Читать интересную книгу Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1 - Коллектив авторов

жадные вокзалы, пожирающие дымящихся змей; фабрики, подвешенные к облакам шнурками своих дымов; мосты с прыжками гимнастов, переброшенные через дьявольские ножи озарённых солнцем рек; предприимчивые пакетботы, обыскивающие горизонт; широкогрудые локомотивы, фыркающие от нетерпения на рельсах подобно громадным стальным коням, взнузданным длинными трубами; скользящий полёт аэропланов, винты которых шелестят точно знамя, и аплодисменты восторженной толпы.

Мы выпустили в Италии этот манифест ниспровергающего и зажигательного насилия, посредством которого основываем ныне футуризм, так как желаем освободить Италию от гангрены профессоров, археологов, чичероне и антиквариев.

Италия слишком долго была главным рынком старьёвщиков. Мы желаем избавить её от бесчисленных музеев, покрывающих её бесчисленными кладбищами.

Музеи, кладбища!.. Поистине они тождественны в своём зловещем соприкосновении тел, которые не знают друг друга. Публичные дортуары, где укладываются на вечный сон бок о бок с ненавистными или незнакомыми существами. Взаимная свирепость живописцев и скульпторов, убивающих друг друга линиями и красками в одном и том же музее.

Пусть навещают их однажды в год, как навещают своих покойников… это мы можем допустить!.. Пусть даже кладут однажды в год цветы к ногам Джоконды, мы и на это согласны!.. Но мы не согласны, чтобы ежедневно таскали по музеям наши скорби, наше хрупкое мужество и наше беспокойство!.. Неужели вам хочется отравляться? Неужели вам хочется гнить?

Что, собственно, можно найти в старой картине, кроме тяжких потуг художника, силящегося разбить препятствия, непреоборимые для его желания всецело выразить свою мечту?

Восхищаться старой картиной значит вливать нашу чувствительность в погребальную урну, вместо того чтобы метать её вперёд бурными струями творчества и действия. Стало быть, вы хотите угасить ваши лучшие силы в бесполезном восхищении прошлым, – восхищении, после которого вы неизбежно чувствуете себя истощёнными, умалёнными и растоптанными.

Поистине, ежедневное посещение музеев, библиотек и академий (этих кладбищ потерянных усилий, этих голгоф распятых мечтаний, этих реестров разбитых порывов!..) есть то же для художников, что продолжительная опека родителей для интеллигентных молодых людей, опьянённых своим талантом и своей честолюбивой волей.

Для умирающих, инвалидов и пленников – куда ни шло. Раз будущее для них закрыто, восхитительное прошлое, быть может, бальзам на их рану… Но нам его не нужно, нам – молодым, сильным и живым футуристам

Придите же, славные [поджигатели]5 с обугленными пальцами!.. Вот они!.. Вот они!.. Поджигайте же полки библиотек! Отводите каналы, чтоб затопить погреба музеев!.. О! пусть плывут по воле ветра славные паруса! Вам заступы и молотки! Подрывайте фундаменты почтенных городов!

Самым старшим из нас не более тридцати лет6; следовательно, мы располагаем по крайней мере десятью годами для исполнения нашей задачи. Когда нам исполнится сорок лет, пусть те, кто моложе и бодрее нас, побросают нас в корзину как ненужные рукописи!.. Они явятся против нас издалека, отовсюду, прыгая на лёгком кадансе своих первых стихотворений, хватая воздух своими искривлёнными пальцами и вдыхая у дверей академии прекрасный запах наших разлагающихся умов, уже обещанных катакомбам библиотек.

Но мы не попадём туда. Они найдут нас в зимнюю ночь, в чистом поле, под кровлей угрюмого ангара, по которой барабанит монотонный дождь, на корточках перед нашими трепещущими аэропланами, греющих руки над жалким огоньком наших книг, ныне весело пылающих в искрящемся потоке своих образов.

Они станут бушевать вокруг нас, задыхаясь от тоски и досады, и, раздражённые нашим гордым неутомимым мужеством, бросятся убивать нас с тем большей ненавистью, что сердце их будет упоено любовью и восхищением к нам. И вот сильная и святая Несправедливость лучезарно заблестит в их глазах. Ибо искусство может быть только насилием, жестокостью и несправедливостью.

Самым старшим из нас тридцать лет, а между тем мы уже растратили сокровища, – сокровища силы, любви, мужества и упорной воли, наскоро, в лихорадке, без счёта, изо всех сил, не переводя духа.

Взгляните на нас! Мы не запыхались… Наше сердце ничуть не устало! Потому что оно питалось огнём, ненавистью и скоростью!.. Вы удивляетесь? Это потому, что вы даже не помните, чтобы когда-нибудь жили! Стоя на вершине мира, мы ещё раз бросаем вызов звёздам!

Ваши возражения? Довольно! Довольно! Я их знаю! Это решено! Мы прекрасно знаем, что утверждает наш милый и лживый интеллект. Мы, говорит он, только итог и продолжение наших предков. Быть может! Пусть себе!.. Что за важность?.. Но мы не желаем слушать! Остерегайтесь повторять эти гнусные слова! Лучше поднимите голову!

Стоя на вершине мира, мы ещё раз бросаем вызов звёздам.

Ф.Т. Маринетти

<20 февраля 1909>

2. Убьём лунный свет!

1.

– Эй, великие поэты-поджигатели, мои братья футуристы!.. Эй! Паоло Буцци, Палаццески, Каваккиоли, Говони, Альтомаре, Фольгоре, Боччони, Карра, Руссоло, Балла, Северини, Прателла, Д’Альба, Мацца, Фронтини1! Выйдем из Паралича, опустошим Подагру и проложим великий военный рельсовый путь по склонам Гауризанкара2, вершины мира!

Мы выходили из города шибкой и верной походкой, которая желала танцевать и искала препятствий. Вокруг нас и в наших сердцах безмерное опьянение старого европейского Солнца, шатавшегося между хмельными облаками. Оно даже ударило нам в лицо своим ослепительно пурпурным факелом, а затем лопнуло и изверглось целиком в бесконечность.

Вихри агрессивной пыли; ослепительный сплав серы, поташа и силикатов для окон Идеала!.. Отливка нового солнечного шара!.. Мы вскоре увидим его!

– Трусы! Трусы!.. – крикнул я, повернувшись к обитателям Паралича, громоздившегося внизу, груде раздраженных ядер для наших будущих пушек…

– Трусы! Трусы!.. Ну, что вы визжите, словно хорьки, с которых заживо дерут шкуру?.. Боитесь, что мы подожжём ваши лачуги?.. Рано ещё! Нам нужно согреть будущую зиму! А пока мы взрываем традиции, как источенные червями мосты!.. Война? О, да… Наша единственная надежда, смысл нашей жизни и наша единственная воля… Да… война! С вами, умирающими чересчур медленно, и со всеми мертвецами, загромождающими наши пути!..

Ну да, наши нервы требуют войны и презирают женщин! Разумеется, так как мы боимся их цветущих рук, оплетающих наши колени в утро разлуки! Чего хотят от нас женщины, сидни, инвалиды, больные и все благоразумные советники?.. Их шаткой жизни, прерываемой мрачными агониями, трепещущими снами и тяжёлыми кошмарами, мы предпочитаем насильственную смерть, и прославляем её как единственную достойную человека: хищного животного. Мы желаем, чтобы наши дети весело следовали своему капризу, грубо противоречили старикам и осмеивали всё, что освящено временем! Это возмущает вас?.. Вы мне свищете?.. Кричите громче!.. Я не расслышал ругательства!.. Громче!.. Что? Честолюбец?.. Нуда!.. Мы честолюбцы, потому что не хотим тереться о ваше вонючее руно, зловонное стадо цвета грязи, канализированное древними путями земли!.. Но «честолюбец» неточный термин… Мы, скорее, юные артиллеристы в