Читать интересную книгу Звездный егерь - Григорий Темкин

Грауфф уже давно взял двух положенных ему уток и вернулся к Стасу. Они молча сидели рядом, отложив ружья, и с наслаждением глядели на реку, вбирая в себя ее непрозрачную, зеркальную чистоту так же, как и река вобрала в себя деревья и кусты по берегам, розово-голубое небо и их самих. Отражение все время подрагивало, то хмурясь непрошено набежавшему ветерку, то закручиваясь в веселых, из ниоткуда возникающих водоворотиках, то рябью разбегаясь в разные стороны под ударом тяжелого рыбьего хвоста и серебристым дождиком выплеснувших из воды мальков. Время от времени на реку серыми планерами ложились скользящие тени, и тогда они поднимали головы и глядели на стаи длинношеих птиц. В некоторых Грауфф узнавал анторгских уток, но большинство других, хотя и удивительно напоминавших земных птиц, были ему незнакомы. - Вы знаете, что это за птицы, Стас? - поинтересовался он. - В основном водоплавающие. Больше всего здесь уток, но водятся и фламинго, пеликаны, цапли, журавли. То есть не настоящие, конечно, а их, если так можно выразиться, анторгские аналоги. - Это невероятно, - покачал головой Грауфф, - за сотни световых лет от Земли встретить ее почти что близнеца. Невероятно. - Что ж такого невероятного? - возразил Стас. - Органическая жизнь развивается в миллиардах миров, и пути ее развития бесконечно разнообразны. А в бесконечности вероятны и очень схожие модели эволюции. Может быть, даже идентичные. Но если Анторг и брат Земли, то не родной, а много-многоюродный. - И все же я должен признаться, что ни на одной еще планете не чувствовал себя так уверенно, по-домашнему, как здесь... - Сходство, Глен, в основном внешнее. Возьмите тех же уток. Нам известно, что они водоплавающие, пернатые, держатся стаями. Еще, что они съедобны и что из них выходят роскошные чучела. Это я вам затем сказал, Глен, чтоб вы поняли, что мы почти ничего не знаем об экологии Анторга. Хотя уже активно в нее включились. Так почему-то получается всегда. Сначала мы проникаем в среду, ломая при этом какие-то устоявшиеся связи и создавая новые, а уж потом начинаем изучать ее. К счастью, экологические системы достаточно гибки и выдерживают в большинстве случаев разумное вмешательство. Точнее, вмешательство до определенных разумных пределов. Но где эти пределы? Кто определит их для конкретного экоцентра, который, кстати, никогда не бывает замкнутым полностью? - Да, я понимаю вас, - задумчиво произнес Грауфф, провожая взглядом стаю белых длинноклювых птиц. - На родной планете нам потребовались сотни лет, чтобы перестать пилить под собой сук... - И еще сотни лет, - подхватил Стас, - чтобы осторожно вернуть к жизни то, что еще можно было спасти, и установить наконец с природой долгожданные "разумные отношения". Понадобилась для этого ни много ни мало вся научная и техническая мощь Земли. А чем располагаем мы в малых колониях? Что есть у нас? Полевая лаборатория, пять-шесть специалистов и право выписывать на экологические нужды полтонны оборудования в год. - Но человечество обживает и исследует сотни планет. Вы же понимаете, что сразу всюду создать полноценные научные центры невозможно. - Объективно мне это ясно. Но на практике получается, что, пока колония на планете не станет достаточно развитой и автономной, экология вынуждена тянуться позади экономики. Первобытные люди брали от природы все, что могли, чтобы выжить, приспособиться. Мы тоже сейчас на положении первобытных, мы тоже первые, и, чтобы приспособиться, нам тоже надо брать у природы. Однако между нами есть существенная разница: те первобытные были слабее природы, они отщипывали от нее по крохам, пока не осмелели; мы же - смелые, вооружены опытом и знаниями тысяч поколений и можем сделать с анторгской природой все, что угодно. Да, я понимаю, чем скорей будет создана на Анторге экономическая база, тем больше средств и сил колония позволит отдать экологическим исследованиям. Но поймите, каково мне сейчас: вырубают дерево, а я не знаю, какие птицы и насекомые питаются его плодами или листьями; выкорчевывается кустарник, а я не знаю, какие животные лишились укрытия; бульдозер срезает слой почвы, а я не знаю, чьи норы заваливает его нож... - Стас, будьте справедливы. - Грауфф успокаивающе хлопнул Стаса по колену. - Работы ведутся на ничтожной площади. Живую природу не изгоняют, а только просят слегка потесниться. - Вот она и "потесняется". Раньше, говорят, пятнистые лоси выходили прямо к строительным площадкам, обезьяны брали корм из рук. А теперь? Даже утки, завидев человека, облетают его стороной. - Ох, и дались вам эти утки. Ну, скажите, вот убили мы четыре утки, я две и Виктор две, если он, конечно, не мазал все утро... - И не надейтесь, он не мазал! - с торжественным возгласом появился из-за кустов Бурлака. В одной руке он держал за ложу ружье и роскошную анторгскую утку. Другой рукой, поднятой с усилием на уровень розовых, расплывшихся в улыбке щек, Бурлака сжимал задние лапы похожего на выдру речного зверька. Упругий жесткий мех еще поблескивал непросохшими капельками воды и крови, маленькие глазки тускло застыли за полупрозрачной пленкой век. - Вот как надо охотиться! - радостно повторил Бурлака и осекся, увидев выражение лица эколога. Улыбка медленно сползла с его губ. Он перевел взгляд на Грауффа, но и у того лицо точно окаменело. - Что это, Виктор? - глухим голосом спросил доктор. - Да черт ее знает, тварь какая-то. Уток... Она у меня уток таскала... Прямо из-под носа... Вы что, ребята? Стас поднялся с земли, медленно отряхнул комбинезон и сделал шаг в сторону Бурлаки. Тот невольно попятился. - Стас, поверьте, он сам лез... Утку сбитую утащил... - Кто вам позволил? - раздельно, почти по слогам, произнес Стас. Бурлака уже справился с первым замешательством и попытался перехватить инициативу. - Да что вы, в самом-то деле, - деланно оскорбился он. - Что ж мне, по-вашему, смотреть, как моих уток жрет какая-то крыса? И потом, она вам может пригодиться, возьмите ее в лабораторию, сами говорили, образцов не хватает... - Отдайте ружье, - тихо потребовал Стас. Бурлака изумленно вытаращил глаза. - Вы в своем уме, юноша? Вы понимаете, что говорите? - Стас, может быть, так не надо? - попробовал вмешаться Грауфф. - Конечно, Виктор виноват, когда мы вернемся, я с ним поговорю. Обещаю... Стас резко повернулся лицом к доктору. - Обещаете?! Я наслушался ваших обещаний: "по правилам", "не больше нормы", "только уток"... С меня хватит. Вы были штурманом в свое время, Бурлака. Надеюсь, еще не совсем забыли, что такое дисциплина. Как главный эколог Анторга приказываю отдать оружие. Нехотя, со скорбно-мученическим видом Бурлака протянул двухстволку. Стас переломил стволы, убедился, что патронники пустые, и, закинув ружье за плечо, быстро зашагал в сторону лагеря. У самой палатки его нагнал Грауфф. Вдвоем они быстро выдавили из полостей газ, сложили ткань в аккуратный прямоугольный тючок, упаковали рюкзаки. У Бурлаки рюкзак получился самым объемистым, ему пришлось запихнуть туда и контейнер с убитым зверем. Почти не разговаривая, сели поесть перед дорогой. На душе у всех троих было тягостно. - Послушайте, друзья, - сказал Грауфф, - неужели мы вот так закончим нашу охоту? Из-за одного-единственного зверька... - Да поймите вы, наконец, - взорвался Стас, - что он, может, и вправду был один-единственный. Я никогда не встречал таких, не слышал о них. Об этом животном я ничего - вы слышите, - ни-че-го не знаю. Зато знаю, что никто не знает, как часто и каким образом анторгские животные размножаются. Мы восемнадцать лет на этой планете, и никто еще ни разу не видел беременной самки, и самки вообще, поскольку у них нет самок и самцов, а есть одинаковые стерильные взрослые особи, и никто не видел новорожденных детенышей, или птенцов, или яиц, или куколок, а это значит, они размножаются очень редко, и потому не исключено, что целый вид может состоять всего из нескольких особей, а может только из одной, и что, если именно такую особь вы сегодня, развлекаясь, убили? Стас перевел дух после своей тирады, обвел взглядом притихших охотников. - Все, двинулись, - скомандовал он и взялся за лямку рюкзака. Некоторое время они шли молча, держась друг от друга на расстоянии, и только треск ветвей позади говорил Стасу, что его "экскурсанты" не отстали. Злость в нем уже поостыла, и теперь, отмеряя шаг за шагом по зеленому редколесью, Стас размышлял, как быть дальше с Бурлакой. Конечно, писать жалобу в Общество охотников он не станет, но припугнуть его будет не лишним. А за компанию с ним и Ларго. Чтобы раз и навсегда покончить со "спецпрогулками"... Ход его мыслей прервал возглас Бурлаки, в котором явственно слышалось смешанное, с ужасом изумление. - Стас, Глен! Что это? Быстрее сюда! Когда Стас подбежал, Бурлака и Грауфф плечо к плечу стояли на небольшой травянистой поляне и, застыв на месте, смотрели на что-то, скрытое их спинами. Стас нетерпеливо протиснулся между ними и замер, пораженный увиденным. На поляне, поперек высокого корневища, словно переломившись о него, мордой вверх лежал большой, той же породы, что и Ксют, шимпанзе. Грудь его от диафрагмы до горла была вскрыта, будто ее пропахал какой-то плуг. Из раны торчали белесые концы ребер, трава вокруг была забрызгана уже запекшейся кровью. Над мертвым животным озабоченно гудел рой крупных, как пчелы, мух. - Кто это сделал? - неожиданно громко спросил Стас и тут же понял, что сказал глупость. Ни Грауфф, ни Бурлака не могли совершить это бессмысленное убийство. - Простите, - сказал он, - я сам не знаю, что говорю. Не могу поверить... Глен, пойдемте поглядим, в чем дело. - Они подошли к изуродованному трупу обезьяны. Доктор опустился на колено, осмотрел рану. - Да, строение тела сходно с земным. Те же сосуды, костная основа, нервные волокна, кровь... Рана, несомненно, нанесена достаточно тупым, но все же режущим орудием. Давно я не видел такой квалифицированно вскрытой грудной клетки. Кости не поломаны, а словно прорублены топором. - Каким топором? - ошеломленно пробормотал Стас. - Какой топор? Вы что, считаете, это сделал человек?! - Не исключено, Стас, не исключено. Вы же сами рассказывали, что на Анторге были случаи браконьерства. - Это было давно... - Могло случиться и еще раз. - А если хищник? - Стас, вы же знаете, на Анторге нет крупных хищников. - Но зачем? Зачем? - непонимающе повторял Стас. - Какой смысл? - Верно, с этого и надо начинать, - подал голос Бурлака. - Животное не способно на бессмысленное убийство. Хищник убивает, когда голоден. А этой мартышкой никто, похоже, кроме мух, не полакомился. Значит, убили ради удовольствия. Видно, какой-то колонист начитался, как предки ходили на медведя с рогатиной, и развалил обезьяну самодельной секирой. Стас взял себя в руки, достал фотоаппарат, сделал несколько снимков места происшествия. Потом внимательно оглядел почву вокруг трупа. - Не судите по себе, Бурлака, - сказал он. - На поляне ни одного человеческого следа. Зато много звериных. Ладно. Провожу вас домой, вернусь на вертолете за телом. В лаборатории определим, чья это работа. Идемте. Бурлака обиженно надул щеки: мол, не хотите слушать, что опытный человек говорит, сами потом будете жалеть. И снова цепочка из трех человек потянулась через нечастый анторгский лес. Следующую находку сделал сам Стас. Он шел впереди и на одной из прогалин натолкнулся на полосатую лису, перерубленную почти пополам. Буквально в нескольких метрах от нее под кустом лежал длинный бурый удав с расплющенным черепом. - Подойдите сюда, Глен, - негромко позвал Стас. - Давно это могло произойти? - Если допустить, что, свертываемость крови у них близка к земной, задумчиво ответил Грауфф, - они погибли максимум час назад. Минутой позже подошедший Бурлака ахнул, увидев еще два растерзанных трупа животных. - Да это какой-то маньяк! - прошептал он и, присев на корточки, начал быстро и как-то боком двигаться по поляне. - Надо найти следы. Пухлая, увенчанная сверкающей лысиной фигура грузоотправителя, скачущая вприсядку по лесу, выглядела весьма комично и в другое время позабавила бы Стаса, но сейчас он не обратил на маневры Бурлаки никакого внимания, он был потрясен дикостью и непонятностью ситуации. Животный мир Анторга был разнообразен, встречались и крупные животные, некоторые даже размером с зубра, поэтому в первые годы освоения планеты колонисты носили оружие, им предписывалось не удаляться от зоны биозащиты, соблюдать меры предосторожности на рабочих площадках. Однако анторгские звери вели себя на редкость мирно, они не пытались нападать на людей, а, напротив, проявляли к ним добродушное любопытство. Последствия этой непуганой пытливости часто оказывались весьма печальными. Не зная, чего ждать от незнакомых инопланетных животных, некоторые наиболее опасливые колонисты при их приближении открывали огонь. Были убиты десятки животных, и в колонии начали раздаваться голоса, ратующие за отмену приказа о ношении оружия. Но администрация требовала от ученых гарантий, что человеку на Анторге опасаться некого, и заявляла, что, пока животный мир планеты достаточно не изучен, человеческую жизнь необходимо охранять оружием. Шли годы, тема эта была постоянным и уже поднадоевшим предметом обсуждений, а звери продолжали расплачиваться жизнью за свое любопытство. Наконец они поняли, что человек - это опасность, и отступили в глубь леса. Тогда некоторые колонисты сами стали потихоньку ходить в лес, не желая отказываться от хоть и запрещенной, но полюбившейся охоты. Стас, прибыв на Анторг и разобравшись в обстановке, прежде всего потребовал, чтобы выход с оружием за пределы базы обязательно согласовывался с директором колонии и главным экологом. Затем он выступил по телесети с довольно резкой речью, где заявил, что считает браконьерами не только те единицы, что посягают на инопланетную фауну, но и те сотни, что потворствуют этому своим безразличием. На Стаса Кирсанова обиделись, при встречах здоровались подчеркнуто сухо. Спустя две недели Стас задержал в лесу двух служащих с шахты. Разрешение на выход со станнерами у них было, но в рюкзаке у одного Стас обнаружил отрубленную голову рогатого муравьеда. Властью главного эколога планеты Стас посадил их под домашний арест, составил акт о нарушении Устава внеземных колоний, добился, чтобы Ларго подписал акт вместе с ним, и с первым кораблем выслал браконьеров на Землю. Кирсанова зауважали, а злостное браконьерство вроде бы прекратилось. Стас, правда, подозревал, что уток еще нет-нет да постреливают. Но уток на Анторге водились миллионы, и охоту на них Стас считал меньшим из возможных грехов и преступлений против природы. Вот и досчитался, зло подумал Стас. В гибели пушистого зверька с реки он виноват ничуть не меньше Бурлаки. - Нашел! - приглушенно воскликнул грузоотправитель. Стас и Грауфф посмотрели на него. Раскрасневшийся от возбуждения, желания выявить неизвестного, куда более злостного и опасного, чем он, Бурлака, нарушителя, грузоотправитель стоял на четвереньках у неглубокого овражка и показывал пальцем на следы. Это были крупные, в форме трилистника отпечатки, оставленные, по всей видимости, каким-то копытным животным. Следы пересекали овражек и уходили на восток. Грауфф и Стас внимательно осмотрели плотную землю рядом с трупами животных и нашли едва различимые отпечатки тех же копыт. - Вы знаете, Стас, - произнес доктор, - я говорил про топор. Так вот, это, наверное, можно было сделать и таким вот трехпалым копытом. - Да, судя по всему, люди тут ни при чем, - согласился Бурлака. - Дайте вашу камеру, Стас, я сфотографирую следы, - предложил Грауфф. Стас протянул ему фотоаппарат: раздвижной окуляр, похожий на крохотную подзорную трубу с бугорком спусковой кнопки. - Кстати, Стас, вы не знаете, кто мог оставить эти следы? - осведомился доктор, деловито переснимая один отпечаток за другим. - Понятия не имею. Скорее всего копытное, вроде пятнистого лося, но у того копыта парные... - Лицо Стаса выражало растерянность и смущение, ему всегда бывало неловко, когда он не мог ответить на вопрос о заповеднике. Нет, невероятно. Никогда еще на Анторге не видели, чтобы звери так бессмысленно уничтожали друг друга. Безумие какое-то... - Действительно, безумие! - поддержал его Бурлака. - Эта тварь явно взбесилась. За час убить трех зверей, причем это мы нашли трех, а сколько не нашли, может быть! Убить - и не съесть. Нет, нормальное животное на это не способно. Это животное-маньяк, убийца. На всех планетах егеря обязаны уничтожать бешеных зверей. - Я не егерь, я эколог... - А какая, собственно, разница? Егерь отвечает за лес и животных на своем участке, он должен знать их, следить, чтобы все виды нормально воспроизводились. Разве не то же самое, только в планетарном масштабе и на высоком научном уровне, делает экология? Впрочем, если грязная санитарная работа не для эколога... Что ж, тогда пойдемте домой, а трехпалый пускай еще порезвится, пока... - Хватит, - резко оборвал его Стас. - Я поступлю так, как считаю нужным. Стас достал карту, крестиком пометил на ней район, где они находились. Теперь, когда решение было принято, он снова почувствовал себя уверенным, сильным; можно было оставить наконец самокопание, отбросить угрызения совести и начать погоню, причем сделать это по долгу службы, во имя защиты других анторгских животных. - У вас есть пулевые заряды? - спросил он. - Есть крупная картечь, - Грауфф достал из рюкзака коробку с патронами. - Хорошо. Возьмете с собой только эти патроны, продуктов на один раз и воду. Все вещи оставим здесь. Собирайтесь. Грауфф сунул в карман пачку галет, взял горсть патронов и, чуть улыбнувшись, показал глазами на переминающегося с ноги на ногу Бурлаку. Стас сел на землю, проверил не спеша свой станнер, потом, как бы между прочим, обронил насупившемуся грузоотправителю: - А вы что, Бурлака, решили остаться здесь? Нет? Тогда забирайте свое браконьерское оружие, перезаряжайте. - Он кивнул Бурлаке на его ружье. Бурлака обрадованно схватил двустволку и потряс ею над головой. - Ну, держись, трехпалый! - с шутливой яростью закричал он. - Тихо! - остановил его Стас. - Считается, бешеные животные утрачивают осторожность, но не будем экспериментировать. Чем скорее мы его нагоним, тем быстрее вернемся на базу. Пойдем таким образом. Вы, Глен, держитесь следа. Вы, - обратился Стас к Бурлаке, - будете идти метрах в семидесяти левее и чуть позади, помните, вы не должны терять Глена из виду. Я пойду справа. Кто увидит что-либо интересное, дает два коротких слабых свистка. Вопросы есть? - Есть, - сказал Грауфф. - Вы не сказали, что делать, если встретим трехпалого. Ничего не ответив, Стас поднялся на ноги, подошел к дереву, подвязал к ветке, как елочную игрушку, шарик радиомаяка. Включил его, потом повернулся к охотникам. - У анторгских животных, так же как и у земных, сердце расположено с левой стороны, - медленно и чуть хрипловато произнес он. - Постарайтесь не промахнуться. Цепко держась взглядом за едва заметную дорожку трехпалых следов, Грауфф почти бежал по лесу. Как же жадно человек хватается за мало-мальски удобное оправдание и даже выдумывает его, если надо, лишь бы заглушить в себе чувство стыда. Для них таким поводом начать бег от собственной совести послужил трехпалый. Грауфф вдруг потерял след, остановился. Слева, вторя его движениям, замер Бурлака, его лысина заблестела в кустах. Хрустнула ветка справа. "Ай-ай-ай, вам еще учиться и учиться, юноша", - с укоризной подумал Грауфф. След отыскался неподалеку, и доктор снова уверенно и бесшумно зашагал вперед. ... Да, стыдно. Как получилось, что он, в шестом поколении охотник, всю жизнь считавший врагов природы своими личными врагами, вдруг сам фактически стал браконьером? Да, он всегда охотился только на то, что разрешалось. Но кем разрешалось? Егерем или сверхгостеприимными хозяевами? Ведь есть же правила, созданные, чтобы охранять природу от человека, и раз нельзя никому, то почему можно ему, с какой стати? Но для него делают исключение. Делают, сами на то права не имея. И нечего ссылаться на других, он всегда мог отказаться. И мог, и должен был. Грауфф горько пожевал нижнюю губу, крепкие зубы скрипнули по волоскам бороды, густо зачернившей половину лица. Из шестидесяти трех лет своей жизни он не менее тридцати отдал увлечению охотой. Он знал и понимал лес, обладал хорошо развитой интуицией, чувствовал себя на любой охоте свободно и уверенно и считал, что с природой в приятельских отношениях и может говорить с ней на "ты" и потому "по-приятельски" позволял себе то, что другим было непозволительно. Только сегодня, впервые за многие годы, он подумал, что никто, ни один человек не имеет права разговаривать с природой иначе, как на "вы", и ощутил такое незнакомое и потому, наверное, такое неприятное чувство стыда. Грауфф понял, что ему почему-то не хочется больше преследовать трехпалого... Они прошли по следу еще с полчаса, наткнулись на еще не остывший труп рогатого муравьеда с перебитым позвоночником, двинулись дальше, снова растянувшись цепью. Сухая, чуть присыпанная листьями почва редколесья сменялась влажными моховыми болотцами, тропа, оставленная зверем, то взбиралась на невысокие, покрытые хвойным стлаником сопки, то спускалась в проточенные неутомимыми ручьями овраги. Разглядывая отпечатки в форме трилистника на очередном островке сырого мха, Грауфф вдруг заметил, что травинки, примятые по границе следа, еще не распрямились. Он потрогал дно следа: мох был плотно прижат к грунту. Если бы зверь прошел хотя бы час назад, пружинистый мох успел бы немного приподняться. Грауфф негромко два раза свистнул. - Что? - возбужденно блестя глазами, спросил прерывистым шепотом подбежавший Бурлака. Грауфф подождал эколога и указал на след: - Думаю, зверь был здесь не более пятнадцати минут назад. Стас внимательно оглядел отпечаток и согласно кивнул. - Он устал. Шаг стал короче, края следов - отчетливей, не так смазаны, как при беге, - добавил Грауфф. - Похоже, трехпалый собрался отдохнуть. - Так чего же мы ждем! Еще бросок - и он наш. - Бурлака был весь охвачен азартом погони, в нем уже не чувствовалось грузности немолодого полного человека, напротив, он двигался легко, бесшумно, по-кошачьи упруго, словно готовясь к последнему, решающему прыжку на загнанную добычу. - Ну, вперед? - Не будем спешить, - возразил Стас. - Я знаю эти места. Впереди небольшой молодой лес, даже не лес, а рощица. За рощей река. Скорей всего зверь там, и никуда от нас не денется. - Это почему же? - язвительно осведомился Бурлака. - Не вы ли говорили, уважаемый эколог, что не представляете, какой это зверь? Я бы не рискнул судить о повадках животного, которого в глаза не видывал. - Виктор, прекрати! - резко оборвал его Грауфф. - Сядь и не суетись, ты сегодня уже раз отличился, хватит! Ошеломленный оппозицией друга, Бурлака сел на землю и развел руками: "Ну, знаете..." - Ты что, первый раз на охоте? - сердито продолжал доктор. - Уже вон лысый совсем, а все как ребенок. Зверь устал, это бесспорно. А раз так, ему нужно есть и пить. Мясо он, мы видели, не ест, значит, пищу он найдет в молодняке. Там же безопасней идти на водопой. И лежку устроить тоже. - Поэтому, - заключил Стас, - не будем торопиться. Сначала передохнем, подкрепимся... - Он достал из кармана плоский пакет, надорвал упаковку. Угощайтесь. Пока сухим пайком. Но ужинать точно будем на базе. Через полчаса трехпалый - наш. Некоторое время они молча хрустели галетами, потом Грауфф неожиданно спросил: - Скажите, Стас, а вы уверены, что мы должны убить трехпалого? Стас отозвался поспешно, даже слишком поспешно, как будто давно уже обдумывал ответ: - Конечно, Грауфф. Этот зверь - убийца. В дикой природе постоянно совершаются убийства, мы понимаем это разумом, и все же наши симпатии всегда на стороне жертвы, а не хищника. Мы предпочли бы, если б животные не убивали друг друга, но миримся с этим, потому что таковы правила их существования, их инстинкты. Мы миримся с этим, потому что в них есть хоть и печальный, но смысл. Но мы не можем прощать бессмысленные убийства... - Да что ты хочешь сказать, Глен? - возмутился Бурлака. - А если этот трехпалый бешеный? А если он по заповеднику эпидемию разносит? - Если, если... - покачал головой Грауфф. - А если нет? - То есть что значит "нет"? - даже поперхнулся от негодования Бурлака. По-твоему, он что, с голоду носится по лесу и всем встречным черепа дробит? А может, неизвестное разумное существо на трехпалых копытах совершает свои эстетические отправления? - Поймите меня, Грауфф, - сказал Стас. - Я, как эколог, не имею права бесстрастно наблюдать, когда кто-то истребляет все живое на своем пути. Я прислан сюда не наблюдателем, моя обязанность - охранять окружающую среду, защищать природу Анторга. - От кого, Стас? От человека? Или же и от тех, о ком вы ни малейшего понятия не имеете? - От всего, что ей чуждо. Везде во Вселенной бессмысленное разрушение чуждо живой природе. - Волков на Земле тоже одно время считали разрушителями. И убивали, и разводили, и снова убивали, и снова разводили... - Не передергивайте, Грауфф. В то время на Земле совершалось много ошибок. Волк убивает, чтобы съесть. - А для чего убивает трехпалый, вам непонятно, и потому вы объявляете его чуждым элементом и приговариваете к смерти. Кто дал вам право судить непонятное? - Человек достаточно разумен, чтобы представлять, что на пользу животному миру, а что явно во вред. Тем более на такой планете, как Анторг, где можно проводить определенные аналогии с Землей... - Но вы же сами утверждали, что аналогии чисто внешние. - И все же сходство есть. Достаточное, по крайней мере, для того, чтобы вмешаться, когда животным грозит гибель, и спасти их. - Если к тому времени останется во что вмешиваться, - не удержавшись, вставил Бурлака. - Не новая позиция, Глен: смотреть, как творится зло, и не противодействовать. Воцарилось молчание. Сидя на земле, Стас принялся затягивать шнуровку на ботинках. Грауфф высмотрел на стволе своего ружья микроскопическое пятнышко и начал озабоченно оттирать его рукавом. - Представляете, Стас, и с этим человеком я уже тридцать лет хожу на охоту, - пытаясь разрядить атмосферу, шутливо пожаловался Бурлака. Иногда трудно поверить, что он - потомственный охотник... - Да, я охотник, - отозвался Грауфф. Голос его опять зазвучал резко. - И врач, если ты помнишь. А потому уважаю и жизнь и смерть. По той же причине под смертным приговором, который вы вынесли трехпалому, не подписываюсь. Не волнуйся, Виктор, - предупредил он уже готовый сорваться с губ Бурлаки вопрос, - я пойду с вами. И если увижу первым, убью его... - Тихо! - Стас предупреждающе поднял руку с раскрытой ладонью и прислушался. Впереди, метрах в ста от них, чуть слышно хрустнула ветка. Через несколько секунд треск повторился, на этот раз чуть левее и ближе. Очевидно, через кусты пробиралось какое-то некрупное животное. Стас уже собирался сказать охотникам, что это не тот, кого они ищут, как вдруг животное побежало быстрее: похрустывание ветвей слилось в непрерывный треск. - За ним кто-то гонится, - шепнул Бурлака. Теперь в треске кустарника, помимо легкой, скользящей поступи небольшого зверька, отчетливо различался и чей-то тяжелый быстрый топот, словно конь рысью скакал через лес. - Трехпалый! - выдохнул Бурлака и бросился наперерез бегущим животным, не дожидаясь команды эколога. Бурлака бежал точно наперерез, и звери обязательно вышли бы на него, если бы двигались по прямой. Но, немного не доходя до того места, где поджидал их охотник, они свернули и ушли вправо. Бурлака чертыхнулся, опустил двустволку и вышел из-за дерева. Треск ломаемых кустов, отрывистое повизгивание смертельно напуганного зверька теперь перемещались от него все дальше и в сторону. Похоже, свалить трехпалого придется не ему... Бурлака подумал, не вернуться ли к товарищам, и вдруг насторожился, прислушался. Шум бегущих животных больше не удалялся от него, а, похоже, даже приблизился. Да, сомнений нет, они снова идут в его сторону! Но в таком случае трехпалый гоняет добычу по кругу. Конечно же! Как он только раньше не сообразил. Все утро они шли по следу, и никто не обратил внимания, что трехпалый движется кругами. Ну да, делает круг, потом, когда круг почти замкнут, начинает бегать в нем, методично уничтожая все живое, затем делает бросок вперед и снова описывает круг... Значит, сейчас трехпалый "обрабатывает" один из таких кругов, и, если угадать, где пройдет окружность, можно встать у трехпалого на пути. Быстро прикинув в уме траекторию дуги, по которой неслись трехпалый и его жертва, Бурлака побежал наперехват, и остановился на большой, в форме вытянутого эллипса поляне. Опыт и чутье охотника подсказывали ему, что на номер лучше всего остановиться здесь. "Где встать? - подумал он. - В центре или на краю?" Шум приближался справа по дуге, и путь зверей, по всей видимости, пересечет вытянутую поляну поперек. Что ж, решил Бурлака, если следовать земной аналогии, становиться надо на краю. Он отошел к узкому дальнему краю поляны, встал спиной вплотную к кустам. Обзор отсюда был оптимальный: лес проглядывался метров на сто вперед и метров на двадцать в стороны. Правда, если трехпалый выскочит в самом узком месте, то поляну он перемахнет в считанные секунды. И тут уж все будет зависеть от искусства стрелка. Ну да ладно, главное, чтобы трехпалый появился в пределах видимости... Бурлака плотнее прижался к кустам, удобно устроил стволы ружья на согнутом локте левой руки, правой без лишнего напряжения придерживая резную ложу. Подумал, на всякий случай сдвинул вперед большим пальцем ребристый ползунок предохранителя и принялся ждать, с волнением вслушиваясь в каждый звук.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});