— Радость моя, ты так хороша в эту минуту, что было бы преступлением урезать хоть одно пенни из жалованья по три тысячи фунтов в год.
— Генри, Генри, ты погубишь нас!
— Да не пугайся же. Оставайся такою, как теперь, и доверься мне. Все устроится великолепно.
Случилось так, что мне пришлось всю дорогу поддерживать ее мужество. Она все уговаривала меня, повторяя:
— О, прошу тебя, не забывай, что если мы станем требовать слишком много, то, пожалуй, не получим совсем никакого жалованья, а тогда, что станется с нами, без всяких средств к заработку?
Нас ввел тот же лакей и мы застали здесь этих двух старых джентльменов. Разумеется, они изумились, увидев это дивное создание со мною, но я сказал им:
— Вам нечего смущаться, джентльмены, она — моя будущая поддержка и супруга.
И я представил их ей, назвав их по имени. Это не удивило их: они знали, что я должен был справиться о них в адрес-календаре. Они усадили нас и были очень вежливы со мною, а ее всячески старались вывести из замешательства и, насколько было в их силах, успокоить. Затем я сказал им:
— Джентльмены, я готов отдать вам отчет.
— Мы рады слышать это, — сказал мой старик, — так как теперь мы можем разрешить пари, которое было между мною и моим братом Эбелем. Если вы выиграли для меня, вы получите такое место, каким я только могу располагать. У вас-ли банковый билет в миллион фунтов стерлингов?
— Вот он, сэр, — и я передал ему билет.
— Я выиграл! — весело крикнул он и хлопнул Эбеля по спине. — Теперь, что скажешь ты, брат?
— Я вижу, что он остался в живых, а я проиграл двадцать тысяч фунтов. Я бы никогда этому не поверил.
— Мне надо сделать вам еще сообщение, — сказал я, — и довольно пространное. Я бы хотел, чтобы вы позволили мне явиться в вам вскоре и рассказать вам подробно всю мою историю за этот месяц; могу вас уверить, что она заслуживает вашего внимания. А пока взгляните вот на это.
— Что это, милейший? Свидетельство на вклад в 200.000 фунтов стерлингов? Это ваши деньги?
— Мои. Я приобрел их благодаря разумному пользованию в течение тридцати дней этой маленькой ссудой, которую вы мне дали. Единственное употребление, сделанное мною из нее, была покупка разных пустяков и предложение разменять билет.
— Постойте, это удивительно! Это невероятно, милейший!
— Ладно! я докажу это. Не принимайте моего слова на веру.
Но теперь наступила очередь Порции выразить свое изумление. Глаза ее были широко открыты и она сказала:
— Генри, это действительно твои деньги? Ты, значит, мне лгал?
— Да, моя радость. Но ты простишь меня, я это знаю.
Она приняла сердитый вид и сказала:
— Не будь таким самоуверенным. Ты скверный мальчик, что так обманул меня!
— О, твой гнев пройдет, моя прелесть, ты перестанешь на меня сердиться; ведь ты знаешь, это была только шутка. Ну, пойдем теперь отсюда.
— Да постойте, постойте же! А место? Я хотел дать вам место, — сказал мой старик.
— Вот что, — сказал я, — я несказанно вам благодарен, но, право, мне не надо никакого места.
— Но ведь вы можете получить самое лучшее из тех, какими я располагаю.
— Еще раз благодарю от всей души; но мне не надобно даже этого места.
— Генри, мне совестно за тебя. Ты не хочешь, как следует поблагодарить этого доброго джентльмена. Могу я это сделать за тебя?
— В самом деле, милочка, сделай это, если можешь, лучше. Мы посмотрим, как ты это сделаешь.
Она подошла к моему старику, вскочила к нему на колени, обвила его шею руками и поцеловала его в губы. Тут два старые джентльмена громко рассмеялись, но я просто окаменел от изумления, как читатель легко поймет. Порция заговорила:
— Папа, он сказал, что у тебя в распоряжении нет места, которое бы он взял; и я чувствую себя так же оскорбленной, как…
— Моя любимая!.. разве это твой папа?
— Да, он мой отчим и я его ужасно люблю. Ты понимаешь теперь, не правда-ли? Почему я так хохотала, когда ты рассказывал мне у посланника, не зная моих родных, каких мучений и хлопот наделали тебе папа и дядя Эбель своим пари.
Разумеется, я заговорил теперь смело, без дурачеств, и прямо пошел к цели:
— О, мой дорогой, дорогой сэр, я беру назад свои слова. У вас есть свободное место, которое я хочу занять.
— Назовите его.
— Место зятя.
— Ладно, ладно! Только знайте, что если вы никогда не служили в этом звании, то, само собою разумеется, вы не можете представить одобрительных отзывов, которые бы удовлетворяли условиям контракта, а потому…
— Испытайте меня… о, сделайте это, умоляю вас! Испытайте меня только в течение тридцати или сорока лет и если…
— О, хорошо, будь по вашему; вы просите немногого. Возьмите ее с Богом!
Счастливы ли мы оба? Не найдется слов, чтобы описать вполне наше счастие. А когда Лондон узнал, день или два дня спустя, всю историю моих приключений с этим банковым билетом и финал этих приключений, говорил-ли Лондон и долго ли об этом предмете? Да.
Папаша моей Порции отнес этот билет, принесший мне успех и удачу, обратно в английский банк и разменял его на наличные деньги; тогда банк перечеркнул его и подарил ему, а он отдал его нам в день нашей свадьбы и билет этот с тех пор постоянно висел в рамке на самом священном месте у нас в доме, потому что билет этот дал мне мою Порцию. Не будь его у меня, я не остался бы в Лондоне, не пошел бы представиться американскому посланнику и никогда не встретился бы с нею. И так я всегда говорю: «Да, как видите, это билет в миллион фунтов стерлингов, но за все свое существование он сослужил мне только одну службу и таким образом принес мне наличными только одну десятую часть своей стоимости».
КОНЕЦЪ.