– Это был «Спортс Иллюстрейтед».
Он поднял руку, касаясь разбитой губы.
– Ах, да. – Он взглянул на следы крови на пальцах, затем вновь посмотрел на нее. – Я помню. – Ее брови нахмурились еще сильнее. – Вы были настоящим гвоздем сезона в команде того года. Думаю, Скутер МакЛафферти пару раз погонял лысого в вашу честь.
– Очаровательно. – Ее хмурый взгляд подсказал ему, что она ни польщена, ни удивлена. – Лодка, – напомнила она и взмахнула ракетницей. – Разворачивайте ее. Я не шучу.
– Я уже сказал, что не могу этого сделать. – Он сложил руки на груди, как будто расслабился. Но факт оставался фактом, он мог достать нож из ножен и вонзить его в ее правый глаз прежде, чем она сделает вдох. Сейчас он не хотел так поступать. Не хотел убивать известную модель женского белья. Правительство осуждало за убийство гражданских лиц, поэтому, возможно, он просто вышибет оружие из ее руки. Это будет чертовски болезненно, и нельзя сказать, чтобы он с нетерпением этого ждал. – Если вы хотите, чтобы эта яхта вернулась в Нассау, вам придется подойти сюда и самой развернуть ее.
– Если вы пробуете что-нибудь… – Она сделала два неуверенных шага вперед, с собакой у ее босых ног.
– Снова собираетесь натравить на меня вашу злобную шавку?
– Нет, я вас пристрелю.
Он даже отодвинулся и указал ей на штурвал.
– У него есть тенденция вибрировать ниже приблизительно пятнадцати узлов, – предупредил он.
Она остановилась и жестом показала, чтобы он отошел подальше от штурвала.
Макс покачал головой, продолжая наблюдать за ней. Он выждал, пока она не сделала еще один неуверенный шаг, потом резко выбросил руку и схватил ее запястье. Дернувшись, она попыталась освободиться и оружие выстрелило. Гильза двенадцатого калибра взорвалась на штурвале шаром пылающего красного огня. Обрушилась на спутниковую систему навигации, разбила бутылку рома и рассыпала искры, стреляющие во всех направлениях. Воспламенившийся ром тек как пылающая река через приборную панель, и в отверстие, которое Макс проделал, удалив панель, чтобы завести двигатель без ключа.
И Макс, и Лола свалились на палубу, когда шар на пятьсот кандел[33] прожег панель из искусственного дерева и пронесся под пультом, где и взорвался с громким хлопком, посылая пламя через отверстие. Красные вспышки, одна за другой, сжигали штурвал как десять миниатюрных паяльных горелок. Проводка затрещала и зашипела, двигатель отключился. Как в смертельной агонии Титаника, погасли огни. Единственное освещение в черной, как смоль, ночи – танцующие языки пламени и оранжевые отсветы от горящего руля.
– О, Господи, – вскрикнула мисс Карлайл.
Макс опустился на колени и взглянул на пылающую газету, огонь, облизывающий ветровое стекло и загорающийся изготовленный на заказ парусиновый тент. Очевидно, его хреновая удача все еще не с ним.
Глава 2
Лола посветила мини-фонариком на то, что осталось от руля. Парусиновый тент над мостиком почти полностью сгорел, не оставив ничего, кроме нескольких ярдов обугленного холста и почерневших алюминиевых реек. Легкий соленый бриз развевал ее волосы и трепал полы рубашки у самого верха ее бедер и попки. Морской воздух раздувал белый порошок бикарбоната калия[34], покрывающий пол и то, что осталось от штурвала и кресла капитана.
Это не правда. Это происходит не с ней. Она – Лола Карлайл, и это не ее жизнь. Она отдыхала на каникулах, для поправки душевного здоровья. На самом деле завтра она отправится домой. Она должна вернуться домой.
Это безумие, и оно должно оказаться просто сном. Да, должно. Она переборщила с последней «закуской и коктейлем» поездки по Нассау и заснула в каюте, а теперь ей снится кошмар с психованным маньяком в главной роли. В любой момент она может проснуться и поблагодарить Бога за то, что это просто сон.
Сквозь темноту, пустой огнетушитель проплыл по воздуху и ударился о штурвал. Подпрыгнул и застрял в прожженном отверстии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что дальше? Напалм[35], спрятанный в нижнем белье? – возопил слишком-уж-реальный псих позади нее, злость в его голосе словно разрезала ночной воздух, разделяя их.
Лола оглянулась через плечо; лунный свет касался его избитого, в кровоподтеках, лица. Она ожидала, что ее убьют и превратят в приманку для рыбы. Когда он связал ее, она боялась сильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Страх давил ей на грудь, выжимая воздух из легких. Она была так уверена, что он причинит ей боль, а потом убьет. А сейчас она слишком оцепенела, чтобы вообще что-либо чувствовать.
– Если бы у меня действительно был напалм, то вы бы уже стали барбекю, – проговорила она, не подумав. Затем сработал ее инстинкт самосохранения, и Лола отступила на несколько шагов.
– О, я нисколько не сомневаюсь, милая. – Он двинулся к ней и потянулся рукой за спину. – Вот. – Он вытащил нож в коричневых кожаных ножнах, и схватил ее свободной рукой. Она вздрогнула, когда он с размаху вложил нож ей в ладонь. – Если хотите прекратить мои страдания, – сказал он, – воспользуйтесь этим. Это будет быстрее и менее болезненно. – Медленно он двинулся туда, где несколько минут назад был дверной проем, а теперь остался просто металлический каркас и немного сожженного холста, колыхающегося на ветру. Она услышала, как он глубоко вдохнул прежде, чем продолжить спуск по лестнице.
При первом же намеке на огонь Крошка поджал короткий хвост и направился в более безопасное место. Она тоже побежала под прикрытие, или, скорее, проползла по полу и вниз по ступенькам. Она стояла на кормовой части в подпалубных помещениях, пока сумасшедший по имени Макс боролся с огнем. И с недоверием наблюдала, как кусочки горящего холста сносило бризом.
Дверь камбуза хлопнула, эхо разнеслось в ночи. И снова все затихло, и лишь мягкий плеск волн о борта лодки раздавался в абсолютной тишине. Она огляделась вокруг, в темноте. Ничего; она почувствовала себя подобно одному из тех выживших во время шторма, которых она не раз видела в новостях. С растрепанными волосами, пустым взглядом, и в оцепенении. Ее разум с трудом осознавал реальность происходящего: она находится где-то в Атлантическом океане, на борту выведенной из строя яхты, в одном нижнем белье и белой рубашке, в то время как явно ненормальный мужчина спит внизу, под ее ногами.
Лола повернулась к дверному проему и направилась вниз по лестнице. Весь вечер был сюрреален, как пойманный в ловушку живописи Сальвадора Дали[36]. Покореженный и искривленный, заставляющий ее оглядываться и раздумывать: Что это? Она посветила на корму и ее шаги замедлились, когда она двинулась к камбузу.
– Малыш, – прошептала она, и нашла его на многоместном сиденье позади стола, не спящего и напуганного, свернувшегося на пашмине[37], которую она сняла раньше. Потихоньку, как будто ожидая, что на нее вот-вот нападет Бугимен[38], она осветила фонариком камбуз и салон. Через дверной проем к каюте, луч скользнул по толстому синему ковру, к краю полосатого покрывала. Посветив фонариком выше, она остановила его на подошвах черных ботинок. При виде их, страх, который она чувствовала весь вечер, вновь охватил ее, и она выключила свет.
– Малыш, – шепнула она еще раз, и, наклонившись вперед, стала ощупывать сиденье. Она переложила нож в ту же руку, которой держала фонарь. Ее пальцы нащупали пашмину, и она подхватила ее вместе с собакой, завернутой внутрь. Через темный камбуз она шла как можно тише, пока снова не оказалась на корме. Она двинулась к тому самому месту, где сидела раньше, потягивая вино вместе с другими пассажирами яхты и слушая пиратские истории, рассказываемые владельцем. Прохладный винил изогнутого сиденья холодил ее бедра, когда она села и подвернула под себя ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Малыш лизал ее щеку, а она боролась со слезами и пыталась не заплакать. Лола ненавидела плакать. Ненавидела страх и чувство беспомощности, но слезы выскользнули из ее глаз прежде, чем она смогла остановить их.