Читать интересную книгу Разведчики специального назначения. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников

Незаметно появился комбриг. Он взобрался на трибуну и грозно оглядел копошащийся личный состав. Выдвинутая вперёд челюсть говорила о наивысшей точке свирепости подполковника.

– Что… вашу… мать, времени не хватило? – зарычал он, и над подобием строя воцарилась гробовая тишина.

– Газы!!! – взревел Иванов.

Все молча, побросав швейное занятие, принялись натягивать противогазы. Комбриг внимательно смотрел на автовзвод и затем сквозь зубы процедил:

– Почему боец без противогаза?

– У него чирей, – вяло отозвался командир взвода.

– А что, во время войны он тоже так будет? – зловеще уточнил Иванов.

Вместо ответа раздался вой солдата, который попытался выполнить команду комбрига. Не получилось. Ему тут же заломили руки, а взводный надел резиновую маску прямо на созревший нарыв. Иванов, очевидно сообразив, что перегнул палку, спустился с трибуны и ушёл в солдатскую столовую, которая располагалась тут же. Бойца тем временем увели в санчасть, а все остальные продолжили пришивать знаки различия, но только в противогазах. Пальцы замерзали, пот заливал глаза, и работа почти остановилась. Неизвестно, как долго это могло продолжаться, пока подполковник Фисюк негромко, но отчётливо произнёс:

– Отбой газам, командиры подразделений ко мне, личный состав – на обед.

Дикая эпопея была закончена. К слову сказать, что в дальнейшем погон на «мабуте» ни у комбрига, ни у личного состава не было.

1987 год, Афганистан, г. Шинданд

Майор медицинской службы, начальник хирургического отделения Тимофеев поздним вечером сидел в небольшом кабинете хирургического отделения военного госпиталя и заполнял документы. Сергей Степанович всегда откладывал это канцелярское занятие на конец рабочего дня, хотя его окончание можно было считать вполне условным. За окном мерно стрекотал дизель-генератор, исправно вырабатывая электроэнергию. Внимательно вслушиваясь в тарахтенье ненадёжного двигателя, Тимофеев недовольно крякнул и бросил ручку на лежавшую перед ним на столе раскрытую медицинскую книжку. Майор откинулся на спинку стула и принялся вспоминать события трудного дня.

Всё началось с того, что недавно прибывший молодой лейтенант заболел гепатитом и, вместо того чтобы усилить коллектив отделения, поменял хирургический модуль на инфекционный. Это притом, что «заменщик» лейтенанта успел улететь в Союз. При той нагрузке, что испытывал госпиталь, потеря каждого специалиста была ощутимой.

Едва Тимофеев успел провести утренний обход, как сломался дизель-генератор, и свет погас во всём отделении. Благо, что плановые операции ещё не начались. Пришлось, спешно отложив часть из них и поменяв план работы, лично контролировать ремонт источника электричества. Запасной сломался чуть раньше, и Сергей Степанович отдал распоряжение ремонтировать и второй тоже. Как оказалось впоследствии, это решение оказалось самым своевременным и правильным за всю службу Тимофеева.

Очнувшись от воспоминаний, Сергей Степанович принялся заполнять медицинскую книжку «покойника». «Покойниками» майор мысленно называл тех, у кого не было – или почти не было – шансов выжить. Ход лечения и хирургические вмешательства таковых майор описывал лично и с особой тщательностью, по вполне понятным причинам. Называть так живых ещё парней было достаточно цинично, но, во-первых, соответствовало суровой правде жизни, а во-вторых, этого слова – покойник – майор ни разу не произнёс вслух. Исписав более трёх листов, Тимофеев вновь бросил ручку и закурил, мысленно проверяя, всё ли он сделал правильно.

Основные события начались с обеда. Тимофеев едва успел поглотить первое, как стрекот вертолёта прервал его трапезу. Сергей Степанович вскочил и бегом помчался в сторону операционной, на ходу раздавая никому не нужные распоряжения. Весь медицинский персонал понимал, что прилёт «вертушки» во внеурочное время мог означать только одно – на его борту находится тяжелораненый, нуждающийся в срочной операции. Готовясь к работе, Тимофеев наблюдал в окно, ожидая доставки бойца в отделение. Когда майор в очередной раз глянул на улицу, то увидел бегущую к модулю группу людей вокруг носилок, на которых лежало беспомощное тело мужчины в афганской военной форме. Всё было абсолютно целым, но плечи и голова были залиты кровью. В какой-то момент Тимофееву показалось, что её – головы – и вовсе нет.

– Голову держи, голову, оторвётся ведь!!! – орал за окном прапорщик, повыше подняв капельницу над безжизненным телом. Благодаря истошному воплю майор убедился, что там всё таки что-то есть.

Первичный осмотр показал, что ранение было нанесено стабилизаторами реактивной гранаты, касательно задевшей шею раненого, но и этого с лихвой хватило, чтобы отсечь голову почти полностью. Каким-то чудом остался неповреждённым позвоночник, часть мышц с левой стороны и две из четырёх артерий, в том числе и внутренняя.

Работа в операционной началась. Время остановилось. В тот момент, когда появился шанс «дотянуть» раненого хотя бы до конца операции, произошло то, что уже однажды случилось в начале этого дрянного дня. Сначала Тимофеев не понял, что произошло. Потом в его голову вползла мысль, что он не слышит тарахтенья дизель-генератора, и тут же сверкнуло молнией: «аппараты!» Действительно, аппараты искусственного дыхания и кровообращения остановились. Человек на операционном столе умер.

Вся медицинская бригада, как один человек, приступила к реанимационным мероприятиям. Искусственное дыхание «рот в рот» делать было невозможно, и реаниматолог принялся вдувать воздух прямо в рассечённую трахею. В голове Тимофеева – мысленно – заработал метроном, отсчитывающий время клинической смерти раненого. Также неожиданно вновь заработал генератор, и почти одновременно с ним все приборы жизнеобеспечения. Сердце по-прежнему не билось. Вдруг метроном смолк. Сергей Степанович в отчаянии бросил взгляд на монитор. Там, зелёным по черному, вновь дергались систолы. Майор пытался что-то сообразить, а руки тем временем заработали, делая то, что было необходимо в этот момент.

Морг открывать не пришлось. Офицера увезли в реанимационную палату, но оптимизма это не прибавляло. Уж очень тяжелы были повреждения. Они были несовместимыми с жизнью, но душа, Божьей волею, не желала оставлять тело…

Тимофеев докурил сигарету и выбросил её в форточку, обнаружив себя стоящим возле окна. Сергей Степанович вспомнил, что даже не знает имени «покойника». Он вернулся к столу, закрыл медицинскую книжку и на обложке прочитал: «майор Егоров Сергей Петрович».

– Н-да, тёзка, шансов-то у тебя нет, – подумал майор Тимофеев, прежде чем погасить свет и выйти из кабинета.

Майор Егоров выжил. Дальнейшая жизнь его сложилась довольно драматично. Он дважды был в Афганистане в качестве советника. Его жена Валентина разделила с ним тяготы войны и, получив сильнейший солнечный ожог, через несколько лет спровоцировавший рак, умерла.

Глава 5

Морозы не спадали, но это никого не пугало. Хорошо было уже то, что поутихли ветра и выпал обильный снег, что для этих мест было большой редкостью. Прошёл уже месяц моего пребывания в части. Время пролетело мгновенно, и казалось, что иной жизни у меня не было. Зимнюю «мабуту» надевали лишь однажды – на стрельбы, и, слава богу, о знаках различия никто даже не думал вспоминать. Служба шла своим чередом. Мы мёрзли на полевых занятиях, мёрзли в казармах, дома тоже – как уже упоминалось – согреться возможности не было. Боролись с замполитами рот – такими же молодыми лейтенантами. Эту категорию офицеров не любил никто. Комбаты – за то, что те при любой провинности бежали в политотдел прятаться за спину своего начальника. Ротные – за то же самое, а еще потому, что юные воспитатели личного состава пытались делать замечания даже им – опытным спецназовцам. Мы, командиры групп, всячески отлынивали делать работу замполитов, которую те пытались на нас взвалить.

Неуютным вечером офицеры батальона сидели в ленинской комнате в ожидании очередного бестолкового совещания. Лейтенант Виноградов сосредоточенно заполнял ведомость социалистических обязательств роты. Всего перед ним лежало пять листков с таблицами и цифрами. Долго ковыряясь и перекладывая их с места на место, Вова вдруг вскочил и выбежал в спальное расположение. От скуки Боря Месяцев обернулся к рабочему месту замполита, поменял ведомости местами и произнёс:

– Ну, всё, теперь он тут до утра не разберётся!

Едва Месяцев успел занять своё место, как точно так же внезапно появился Виноградов и вновь принялся за работу. В первый момент он ничего не понял, потом задумался, повертел бумажки в руках и обречённым голосом вымолвил:

– Ну, всё, я теперь тут до утра не разберусь. Поняв, что над ним подшутили, он сквозь дикий хохот прокричал, обращаясь к Боре:

– Месяцев, это вы? Покажите мне ваш конспект на завтра.