Читать интересную книгу Долгое прощание - Георгий КАЮРОВ

Неожиданно кто-то положил ему на плечо руку. Это была Катя, Можайский догадался, но не пошевелился, боясь выдать свою слабость, а слёзы предательски полились ещё сильнее, застилая глаза. Катя притянула его голову к себе, и он беспомощно уткнулся мокрым лицом ей в живот, и больше не мог сдержать нахлынувшее судорожное вздрагивание. Катя молчала, давая мужчине освободиться от слабости, только крепко прижимала его голову к себе. Успокоившись, Можайский отвернулся, чтобы привести себя в порядок и обтереть лицо. Екатерина села рядом и, вздрогнув от зябкости, прижалась к нему. Он обхватил её, накинув отворот телогрейки, и качнул ногой качели.

Можайскому стало страшно от осознания того, что внутренне он уже простился с жженой навсегда и Катя в этом расставании ни при чём.

Людмилу Ивановну разбудил приступ кашля. Она пошарила возле себя по столику, стараясь отыскать стакан с холодным отваром, зацепила его локтем и опрокинула. Стакан упал и зазвенел по полу.

Когда кашель немного отступил, она встала с постели и, опустив худые, как кости, ноги в войлочные тапочки, хотела дойти до двери, чтобы кого-то позвать, но после пары шагов у Людмилы Ивановны закружилась голова, и она села на холодный пол, поддерживая себя кулаком. Мышцы отказывались держать больное тело, и женщина повалилась на бок, вытянувшись во всю длину изможденного тела. Зелёный луч луны, точно шнурок, тянулся сквозь щель занавесок и скользил по белой женской ночнушке. Пронзительно, не умолкая ни на одну секунду, пищали комары и умолкали только, чтобы напиться крови.

– Та-не-чка… – попробовала больная окликнуть спавшую в соседней комнате дочь.

– Ми-ша-а-ня…

Собравшись с силами, она доползла, наконец, до окна и постаралась ударить по стеклу. Остаток сил был потрачен и рука только смогла лечь на стекло. Людмила Ивановна прислушалась к ощущениям – она не чувствовала ни прохлады ни тепла стекла. Зеленоватый луч расплылся по полу в широкий лоскут. В окно были видны покачивающиеся качели и на них две белые фигуры, прикрытые одной телогрейкой.

«Если бы теперь воздуху, – думала Людмила Ивановна, – если бы я могла отворить и раму!.. Вдохнула бы и стало легче. Они там вдвоем, а я никогда, никогда ничего подобного не буду переживать. Нужно окликнуть их. Хотя бы разбить стекло». Она оперлась телом о подоконник и изо всей силы ударила по стеклу, но удара не получилось, рука только скользнула. Больная заплакала и, медленно опустившись на колени, снова свалилась на бок, щекою прилепившись к полу.

«Господи, пошли смерть, только смерть, – может быть, я не верю в Тебя так, как нужно, но послушай меня, исполни последнюю мою просьбу, пошли смерть», – молилась мысленно Людмила Ивановна.

Зазвенело в ушах, и комната, вместе с лунным светом, медленно поплыла вокруг. Трудно было понять, какой это тёмный предмет лежит возле самого лица, и нет сил сообразить, почему во рту стало вдруг тепло и солоно, а в ногах и руках сладко…

– Послушай, кажется, Люся в окно стучит, – встревожившись, сказала Екатерина и, откинув руку Можайского, соскочила с качели.

– Тебе показалось, – всматриваясь в темноту окон, попытался успокоить родственницу Леонид Михайлович. – Этого быть не может. Она спит.

– Смотри, что-то белое по окну скользнуло. Вон в окне! – вскрикнула Катя. – Она смотрит. Бежим.

Он тоже заметил. Ужас сдавил голову Можайскому, и перехватил дыхание. В мгновение они были в комнате Людмилы Ивановны. Между ногами проскочила Жучка.

– Где этот выключатель? – нервно шаря по стене, охрипшим от перенапряжения голосом, спросила Катя.

У Можайского и самого руки тряслись. Он тоже долго не мог найти выключатель, то и дело, сталкиваясь с прохладной девичьей ладонью. Леонид Михайлович поймал Катину руку, и они вместе остановились на выключателе. Наконец свет озарил комнату, и лунный лоскут на полу пропал. Леонид Михайлович резко притянул к себе девушки и, крепко сжал в объятиях.

– Ты чего? – не поняла Катя, пытаясь высвободиться из несвоевременных прихотей.

– Не оборачивайся, – прошептал Можайский, обезумевшим взглядом уставившись в пол, за спину Кати и ещё крепче её удерживая.

В двух шагах от окна лежала с полураскрытым ртом и мутными глазами Люся.

Возле её лица чернела лужа крови; красноватая густая жидкость дотекла до валявшегося, недалеко от покойной, одеяла и расползлась в две стороны. Рядом с покойной лежала Жучка, устроив морду на откинутую в сторону руку и косясь в сторону дверей.

Назову тебя Марией

Рассказ

Мрак и темень Ога не пугали. Он не ощущал космического холода и не страшился высоты. Его забавляло, когда в самолётах, стюардессы объявляли пассажирам:

– Наш полет проходит на высоте десять тысяч метров. Температура за бортом минус шестьдесят семь градусов по Цельсию.

– Кто такой Цельсий или что это такое? – озадачивался Ог, многозначительно скрещивая руки на груди, но, не вспомнив, по-доброму покачивал головой: – Так тому и быть, – выводил он одними губами, то ли соглашаясь, то ли забавляясь. – Пусть люди развлекаются.

Сегодня Ог решил провести досуг среди людей. Оглядел его со всех сторон этот ярко освещённый солнцем шар, выбрал место потише и, облачённый простым работягой, спустился в самый центр вечернего мегаполиса.

Ог разместился неподалёку от большого, красочно освещённого здания. Афиши, с обеих сторон его фасада, мигали разноцветными огнями. Люди, либо парами, либо шумными компаниями пробегали несколько ступенек и устремлялись внутрь здания. Огу нетерпелось присоединиться к ним. Его раздирало любопытство – куда же они спешат. Ему, вдруг, захотелось вот так же как эти простые люди с задором пробежать по ступенькам, звонко хохоча и даже подержать кого-то за руку. Но что-то удерживало Ога и он, в нетерпении топтался в своём укрытии. Утешаясь тем, что видеть радость и счастливые улыбки на лицах людей, для него – Ога, куда дороже, чем самого себя наградить человеческими слабостями.

В глубине здания прозвенели три коротких звонка. Одиночные посетители встрепенулись, ускорили шаг и несколько пар молодых людей, на ходу снимая с себя верхнюю одежду. На какое-то время вокруг всё стихло. Даже яркая люминесценция, показалось Огу, загрустила. Он огляделся, решаясь покинуть своё убежище. Донёсшийся новый шум остановил Ога. Скрипнув тормозами и пыльнув у бордюра, стремительно подъехало такси. Из него выскочила прелестная девушка в плащике нараспашку и с развевающимся шёлковым шарфиком, и прямиком направилась к зданию.

– Опоздавшая, – довольный Ог, хитро прищурился.

Едва девушка скрылась в дверях и Ог наконец решил больше не задерживаться и последовать за ней, как из разных тёмных углов вышли мрачные люди. Одинаковая, тёмно-зелёная одежда, только добавляла зловещести их физиономиям. Среди них были женщины в чёрных, до пят, платьях, с закрытыми лицами такими же чёрными повязками. Все держали в руках, и даже женщины, автоматы. Не проронив ни слово, они слились воедино и одним потоком вползли в широкие двери сверкающего здания.

Ога насторожили люди в тёмно-зелёном, и он решил не спешить с визитом, а понаблюдать. Он остановил взгляд на одиноко стоящем дереве, выбрал ветку повыше и скрылся в её кроне. Замыкающий толпу черно-зелёных, с усилием размотал приготовленную проволоку и, скрутил ею входные двери изнутри. Основная зловещая масса, не задерживаясь прошла в зрительный зал, оставшиеся рассредоточились по вестибюлю, заглядывая в каждую дверь и даже под гардеробные пуфики. Один, с автоматом наперевес, подошёл к гардеробу, у которого сдавала плащ, опоздавшая, и застыл у неё за спиной, вперившись помутневшим взглядом. Девушка мельком бросила взгляд на незнакомцы и, быстро отвернулась за номерком. Уже с нервной дрожью в руках она доставала из сумочки расчёску и торопливо прошла к зеркалу, чтобы только снова не встретиться взглядом со странным типом. «Что он делает в театре? – мелькнула у неё мысль». Она несколько раз прошла расчёской по волосам и никак не могла решиться закончить причёсываться. Присутствие гардеробщицы немного успокаивало, но от мысли, что придётся одной идти в зал, страх усиливался.

Конец ознакомительного фрагмента.