Читать интересную книгу Друзья-питомцы - Мария Александровна Мельникова

частичку сельской жизни. В прихожей, в стенном, встроенном шкафу мы поселили наших четырёх куриц и петуха. У них горела лампочка, днём дверцы шкафа были открыты, и можно было наблюдать за курицами через сетку. Кстати, посмотреть на них заходили все наши знакомые и соседи.

Утром, как и прежде, нас будил петух, на завтрак мы ели свежие яйца, кудахтали куры – хорошая жизнь. Не хватало только деревенского воздуха…

Кстати, петух кукарекал сначала в восемь часов утра, потом в семь, а когда заголосил в пять утра, брат от него избавился. Потом пристроили кому-то и всех куриц. Не городское это оказалось дело. На этом и закончилась совсем наша деревенская жизнь.

Первым моим питомцем-любимцем в городе стала муха Муша. Других-то не было!

Муша целыми днями недовольно жужжала за стеклом серванта. Жила она на полке среди хрустального царства – фужеров и салатниц, но не понимала его великолепия и хотела сбежать, что и сделала, когда я в очередной раз принесла ей еду.

Муша смешалась с другими мухами и перестала для меня существовать.

Потом мама приютила котёнка, но о наших кошках я расскажу чуть позже.

Ирландский сеттер

Рина всей душой и всем помышлением была собакой брата, но большая часть моей жизни связана с ней. Мне было восемь, когда брат принёс её щенком в дом, а умерла она, когда моему сыну исполнился год.

«Я только посмотрю», – сказал брат маме, взял свою чёрную сумку и вышел из дома.

Я, конечно, ему не поверила, мама тем более. Я сидела дома и ждала его возвращения с нетерпением. Время тянулось бесконечно долго. И вот Женя входит и… бросает сумку на пол! У меня аж в глазах потемнело от разочарования – как это так?! Неужели не привёз?.. И тут я заметила самую прекрасную рыжую мордочку на свете, высовывающуюся из-под воротника Жениной куртки.

По документам щенка звали Айрин, её отца – Тобиан, по имени отчеству получалось – Айрин Тобиановна. Но мы по-родственному называли её Риной. Да и была Айрин Тобиановна поначалу совсем крошечной – проходила пешком под нашей кошкой.

Из-за того, что в комнатах на полу лежали ковры, щенка мы туда не пускали. Рина это крепко запомнила, и комнаты стали для неё заветной мечтой, райским местом. Больше всего это правило нравилось кошке. Она с самого начала не была в восторге от того, что в доме станет жить собака, даже такая маленькая. Своё отношение она не скрывала и своими скудными силами пыталась выжить недруга обратно, туда, откуда он взялся.

Кошка подбегала к Рине, била её по морде и забегала ровно на два шага в комнату, садилась там и с наслаждением наблюдала муки бессильной ярости своего соперника. Рина даже плакала от несправедливости! Обидчица совсем рядом, но до неё не дотянуться, потому что той можно ходить по комнате. Правда, однажды и Рине стало можно…

Кошка по обыкновению хорошенько наподдавала щенку, заскочила в комнату и села. А Рина-то за ней! Кошка так и сидела с вытаращенными глазами, всё не могла поверить, что время её безраздельного царствования и безнаказанность закончились.

* * *

Собаки растут быстро. И наш щенок скоро превратился в очень красивого сеттера. Её красно-рыжему цвету завидовали все девушки: «О! Я тоже хочу такой оттенок!» – говорили они. Но куда им до Рины!

Не успел Женя завести собаку, как по телевизору стали крутить рекламу кормов Chappi, где в главной роли выступил как раз ирландский сеттер.

– Все теперь тычут пальцем: «Чаппи, смотрите Чаппи…» – возмущался брат, возвращаясь с прогулки. – Хоть один сказал бы: «Вот идёт собака, как у Тургенева…»! Так нет же, все: «Чаппи, Чаппи…»

Ирландский сеттер – это очень красивая, благородная, умная охотничья собака.

У писателя Ивана Тургенева, заядлого охотника, в разное время жили ирландский красный сеттер – Дон-Дан (изначально собаку звали Дон, но поскольку его подарили, то Иван Сергеевич прибавил к его имени «дан») и чёрный английский сеттер – Пегас.

Писатель Иван Шмелёв поведал о своём сеттере, о «дорогом друге», как он его называл, в рассказе «Мой Марс».

* * *

До сих пор упаковку кормов Chappi украшает всё тот же ирландский сеттер. Это был очень красивый пёс по имени Чак. Хочется немного рассказать о нём.

До своей невероятной популярности Чак выступал в московском цирке. Как артиста его взяли на роль в рекламный ролик. Не знаю, принесла ли Чаку радость внезапная слава, но она точно не выручила его из беды, когда цирковой номер с его участием был снят из программы выступлений. В двенадцать лет Чак оказался в клетке приюта для бездомных животных. Эта история разнеслась по Интернету, многие люди хотели его забрать к себе. И Чак обрёл дом, – но, увы! – только перед самой смертью.

* * *

Меня Рина держала за младшую сестрёнку. Потому слушалась только изредка, когда ей было это выгодно. Спала у меня в кровати, причём чаще всего не со мной, а вместо меня. Для этого она совершала один хитрый манёвр. Ложилась скромным рогаликом у стеночки ко мне спиной, а ночью, упираясь длинными ногами в стену, выпрямлялась и выталкивала меня. Помню, как проснулась, стоя на коленях возле своей кровати, и только голова моя лежала на подушке рядом с наглой рыжей мордой.

Если по отношению к хозяину Рина была воплощением такта и трепетной любви, то ко мне она относилась весьма по-свойски. Без зазрения совести, она стаскивала с меня по утрам одеяло и требовала идти с ней гулять. Если я не просыпалась, собака начинала стягивать и пижаму.

Правда, когда я болела, и мне приходилось подолгу одной сидеть дома, Рина очень скрашивала моё одиночество: она была то моей дочкой и послушно сидела в чепчике и кофтах в кресле-школе, а если надо, то и лошадью Зорро или драконом.

И надо сказать, что она была моей самой близкой подругой. Рина всегда чувствовала, с каким настроением я пришла домой. И если мне было плохо и печально, сразу подходила, опускала голову, мол: «Говори-говори, я слушаю, что у тебя там приключилось?» А то и носом ещё подтолкнёт или лизнёт сочувственно: «Не грусти, всё будет хорошо». Не было в моей жизни «жилетки», в которую можно было бы поплакать, лучше Рины – всегда выслушает, посочувствует и никогда не скажет: «Ерунда это, вот у меня по-настоящему всё плохо».

* * *

Что бы ни творила кошка, вид у неё