логос, дхарма, истина, нирвана — вы можете выбрать его. Все названия прекрасны — поскольку у него нет своего собственного имени, сгодится любое имя.

Мои саньясины тоже должны придерживаться такого отношения, этот подход должен быть нашим подходом. Вы не должны быть частью какой-либо догмы — христианской, мусульманской, индуистской. Вы не должны принадлежать никакой церкви: это все ребячество, политика. Религиозный человек совершенно свободен от всех догм. Понимание растет только в свободе.

Мои саньясины должны понять этот подход к жизни, это очень принципиально. Как только вы укоренитесь в нем, вы начнете расти. Вы обретете великолепную листву, великое цветение и чувство удовлетворения.

Достаточно на сегодня.

Глава 2

С тобой все в порядке

Первый вопрос:

Ошо,

Мог бы ты что-то сказать о дисциплине и о подавлении?

Они также непохожи, как небо и земля. Расстояние между двумя этими понятиями настолько велико — оно совершенно непреодолимо. Подавление — это прямая противоположность дисциплины. Но на протяжении тысячелетий, подавление неправильно понималось — считалось, что оно и есть дисциплина. Оно создает ложную видимость дисциплины.

И запомните одну очень существенную вещь: настоящему никогда не угрожает ненастоящее, настоящему угрожает только фальшивое. Ненастоящее не может ему навредить, но фальшивое может причинить вред, потому что фальшивое внешне похоже на него. Оно им не является, и все же носит его маску, его обличие.

Подавление ничего стоит. Любой глупец способен на это — для того, чтобы подавлять, не нужен разум. Дисциплина же требует огромной разумности. Дисциплина означает осознанность. Дисциплина приходит из вашего сокровенного центра, она не навязывается извне. Никто не может дисциплинировать вас.

Само слово дисциплина прекрасно: оно означает искусство познания. Отсюда и слово ученик (слова «дисциплина» и «ученик» происходят от одного корня — «discipline», «disciple»): тот, кто готов учиться, тот, кто способен обучаться. Обучение — это внутренний процесс. Необходимо все время быть бдительным, только тогда можно обучаться. Необходимо быть пробужденным, только тогда можно обучаться. Нужно наблюдать за всем, что постоянно происходит вокруг, и нужно углублять свою наблюдательность, так чтобы видеть даже внутренние процессы в своем теле, уме и сердце. Вы должны стать зеркалом. Вы должны свидетельствовать все внутри себя, только в таком случае действительно происходит обучение, и из этого обучения возникает дисциплина. Тогда в вас устанавливается глубокая гармония, потому что все дурное начинает отпадать от вас само собой. Вам не нужно ничего отбрасывать. Когда вам приходится отбрасывать что-то при помощи усилий, тогда это подавление, когда же оно просто отпадает как сухой лист с дерева, тогда это дисциплина.

Дисциплина должна быть без усилий, она должна исходить из чистого понимания. Подавление не имеет ничего общего с пониманием, с обучением. Другие говорят вам, что вам делать и чего не делать, другие дают вам десять заповедей. И вы должны просто следовать, вы должны быть послушными. А кто эти другие? Это влиятельные люди — влиятельные в политике, в религии. Это могут быть богатые люди, те, кому принадлежит государство или церковь, в чьих руках власть. У них свои корыстные интересы, и чтобы защитить свои корыстные интересы, они создают своего рода рабство, ментальное рабство. Они хотят, чтобы люди слушались, они не хотят, чтобы люди бунтовали, поэтому они не могут позволить разумность.

Разумность в своей основе — это бунт, она радикальна, революционна. Разумный человек крайне опасен для власть имущих. Поэтому каждый ребенок должен быть искалечен и парализован, ни одному ребенку не позволяют проживать его жизнь в соответствии с его светом. Все дети рождаются разумными, но двадцать пять лет обусловливания, начиная с начальной школы и до университета, делают из разумного ребенка глупца — такое сильное обусловливание, что разум исчезает. Он начинает бояться сказать на что-либо «нет», он так напуган, так боится толпы, что просто следует за ней как овечка, он больше не человек. И единственный способ достичь этого — научить его подавлять себя. Сначала он должен подавить свою разумность, и затем он должен подавлять все, что может подвергнуть опасности статус-кво.