Мучимая голодом, Бишу покинула убежище. Она осторожно пробралась через коварную бамбуковую рощицу и увидела невдалеке обрыв – желтовато-коричневое пятно в ярких солнечных бликах. Снизу и немного в сторону вдоль обрыва тянулась темная тень – расщелина, Бишу хорошо помнила ее. Выше, за каймой высохших колючек, взгляду открывалась голая полоса предательского желтого песка, на котором неизбежно останутся следы ее лап. Далее – спасительная тень, быстро таявшая под наступавшим солнцем. Острый взор Бишу не упускал ни малейшей детали, оценивая возможную опасность.
Она проверила направление ветра и, повернувшись против него, учуяла запах антилопы. Припав животом к земле, Бишу поползла вперед, пятнистый хвост легонько подрагивал от напряжения.
На берегу ручья она заметила болотного оленя, который пил воду, низко наклонив голову с развесистыми рогами.
Внезапно олень встревоженно выпрямился. Все мышцы Бишу напряглись, и она резко прыгнула вперед, но уже в полете ощутила разящую боль и упала на спину, бессильно рассекая лапами пустоту и оскалив зубы в мучительной агонии.
Когда она оправилась от шока, оленя уже не было.
С трудом заставив себя подняться на ноги, Бишу, пошатываясь, побрела к обрыву, не обращая внимания ни на запахи, ни на шорохи окружавшего леса. Ее увлекало только одно желание – добраться до логова.
Достигнув подножия песчаного обрыва, Бишу внезапно поняла, что обрыв гораздо выше, чем казался. Дыхание причиняло ей боль, язык бессильно свисал, тело обмякло. Сжав челюсти, Бишу начала медленно карабкаться вверх.
Дюйм за дюймом она втаскивала свое израненное тело по крутому горячему склону. Время от времени она теряла равновесие и судорожно цеплялась здоровой передней лапой за грунт, чтобы не упасть.
Вскоре Бишу добралась до широкой площадки, где дождем размыло небольшую ложбинку, поросшую кустарником и травой, еще не утратившей влажность от ночной росы. Тяжело дыша, Бишу вползла в ложбинку и легла – двигаться дальше сил уже не осталось…
* * *
Мужчина и девочка продолжали идти вперед.
Остановившись, чтобы дать дочери передохнуть, Урубелава услышал, как поблизости перекликаются лесные индейки, и начал имитировать их зов, шлепая ладонью по губам и издавая негромкий призывный клич. Вскоре одна из птиц, высоко вытягивая шею, пришла на зов, и индеец подстрелил ее из лука.
Теперь он неторопливо, прямо на ходу ощипывал индейку. Отрезав гребешок, он бросил его дочери со словами:
– Воткни в волосы.
Вскоре они поравнялись с широким уступом, где нависавшая гранитная глыба позволяла спрятаться от палящего солнца. Урубелава бросил ощипанную птицу дочери, а сам отправился за хворостом для костра. Сложив сухие веточки, индеец ловко добыл огонь, вращая палочку с помощью обвязанной вокруг тетивы. Пока он, сидя на корточках, раздувал пламя, девочка, отойдя в сторону, выпотрошила птицу и аккуратно разделила тушку на две части – большую для отца, а меньшую для себя.
Внезапно Марика подбежала к костру с горящими от возбуждения глазами.
– Там оцелот! – задыхаясь, воскликнула она. – Вон там следы на мягком песке.
Урубелава быстро вскочил, позабыв о костре, и натянул тетиву на лук. Он уже вставил было стрелу, как вдруг опустился на корточки и осторожно пощупал следы, четко отпечатавшиеся в песке.
– Это не оцелот, – сказал он и, порывшись в памяти в поисках нужного слова, добавил: – Это ягуар. Небольшой. Наверное, самка, она идет на трех лапах и ранена – видны пятна крови. – Урубелава задумчиво погладил губу, разгадывая следы, и наконец произнес: – Она дралась – скорее всего, с крокодилом.
Глаза девочки изумленно расширились:
– С крокодилом? Здесь, так далеко от воды?
– Там, внизу, у реки, – терпеливо пояснил Урубелава и, видя на лице девочки недоумение, добавил: – Кровь темная, значит, вытекает из нутра. Какое-то животное ее очень сильно ударило. Но не змея. Будь это боа или анаконда, ей бы не выжить. Остается крокодил, другое животное не способно нанести такой удар. И это произошло недавно. Когда мы поедим, то пойдем по ее следам. Думаю, она движется очень медленно.
Девочка восторженно спросила:
– И мы продадим шкуру?
Урубелава важно покачал головой:
– Нет, больше, чем шкуру. – Поднявшись, он поскреб заскорузлой рукой подбородок и принялся рассказывать, с трудом подбирая слова: – Очень давно в городе жил торговец, который продавал разные вещи. У одного моего друга в доме долго жил ручной детеныш коати. Он брал пищу у детей из рук…
Индеец был втайне доволен, что сумел найти повод для столь длительной беседы с дочерью. Его темные глаза сияли. Потрогав синие татуированные знаки на лице, он неторопливо продолжал:
– Ну вот, мой друг продал коати торговцу, который дал ему взамен мачете – длинный нож и сказал, что купит любое животное, пойманное моим другом, и отдаст в зоопарк на берегу – это далеко отсюда… Зоопарк – это место, где животных держат в клетках, чтобы люди могли на них смотреть. Торговец пообещал, что заплатит много денег, больше тысячи крузейро, за живого ягуара.
– Тысяча крузейро? Зачем тебе так много денег? – удивилась девочка.
Индеец замотал головой:
– Не знаю. – Немного подумав, он упрямо продолжал: – Знаю только, что с тысячью крузейро я стану богатым человеком, самым богатым в поселке. Все будут меня очень уважать.
– Одному человеку не под силу поймать ягуара, – убежденно возразила девочка.
– У этой самки только три лапы, она не может быстро бежать. И она ранена. Я сделаю сеть из лиан, которые ты принесешь, а потом…
Он остановился, не зная, что произойдет потом. Урубелава понимал, что поскольку торговцы покупали живых зверей, то, значит, существует какой-то способ их отлова, но не знал какой и не хотел признаваться. «Должен же быть какой-то способ», – думал индеец. Он слышал, что детенышей забирали из логовищ, но сейчас…
– Я придумаю, как загнать ее в сеть, потом мы свяжем ей лапы и отнесем в поселок. Я пошлю в город мальчишку, чтобы он сказал торговцу, что я поймал хорошего ягуара, и торговец даст мне деньги. – Урубелава кивнул, убеждая себя в этом. – Вот как это будет…
– А деревья? Когда мы сосчитаем деревья? – напомнила девочка.
Он пожал плечами.
– На день или на два позже, какое это имеет значение? – И снова повторил, яростно тряся головой: – Вот как это будет…
Они зажарили индейку над костром, насадив оба куска на ветку. Потом съели птицу, разрывая сочное мясо пальцами, и отправились по следам раненого зверя.
Урубелава шел впереди, внимательно разглядывая следы и время от времени припадая к земле там, где было плохо видно. Девочка держалась в нескольких шагах позади. Она гордилась той легкостью, с какой отец разгадывал следы. «Мой отец необыкновенный человек», – думала она.