За ужином Глеб пребывал в приподнятом настроении, предвкушая дальнейший вечер. Сегодня он не даст незапланированным случайностям вмешаться в его планы.
Когда Соня поднялась из-за стола, чтобы убрать опустевшие тарелки, он тоже встал и направился к выходу из столовой. Остановившись в дверях, обернулся и приказал:
- Соня, в одиннадцать часов принеси мне чаю. В мою комнату.
Увидел, как девчонка изменилась в лице, но не стал дожидаться возражений и вышел, прикрыв за собой дверь. Глеб был уверен, что проигнорировать распоряжение она не решится.
Глава 6
Соню не отпускала нервная дрожь. Сердце ёкнуло после приказа Молотова и никак не желало вернуться на место. Тяжело колотилось где-то в пятках, как пойманный в силки птенец. Руки дрожали, норовя упустить одну из фарфоровых чашек или тарелок, которые она должна была вымыть после ужина. Наверняка, если она что-то разобьёт, Молотов только порадуется. Назначит ей наказание… Хотя ему и предлогов не надо. И так чувствует себя полностью в своём праве.
Соня не обманывалась насчёт настоящей цели, с которой Молотов позвал её к себе. После утренней сцены глупо было бы строить иллюзии и надеяться на лучшее. Хватит, понадеялась уже… Бестолочь!
Надо было бежать ещё днём, пока была такая возможность. Ускользнула бы из торгового центра, нашла новую квартиру, работу. В большом городе легко затеряться, да и вряд ли Молотов стал бы специально её разыскивать. Каким бы человеком он ни был, не маньяк ведь.
Но она решила верить в лучшее. Сама загнала себя в ловушку. Приняла за чистую монету слова о недоразумении, уговорила себя, что он просто прощупывал почву, но узнав, что она не готова к сближению, отстанет.
Наверное, если бы ей пришлось иметь дело только с самим работодателем, Соня не оказалась бы настолько беспечной. Однако присутствие в доме его матери успокоило и подарило ложное ощущение безопасности.
Они с Валентиной Григорьевной сразу поладили. По крайней мере, Соне так показалось. Пожилая женщина отнеслась к ней с такой теплотой и вниманием, каких Соня прежде ни от кого не получала.
Сейчас и это выглядело подозрительным – с чего бы такая предупредительность к обычной домработнице? Но сразу она растаяла. Как было не растаять, когда ей предложили выбрать любую свободную комнату на своё усмотрение, и на робкое замечание, что она предпочла бы разместиться по соседству с хозяйкой, та не отчитала её за наглость и навязчивость, а добродушно согласилась. Вчера этого оказалось достаточно, чтобы необходимость ночевать в чужом доме, под одной крышей с чужими людьми перестала вызывать тревогу.
А уж когда Валентина Григорьевна предложила составить ей компанию в поездке за покупками, Соня окончательно поверила в зародившуюся дружбу.
Теперь она не знала, что и думать. Расположение матери Молотова предстало в ином свете. Наверняка та догадывалась, чего Соне стоит ждать от её сына, и… Пыталась смягчить пилюлю? Усыпляла бдительность? Одно ясно, будь она на стороне Сони, предупредила бы заранее, посоветовала уносить ноги.
Последняя мысль удержала от первого порыва пойти и рассказать всё Валентине Григорьевне, попросить о помощи, о том, чтобы та сама отнесла сыну чай. Нет, никакого смысла в этом не будет. Ей не от кого ждать сочувствия.
Отчаявшись сосредоточиться даже на простых механических действиях, Соня бросила недомытую посуду и обессиленно опустилась на стул. Мозг лихорадочно пытался найти какой-нибудь выход.
А ведь когда-то она поклялась себе, что никогда больше ей не будет больно и страшно. Никто и никогда больше к ней не притронется, не сможет совершить над ней мерзкого, отвратительного и болезненного действа. Она вырвалась из ада, не сошла с ума и не покончила с собой, и теперь будет свободна. Всегда. И обязательно сумеет стать счастливой.
И что же получилось? Может, на ней лежит какое-то проклятие, и не было смысла бороться с судьбой? Или тот, кто пострадал однажды, потом уже всегда будет притягивать к себе несчастья? У неё на лбу написано, что она – жертва?
От тоскливого страха перед неизбежным и жалости к себе хотелось заплакать, но слёз не было. Соня давно уже не могла плакать. Просто разучилась однажды. Наверное, в тот день, когда поняла, что по-настоящему она одна на всём свете, хоть и не сирота.
Время неумолимо приблизилось к назначенному часу. Чувствуя себя заключённым перед казнью, Соня щёлкнула чайником, насыпала заварку. Ослушаться не смела. Если Молотов обозлится, наверняка будет ещё хуже. А так… В сердце ещё жил отголосок безумной, шальной надежды, что он её пожалеет. Не станет брать силой.
В конце концов, зачем она ему? У него ведь хватает женщин. И он, кажется, не садист, чтобы получать удовольствие от чужих страданий. По крайней мере, среди слухов, гуляющих между работниками клуба, она не слышала подобного.
Девочки из стриптиза, которым доводилось иметь дело с боссом, судачили, что Молотов совсем не плох. Бывает грубоват, но не склонен к извращениям, даже наоборот, отличается вполне консервативными вкусами. Если бы ещё не бесплатно пользовал на правах хозяина, то цены бы такому клиенту не было.
Соня передёрнулась. Знать бы заранее, в связи с какими обстоятельствами придётся вспоминать сплетни, бежала бы от этого клуба с его владельцем за тридевять земель. Сейчас она согласилась бы работать где и кем угодно, хоть уборщицей в общественном туалете, лишь бы никогда не встречать Молотова и не стать жертвой его внимания.
Заметив, что опоздала уже на десять минут, усилием воли переборола себя и, взяв поднос, поплелась наверх. В голове не было никакого чёткого плана, только одна мысль стучала в висках – она должна что-нибудь придумать. Драться не вариант, он её скрутит одной левой. Надо упросить или насочинять о себе чего-нибудь такого, чтобы он сам захотел держаться подальше. Может, сказать, что она больна?
Хозяйская спальня оказалась огромной. Кроме шикарного спального гарнитура здесь нашлось место даже для настоящего камина, напротив которого стоял небольшой двухместный диванчик. На нём и восседал Молотов.
- Проходи, - кивнул он, когда Соня нерешительно остановилась у порога.
Голос звучал спокойно и доброжелательно, но она вздрогнула, как от удара. Низкий стеклянный столик располагался рядом с диваном, и невозможно было подойти к нему так, чтобы не оказаться в нежелательной близости к хозяину дома.
Она постаралась сосредоточиться на собственных руках. Думать лишь о том, что нужно донести поднос и ничего не уронить и не разлить. Успешно переставила содержимое подноса на столик и уже собиралась отступить обратно к двери, но Молотов не дал. Быстрым неуловимым движением перехватил её за запястье.
Соня коротко вскрикнула. Понимала, что бороться бесполезно, но всё же рефлекторно попыталась вырваться.
- Да что ты шарахаешься? – беззлобно и, кажется, с неподдельным недоумением спросил Молотов. – Сядь. Выпей со мной чаю.
Смысл сказанного дошёл не сразу. Она уже нарисовала себе самые жуткие картины ближайшего будущего, и такое безобидное на первый взгляд предложение никак не вписывалось в ожидания. Впрочем, неожиданное распоряжение всё равно не способствовало успокоению. Они ведь не друзья, чтобы вместе распивать чаи почти ночью. Наверняка это всего лишь обманный маневр.
- Чашка одна… - тихо проговорила она.
- Ничего. Бери себе, у меня есть стакан.
А что, она серьёзно надеялась, что он отпустит по такой пустяковой причине?
Соня осторожно примостилась на краешке дивана, словно тот был электрическим стулом. Облизала пересохшие губы и сразу же об этом пожалела. Вблизи было хорошо видно, как в ответ на это бездумное, машинальное действие вспыхнули глаза Молотова. Зрачок расширился, так что тёмно-серой радужки почти не было видно. У неё даже мелькнуло подозрение, что мужчина пьян, но запаха алкоголя не чувствовалось.
Чуть дрожащими руками Соня налила чай. Под пристальным, неотрывно следящим за ней взглядом Молотова даже такая простая задача далась нелегко.