– Получается, я – Боевой маг! – восхитился Шаман, поставив на стол изрядно опустевшую бутыль.
– В точности неизвестно, – ответил Маур. – До тебя приходили двое, один оказался демоном, а второй сошел с ума. Надзиратель недавно узнал о призрачных вратах, поднялся шум, но Аль Мавир тянул до последнего. Чувствовал, что кто-то идет в наш мир, а вчера появился ты. В школе есть соглядатаи, Римус велел схватить тебя. Аль Мавир попытается убедить надзирателя, что прошедший через врата ушел обратно. Тебя согласились пока спрятать монахи-пустынники, они нам кое-чем обязаны. Когда страсти улягутся, вернешься в Последний магистрат под видом одаренного сына какого-нибудь купца.
– Понятно. А вас не спохватятся? – спросил Шаман.
– Мы с Робой уже прошли обучение, вчера Римус принял экзамен. Теперь обязаны прибыть ко двору короля для прохождения службы. Ну да мы немного задержимся, чтобы научить тебя азам волшебства, – ответил Маур.
Маги Радэона умели многое, но после Великого Исхода их словно кастрировали. Неугодные знания сжигались вместе с обладателями, бесценные книги постигла та же участь. Остались крохи. Маур учил лекарскому делу: Шаман узнал, как срастить сломанные кости, остановить кровь при ранении, убрать из организма опухоль.
Роба умел заговаривать вещи, после чего они приобретали новые свойства, знал много бытовых заклинаний. Толстяк показал Шаману, как сделать простейший защитный амулет из обычной монеты, научил заговору замков, чтобы их мог открыть только один человек, а также заклятиям для оружия, сохранявшим мечи и копья острыми и прочными. Шаман впитывал новые знания, как губка воду.
– Быстро учишься, – похвалил как-то Маур. – У меня ушли годы, а ты схватываешь на лету.
Шаман пребывал поначалу в смятении: запомнить труднопроизносимые слова заклинаний, – все равно что выучить японский язык с огромным количеством иероглифов. Выручило второе зрение. Зажигая свечу магией, Шаман случайно кликнул. Заветные слова трансформировались в красно-желтый шар. Короткий бросок – и фитиль воспламенился. Шаман запомнил последовательность цветов. Потренировался, палитра красок четко выстроилась перед глазами, мысленно проговорил заклинание. Свеча вспыхнула! Постепенно исчезла и необходимость вспоминать слова. Шаман теперь знал, как превратить мысль в действие. Говорил заклинание, потоки эйнджестика текли в нужное русло, и делал то же самое молча. Знания аккуратно заносились в банк памяти, укладываясь драгоценными камнями в бархатные ячейки.
В магии Радэона не было ничего сверхъестественного. Эйнджестик, таинственный для Шамана, для Маура оставался таким же обыденным, как воздух или песок под ногами. Другое дело, что с помощью этой субстанции можно сделать практически всё. Конечно, если знаешь слова заклинаний, звуки которых придают волшебной энергии нужную форму. А вот здесь Шаман имел явное преимущество. Он видел, как изменяются цвета, и мог напрямую контролировать ход заклятия, поэтому и учеба для него шла гораздо быстрее, чем для того же Маура.
Месяц спустя посвященные засобирались в путь. Лето только началось, а пустыня уже стала похожа на раскаленную сковороду. Еще немного – и только самоубийца отважится выйти в пески.
– Мы научили тебя почти всему, что знали сами. Ты молодец! – сказал Маур на прощание. – Не скучай, монахи скажут, когда ты сможешь вернуться. Чувствую, что Аль Мавир в тебе не ошибся.
– Надеюсь, – вымолвил Шаман.
– Хорошо кушай, – посоветовал Роба, хлопнув себя по вместительному пузу.
– Будешь в Арвиле, заходи… – донесся удаляющийся голос.
Румашир – настоятель храма Хургала – носил легкий желтый халат, как и все монахи-пустынники. Такая одежда полностью маскировала на фоне песков, а особый мех защищал от жары. Сан Румашира обозначал обруч с двумя крыльями, венчающий лысую голову настоятеля. Почитатель Хургала – огненного орла – напоминал Шаману сэнсэя. Румашир часто присутствовал на занятиях магов, к нему быстро привыкли, он тихо перебирал в сторонке древние свитки. Изредка хмыкал раздраженно, шелестела потревоженная бумага, но в процесс обучения не вмешивался. Тем удивительнее, что на следующий день после отъезда посвященных настоятель заглянул в келью к Шаману.
– Хватит, юный маг, сушить мозги. Пора заняться настоящим делом.
– Каким это? – спросил заинтригованный Шаман.
Румашир поманил за собой, подземными переходами они прошли в просторный зал.
Шаман поражался мастерству древних строителей. Возвести многоэтажные хоромы в толще песка под силу лишь могущественным волшебникам, хотя египтяне тоже делали нечто подобное. Возможно, в те времена еще применяли магию? Румашир повернул медную рукоятку на стене, помещение залил зеленоватый свет.
– Давно хотел спросить, – обратился Шаман, – кто все это построил?
– До Исхода здесь процветали целые города, жили знаменитые маги, – ответил Румашир. – Пустыня погребла рискнувших приблизиться к богам. От песка успели спасти только верхние этажи высоких зданий.
– Вот оно что… А как же свет, прохлада?
– Светильники действуют до сих пор, а стены облицованы хладоном. Если его заговорит знающий маг, камень всегда поддерживает тепло или холод. Аль Мавир помог.
– Местный аналог кондиционера, – пробормотал Шаман и уже громче поинтересовался: – Так чем займемся?
Настоятель приблизился, движение напоминало скольжение капли, и схватил Шамана за руку, словно тисками. Помял неожиданно сильными пальцами, мускулы мага непроизвольно напряглись. Румашир нащупал узелок мышц, пальцы дрогнули, воскликнул удивленно:
– Ты занимался божественным боем гайтара?
– Только настольным теннисом, – признался Шаман.
– Не важно, у тебя есть задатки. Могу обучить остальному, – пообещал Румашир. – Держи шест. Хургал благоволит дереву и не жалует сталь. Не смотри в глаза, следи за ногами и торсом. Здесь зарождается удар.
Гайтара, бой на шестах, требовал быстрой реакции, гибкости тела и сильных запястий. Настоятель менял стойки, тело стелилось ужом по полу, ступал по-кошачьи мягко. Шаман старался успевать, но шест учителя то и дело касался тела. Пока не бил, и на том спасибо. А Румашир знай приговаривал:
– Точка шу, точка страха, точка забвения, ты убит!
Утром Шаман выбирался из постели, как динозавр из болота. Тело превратилось в один болевой сгусток, жалко было себя до невозможности. Кликнул, пальцы побежали по коже, нейтрализуя боль. Озарение треснуло в мозг кувалдой.
– На каждого сэнсэя найдется свой сенс, – скаламбурил Шаман.
Когда эйнджестик вернулся на Радэон, он пропитал абсолютно все. Каждая вещь несла частичку волшебства. Оружие Румашира выглядело для второго зрения Шамана оранжевым стержнем с нанизанной пружиной, будто автомобильный амортизатор. Настоятель неуловимо быстро переместился – лицо осталось бесстрастным – и провел атаку. За миг до этого витки пружины вспыхнули рубиновым цветом, нити выстрелили в точку удара. Шаман с легкостью парировал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});