Читать интересную книгу Соучастница - Луи Тома

Манеры этого пижона уже начинали раздражать Филиппа. Он с трудом подавил гримасу недовольства.

– Напоминаю вам, что месье Сериньян только что потерял жену. Вам бы следовало быть покороче.

Полицейский не оценил внезапного вмешательства Люсетты и посторонился, освобождая дверь.

– Я не хотел бы отнимать у вас время, мадемуазель.

– У меня полно времени, господин офицер полиции. Их взгляды встретились, и он первый отвел глаза. На его щеках выступил слабый румянец, губы поджались, образовав одну тонкую нить.

– Я желаю побеседовать с месье Сериньяном без свидетелей, мадемуазель, – заявил он, наконец, с трудом сохраняя самообладание.

– Так бы сразу и сказали, господин офицер полиции. Удовлетворенная своей победой, она небрежно повернулась к нему спиной и сказала Филиппу:

– В таком случае я убегаю.

Филипп проводил ее в прихожую, и, когда помогал ей надеть плащ, она шепнула ему на ухо: «Что я вам говорила? Только не позволяйте этому идиоту давить на вас».

Затем нормальным голосом, сказала:

– До скорого… Созвонимся.

– До скорого. Роберу – привет, – добавил он, когда она переступила порог.

Он был недоволен резкостью Люсетты и полицейского. Последний, конечно, дурак, но дурак обидчивый. И незачем было распалять его понапрасну. Однако для большего правдоподобия не стоило также казаться и чересчур уж покорным.

– Должен признаться, – сказал Филипп, присоединяясь к нему в кабинете, – ваш визит удивляет меня так же, как он удивил сегодня утром моих друзей.

Пальто Шабёя, сложенное пополам, висело на спинке стула. А сам полицейский сосал новую вычурную трубку и держался с присущим ему самодовольством.

– Так вот, – заявил он, – сейчас вы удивитесь еще больше, ибо я хочу попросить вас отложить похороны мадам Сериньян.

– Но церемония назначена на завтра.

Филипп находил своего собеседника все более несносным.

– Приняты меры по транспортировке тела моей жены из Омбревилье. Сожалею, но уже поздно что-либо менять.

– Я тоже сожалею, но придется! – Шабёй шумно затянулся трубкой. – Имею честь сообщить вам, что прокуратура потребовала произвести вскрытие.

Видя изумление на лице своего визави, он немного смягчился:

– Я понимаю, вам это неприятно. Но закон есть закон.

– Закон есть закон, – проворчал Филипп. – Разве выводов дорожной полиции недостаточно?

– Надо полагать, что нет!

Филипп подошел к окну. Сквозь запотевшие стекла улица виделась ему как в тумане: может быть, еще шел дождь, может – нет. Притворившись, что разглядывает сад, он зажмурил глаза и сосредоточился.

Каковым, в сущности, было его положение? Вдовец, потерявший жену в результате несчастного случая, приготовившийся похоронить ее и вдруг узнавший, что будет произведено вскрытие тела. Добросовестный вдовец подскочил бы до потолка!

Филипп подскочил, и его, хотя и запоздалая, реакция, похоже, привела в восторг инспектора, который охотно подал реплику:

– Знаете ли вы, что в точности произошло на дороге между Омбревилье и Муленом?

– Это очевидно: моя жена сбилась с пути… На повороте в глинистой грязи машину занесло… Что, кстати, подтверждает и протокол, составленный на месте происшествия.

– Не подтверждает, а предполагает, – поправил Шабёй. – А это не одно и то же. Ночь, лес, пустынная дорога… Вы можете быть уверены, что на мадам Сериньян не напали?

– О Боже! Но зачем? И кто? У нее ничего не украли, все украшения остались на ней… Мне их вернули.

– Ограбление не обязательно должно быть мотивом убийства.

– Это немыслимо! Вы что же, полагаете, моя жена явилась жертвой…

Филипп попал в ритм. Он продолжил именно с тем сдержанным возмущением, какое требовалось.

– Жертвой… нападения маньяка?

– Не исключено, что ее смерть была кому-то выгодна, месье Сериньян.

Полицейский вновь хитровато сощурил глаза, чем, вероятно, хотел показать, что он – стреляный воробей, затем внезапно выпалил вопрос, который уже давно вертелся у него на языке:

– Страховка на случай смерти имеется?

– А как же! – Филипп не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над ним. – На пятьдесят тысяч франков… пять миллионов старых.

– Значит, смерть мадам Сериньян приносит вам пять миллионов!

Достаточно было увидеть Шабёя, его возбужденные глаза, тот быстрый жест, каким он направил мундштук трубки прямо в грудь своему собеседнику, чтобы понять его ликование.

Невозмутимо, словно не уловив намека, Филипп «окатил» его заранее приготовленным ушатом холодной воды.

– Вы ошибаетесь. Это я застраховал свою жизнь в пользу моей жены… Теперь, естественно, в страховке отпала всякая необходимость.

Вид раздосадованной физиономии Шабёя доставил ему немалое удовольствие.

– А о чем подумали вы? – спросил он простодушно. Телефонный звонок едва не оборвал его на полуслове.

– Вы позволите?

Сняв трубку, он тотчас узнал голос Робера: «Алло, старина. Собирался к тебе заехать, но тут на фабрике скопилось столько дел».

С присущей ему бесцеремонностью инспектор попытался вырвать трубку у Филиппа из рук.

«Прости… Я перезвоню…» – раздалось в трубке.

Филипп отошел от телефона и стал ждать реакции полицейского.

– Кто это был? – спокойно поинтересовался тот.

– Господин инспектор, вас это не касается. – Кипя гневом, Филипп смотрел ему прямо в глаза. – Я терпеливо сношу все ваши дерзости, месье, не обижаюсь на ваши оскорбительные инсинуации, мирюсь, наконец, с вашей бесцеремонностью… Но всему есть предел. Вы выходите за границы приличия!

Шабёй побледнел.

– Если вы это воспринимаете таким образом… Он взял пальто и направился к выходу.

– Когда потребуется, я вас вызову.

Уязвив самолюбие инспектора, Филипп сделал его своим врагом. Мог ли он дать ему уйти, не ликвидировав подозрения, которые у того, вероятно, появились?

Когда полицейский уже собирался пересечь порог комнаты, он бросил:

– Вы бы не сомневались, что это несчастный случай, если бы видели место происшествия… да еще в семь часов вечера!

Полицейский резко обернулся.

– Откуда вам известно время аварии?

Он проглотил наживку с жадностью барракуды.

– Или, быть может, это меня тоже не касается? – спросил он агрессивно-ехидным тоном.

Случай был слишком благоприятным для коррекции линии поведения, и Филипп, не колеблясь, принес повинную:

– Только что я вспылил, слова опередили мои мысли. Прошу простить меня за это. Мои нервы на пределе.

Не без удовлетворения наблюдая за снимающим пальто инспектором, он неожиданно очень доверительным тоном произнес:

– Что именно вы хотели бы узнать?

Довольный в глубине души, что ему удалось сохранить престиж, Шабёй смягчился:

– Так ведь… я уже сказал: откуда вам известно время аварии?

– Все очень просто! Я знал, что жена собирается заглянуть к парикмахеру. Вечером, в Мулене, когда я начал беспокоиться, я туда позвонил. Хозяин уверил меня, что она в пять уехала. До Мулена ехать часа два, максимум два с половиной.

– При условии, что мадам Сериньян отправилась туда немедленно.

– Она знала, что ее ждут. Она и так уже опаздывала. Я думаю, не потому ли она ехала быстрее, чем обычно. А было уже темно. Она не любила ездить в темноте.

Филипп замолчал, повернулся к окну и протер стекло тыльной частью руки. Дождь перестал, однако небо оставалось затянутым темными, низкими облаками.

Тишину нарушил голос Шабёя.

– Адрес салона причесок?

Номер дома Филипп не знал, но назвал вывеску «У Люсьена», и улицу, одну из главных артерий предместья Бур-ля-Рен.

– Естественно, – вновь заговорил Шабёй, записывая добытую информацию в блокнот, – вы не видели мадам Сериньян после того, как она покинула салон?

Это было даже слишком хорошо! Рыба не только клюнула, но и сама себя подсекла.

– Почему вы спрашиваете?

Вопреки тому, на что рассчитывал Филипп, от враждебности Шабёя, похоже, не осталось и следа.

– Хотя ответ мне известен заранее, месье Сериньян, есть вопросы, которые я просто обязан задать. Итак, вы не видели мадам Сериньян после пяти часов?

– Я не смог бы это сделать, даже если бы захотел. Алиби напрашивалось само собой, иносказательно, и хотя не было произнесено ни единого слова, менее эффективным оно от этого не становилось.

– Я приехал в Мулен к Тернье между пятью и половиной шестого.

Шабёй одобрительно кивнул.

– То же самое показали и ваши друзья. Между прочим, они к вам очень привязаны.

– Да, Робер и Люсетта мне очень помогли.

– Мадемуазель Тернье питает к вам особое уважение. Женщина с характером.

Не дождавшись реакции, он позволил себе дать ей личную оценку:

– С характером, однако, простите за выражение, с поганым характером!

Желание обоих сгладить углы разрядило накалившуюся было атмосферу, и беседа стала более задушевной. Поговорили еще немного о том, какой резонанс будет иметь вскрытие, о дате похорон, и полицейский решил, наконец откланяться.