К концу ее пламенного монолога в саквояж легла последняя вещь — черный шелковый халат, что прежде висел на спинке стула. Я стянула с себя платье и аккуратно повесила в шкаф, будто мне когда-либо еще представится возможность надеть его, облачилась в дорожный костюм и подошла к подруге.
— Спасибо! За все: веру в меня и долгие годы дружбы. Я напишу при первом удобном случае и тебе, и Роберту. Повеселись на выпускном за нас обеих. Это не просьба, а приказ королевского дегустатора. До встречи, Оливия!
Я сжала подругу в крепких объятиях, подняла с пола саквояж, посмотрела на нее несколько мгновений, запоминая миловидные черты лица, и покинула комнату. Не оборачиваясь. В противном случае могла расплакаться. Чего нельзя было допустить. Майе не следовало видеть мои слезы: ни сегодня, ни когда-либо еще. Ведь пойди я на поводу у эмоций, не успею привести себя в порядок.
В запасе оставалось всего три минуты. Этого было достаточно, чтобы добраться до кабинета ректора. Коридор возле приемной оказался полон шушукающихся адептов. По общежитию пронесся слух о прибытии важного гостя, и те не устояли, чтобы не поглазеть на своего кумира. Да-да! В глазах будущих боевых магов Майе представал идеалом. Многие равнялись на него. Вернее, пытались, поскольку равных ему не было.
С трудом протиснувшись мимо столпившихся адептов, я вошла в приемную и опустилась в кресло. Мисси по-прежнему походила больше на ожившего мертвеца, нежели на молодую и пышущую здоровьем девушку. Значит, Майе все еще у ректора.
Стоило подумать о нем, как распахнулась дверь и показался предмет моих мыслей. Наши взгляды пересеклись, и я увидела в его глазах смесь эмоций: удивление, одобрение и в то же время… злость. Вероятно, он хотел, чтобы я опоздала и дала тем самым повод наказать себя. Не дождется!
Спустя долю секунды его лицо обрело пока еще непривычное для меня холодное выражение. Майе посмотрел на часы. Удостоверившись, что я пришла вовремя, он бесстрастно произнес:
— Надеюсь, минейр Гринсби, ближайшие полтора года нам не доведется свидеться. Всего доброго! Нам пора!
Последняя фраза была адресована явно мне. Я поднялась с кресла, подхватила с пола саквояж и посмотрела на главу академии. Попытки скрыть радость постоянно заканчивались провалом. С лица минейра Гринсби не сходила улыбка, которую мне до зуда хотелось стереть. Но я сдержалась. Зачем плевать в колодец, если существует хотя бы доля вероятности однажды напиться из него?
Легкий кивок в знак прощания, и я устремилась к двери — в тот самый миг, когда мой начальник сорвался с места. Именно сорвался, поскольку его черный плащ наряду с платиново-пепельными волосами взлетели в воздух.
Появление Майе в коридоре было встречено восторженным гулом. В отличие от меня, ему не пришлось протискиваться. Адепты сами расступались перед ним, буквально впечатываясь спинами в холодные каменные стены.
Я пыталась не отставать, но саквояж замедлял шаг. А глава безопасности, вместо того чтобы сбавить темп, наоборот, набирал его. Майе перепрыгивал сразу через три-четыре ступеньки, что создавало впечатление, будто он парит.
Невзирая на все старания начальника оторваться, на улицу я выскочила всего несколькими мгновениями позже. У куста жасмина, изредка переминаясь с ноги на ногу, его терпеливо дожидались два скакуна: вороной и белый, точно первый снег. Облаченные в богатую попону и серебряную сбрую, они походили на сказочных существ и вызывали восхищение. Глядя на их длинные тонкие ноги, было очевидно, что лошади выращены для быстрого и полного достоинства бега, а не для сражений, где требовалась грубая сила. Значит, глава безопасности и правда торопился.
За стенами академии он без промедления двинулся к скакунам. Я была уверена, что Майе отправится в путь на вороном коне, поэтому стала присматриваться к его собрату. Почему так решила? За недолгие минуты общения у меня сложилось стойкое убеждение, что он во всем отдает предпочтение черному цвету, какой, согласно слухам, была его душа, в чем я сильно сомневалась. Однако генерал первым делом подошел к белому жеребцу. Затем и вовсе ласково погладил того между глаз, чем вызвал у меня смятение. Если бы сегодня состоялась наша первая встреча, то я непременно сочла бы, что с животными он обращается лучше, нежели с людьми. Но это была не первая встреча…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Надеюсь, тебе не нужно объяснять, как управлять лошадью? — сурово спросил начальник, впервые заговорив со мной с тех пор, как мы покинули кабинет ректора.
Я подошла к вороному коню и решила похвалиться:
— Можете не волноваться, генерал Майе. Мой отец был коневодом, поэтому о лошадях знаю немало. Прежде я проводила по несколько часов в седле.
— Запомни раз и навсегда, девочка, — процедил он, — я никогда ни о ком не волнуюсь.
— Даже о короле? — осмелилась спросить, как только закрепила саквояж на боку скакуна.
— Даже о нем. Я просто выполняю свою работу. При этом хорошо выполняю. И рассчитываю, что ты будешь делать также. В противном случае отправишься вслед за слащавым недотепой или… на виселицу. Я достаточно красочно обрисовал перспективы?
Поставив ногу в стремя, я взобралась на жеребца и невольно улыбнулась. Сидя на спине столь прекрасного животного, сложно было не восхититься им. К сожалению, ненадолго. Пристальный взгляд Майе напомнил об оставленном без ответа вопросе. Интерес к дальнейшим провокациям медленно угасал. Следовало уступить генералу, позволить выиграть небольшой раунд, а не накалять обстановку до предела, поэтому отрезала:
— Более чем.
— Прекрасно. Тогда в путь.
Майе направил лошадь к воротам. Я последовала за ним, ощущая силу и мощь вороного коня. Хоть ветер играл с волосами, а холодок пробирал до мурашек, я полагала, что дорога во дворец доставит мне немало удовольствия.
До границы земель, принадлежавших Академии семи королевств, оставалось совсем немного, когда я обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на стены, не один год служившие мне домом. Среди множества высыпавших на улицу адептов я заметила до боли знакомое лицо и ощутила, как сжалось сердце. Оливия не удержалась и все-таки пришла проститься. Молча, без лишних слов и слез. Точно верная подруга, какой и была все эти годы.
Боясь, что расплачусь от накатившей тоски и чувства несправедливости, я отвернулась и впилась взглядом в сгустившиеся сумерки. В этот миг за спиной раздался пронзительный крик:
— Рина! Рина, постой!
«Роберт», — пронеслось в мыслях, и с моих губ сорвался тяжелый вздох. Вопреки собственному запрету я обернулась. Светлая макушка, значительно возвышавшаяся над головами собравшихся, позволила быстро отыскать его. Ругаясь на чем свет стоит, яростно распихивая локтями стоявших на пути адептов, он пробирался сквозь плотную стену людей. Что было совсем не похоже на моего жениха. Впрочем, могла ли я так называть его с учетом всех обстоятельств?
Останавливаться я не собиралась. Как и терять шанс на счастливую жизнь по окончании отработки. Поэтому подняла руку, натянуто улыбнулась, помахала ему и воскликнула:
— При первой возможности напишу!
— Я спасу тебя! Обещаю! — клялся Роберт.
Несмотря на увеличивающееся расстояние, он продолжал рваться вперед, придавая напряженной ситуации нотки драматизма и разрывая на части мое и без того раненое сердце.
Я не любила Роберта безумной любовью, о которой писали в книгах. Тем не менее он мне нравился. Сын ректора обладал приятной внешностью и удивительно бесхитростным характером. А еще он любил меня. Настоящий подарок богов! Я ценила его чувства и собиралась связать с ним жизнь. Деньги и положение его отца были ни при чем, хотя минейр Гринсби думал иначе.
Бессмысленным стараниям Роберта догнать меня положила конец Оливия. Схватив его за руку и встав на носочки, она принялась шептать ему что-то на ухо. Явно утешительное и в то же время обнадеживающее, поскольку Роберт успокоился.
— Какое трогательное прощание, — иронично сказал Майе, едва за нами закрылись ворота. Надежда, что он оставит колкие замечания при себе, оказалась напрасной. — Если бы ни одно «но», точно расплакался бы.