Читать интересную книгу Дорогой, это смерть! - Ричард Пратер

– Похоже, это чертовски серьезно, – изрек я. – Все это дело. А бумага, выходит, такая важная, что только диву даешься, почему она лежала в вашем сейфе, а не в Пентагоне или в потайном кармане какого-нибудь конгрессмена.

Глаза Джо блеснули гневом.

– Мистер Скотт, я беру вас на службу не для того, чтобы вы задавали мне всякие вопросы, а чтобы вернули эту папку с документами. Вы, вероятно, забыли, что я влиятельный человек. Я сотрудничаю в нескольких комитетах, а также занимаюсь самой разнообразной деятельностью, и не только той, какую вы мне автоматически приписываете. Я достаточно близок к нашему Президенту. Я только скажу вам, что у меня были основательные причины для того, чтобы этот документ попал в мое распоряжение. Однако это все, что я могу вам сказать.

– Не кипятитесь. Просто мне кажется, что ФБР управилось бы с подобным делом лучше меня. Джо выпрямился.

– Будьте уверены, ФБР уже задействовано. Это я говорю вам твердо. Однако Федеральное Бюро не имеет никакого отношения к моим личным.., бумагам. Этим должны заняться вы. Всем этим нечистоплотным мерзким шантажом. В том числе и этой бумагой и пленками. Пятьдесят тысяч долларов, мистер Скотт, хорошие деньги. – Я с ним мысленно согласился, так как сумма произвела на меня впечатление. – Однако же за чистую работу, мистер Скотт, пятьдесят тысяч долларов маловато, – добавил он. – Я мог бы премировать вас существенной суммой.

– Звучит заманчиво. Что ж, пора приступать к делу. – Я встал, посмотрел на него сверху вниз, вспомнив при этом, что он тут вовсю темнил, и сказал ему то, что часто, хоть и не всегда, говорю своим новым клиентам:

– Кстати, как вам очевидно известно, я распутал в этих краях не одно дело, связанное с убийством. Обычно я заранее уведомляю клиента о том, что если у него руки в крови, об этом тут же ставятся в известность соответствующие официальные органы. – Он вспыхнул, и я добавил:

– Говорю это просто для ясности.

– Я вас не понял. Какое все это может иметь отношение ко мне?

– Никакого, разумеется. Просто, как я уже сказал, прежде, чем взяться за дело, я должен внести полную ясность. В том случае, если меня берут на работу.

– Я вас беру. Я не мог бы уважать человека, думающего иначе.

Джо пожал мне на прощание руку. Это было крепкое, сердечное рукопожатие. В повседневной жизни Джо, очевидно, был общительным парнем, хорошим приятелем, симпатичным малым. Сейчас же передо мной предстал чрезвычайно напуганный человек. От него только-то и осталось это крепкое рукопожатие.

Я отбыл.

Вот так все началось. Весьма подозрительно, хотя поначалу я и представить себе не мог, насколько все серьезно. До меня кое-что дошло, когда я обнаружил Пулеметчика. Я его выследил весьма сложными путями, которые настолько запутаны, что не стану их перечислять, в основном пользуясь услугами платных агентов и осведомителей из преступного мира. Ниточка привела меня сперва в Мехико-сити, потом в отель “Ла Борда” в Такско, где я обнаружил машину, которую он взял напрокат в Мехико-сити под именем Артура Бранда. Он вселился в отель под фамилией Кэйн, Роберт Кэйн, я нашел этого Пар-Кинсона-Бранда-Кэйна, то есть Пулеметчика, в большой комнате с обшитым деревом потолком на третьем этаже. Он был мертв, так как в башке у него сидела пуля. При нем не было ни бумаг, ни фотографий, ни магнитофонных записей, ни секретных документов. Я сделал тщательный обыск, но единственная полезная для меня вещица оказалась в бумажнике Пулеметчика. Это была маленькая карточка – бронь отеля “Лас Америкас” в Акапулько, вроде тех, которые дают в бюро путешествий.

На ней значилось “мистер и миссис Якоб Бродни” и стояла дата – 28 апреля, то есть это был тот самый день, который уже начался.

Я провел несколько минут в обществе мертвого Уоллеса Паркинсона, потом вышел от него и как бы случайно справился у дежурного. Никто не мог сказать мне определенно, был Пулеметчик один или с кем-то. Когда он брал ключ, он был один, но это еще ни о чем не говорило. Я сел в свою машину и стал соображать, что мне делать дальше. Ясно одно: Пулеметчик либо с кем-то путешествовал, кто его в конце концов убил, либо его выследил кто-то помимо меня. И еще: то ли он собирался ехать в Акапулько с этой “миссис Якоб Бродни”, то ли рассчитывал встретиться с ней там.

Едва ли Пулеметчик ехал в Акапулько лишь за тем, чтобы поваляться на пляже, тем более, что у него на руках было (или уже нет) это досье на Джо. И тут я принял решение – двинусь в “Лас Америкас” и поселюсь там под его именем. То есть стану на время Уоллесом, Пулеметчиком, Паркинсоном и посмотрю, что из этого выйдет.

Было светло, когда я выехал из Такско и свернул на узкое, все в дурацких извивах шоссе на Акапулько. Вскоре после обеда справился в отеле “Лас Америкас” и выяснил, что бронь все еще не востребована. Я ее востребовал, хотел было подписаться Якобом Бродни, но передумал. Как бы ни отупели от усталости мои мозги, я все равно понимал, что это слишком. Ведь отнюдь не исключено, что Пулеметчик, то есть Бродни, намеревался встретиться здесь с кем-то, кто его знал. Я был ни капельки не похож на Пулеметчика.

Пусть клерк думает, что я Якоб Бродни, однако ж на регистрационной карточке я поставил свое настоящее имя. Потом дал клерку, смышленному мексиканцу по имени Рафаэль, эквивалент ста американским долларам и заставил его поклясться в том, что если кто-либо поинтересуется, он скажет, что от Якоба Бродни пришла телеграмма с отсрочкой, в силу чего он, Рафаэль, отдал эту комнату какой-то странной личности, подписавшейся “Шелл Скотт”. Рафаэль, кажется, был сбит с толку, но за 864 песо готов был поклясться, что у черепах водятся вши.

Похоже, это служило мне оправданием на тот случай, если какой-то одержимый манией убийства друг Пулеметчика захочет выяснить, что я делаю в комнате, забронированной на имя мертвеца, то есть Пулеметчика, поэтому пройдя в сто третий номер, я прямо в одежде завалился на одну из двух стоящих рядом кроватей. Проснулся где-то около полуночи вялый и совсем не отдохнувший, быстро, но вкусно пообедал в “Ла Бокане”, в компании все тех же мрачных знакомых личностей, и снова завалился спать.

На следующее утро я справился у дежурного, не интересовались ли сто третьим номером. Не интересовались, как оказалось. Затем я позавтракал, снова справился у дежурного, поболтался в вестибюле, в баре, возле конторки, но ничего примечательного не узрел, разве что нескольких мошенников, в том числе одного осведомителя по имени Арчи Круз, который был передо мной в долгу. Ага, судя по всему, мне придется прибегнуть к его услугам. Потом выпил в баре, съел в столовой ланч и выкупался в бассейне. Тут ко мне и подошла эта Глория со своими проблемами.

Я вернулся к себе в номер, чтобы обдумать все случившееся с тех пор, как мне позвонил Джо и я включился в работу. Все очень странно и непонятно. Я снял халат и швырнул его на кровать. Что ж, по крайней мере у меня великолепный номер, я окружен всевозможным гостиничным комфортом, а за окном плещутся голубые воды Залива Акапулько и бассейна.

Я потянулся, дверь открылась. У коридорного была препаскуднейшая физиономия, он вошел ко мне будто к себе домой, прислонился к стене и вылупил на меня глаза.

В нем было футов пять роста, примерно столько же в ширину. Его физиономия явно нуждалась в пластической операции. Да ее можно было сравнить разве что со слоновьей задницей. Вообще этому типу следовало красоваться в музее.

Я пожалел о том, что положил свой револьвер в ящик стола.

– Пулеметчик? – тихо спросил коридорный.

– Угу.

– Одевайся, – громким шепотом велел он. – Пятнадцать минут.

"Угу” сработало, поэтому я его повторил. Коридорный кивнул, вышел и бесшумно прикрыл за собой дверь. Я не знал, что за сим последует, но что бы ни последовало, мне следовало быть одетым, а также при кольте 38 калибра, сделанного по моему специальному заказу.

В это время зашумела вода в моем туалете слева.

Я покосился на закрытую дверь, она открылась и из нее выпорхнула красотка в норковой шубе, под которой больше почти ничего не было. У меня отвисла челюсть. Красотка улыбнулась.

– О господи, ты, должно быть, и есть этот самый Пулеметчик, – сказала она шелковым контральто. – Тогда тебе известно о моем приезде.

Разумеется, мне о нем известно. И вообще мне абсолютно все известно. Красотка мне улыбалась, а я ее разглядывал. Надо признаться, это было стоящее занятие.

На ней было фунтов сорок норки и примерно унция, от силы две золотого ламе, у которого не было ни верха, ни бретелек, ни спины и от которого вообще не было никакой пользы. Красотка была одета для вечернего выхода, и я пожалел, что теперь не вечер. Она держала в руке небольшую черную сумку в форме коробки, какие берут с собой женщины, если собираются гулять всю ночь. Швырнув сумочку на кровать, красотка кинула сверху шубу, и я наконец увидел платье.