Нунаном по очереди пробормотали соболезнования, и затем он приступил к делу:
— Хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вот, например, куда вы ездили вчера вечером?
Она неприязненно взглянула на меня, затем на шефа, нахмурилась и высокомерно произнесла:
— Можно узнать, почему меня допрашивают?
Пока я вспоминал, сколько раз в жизни я слышал эту фразу — слово в слово, интонация в интонацию, — шеф, не обратив ни малейшего внимания на вопрос, благодушно продолжал:
— И потом еще, у вас на туфле оказалось пятно. На правой, а может, на левой. В общем, на какой-то было.
Верхняя губа у нее начала подергиваться.
— Вроде все? — спросил у меня шеф. Не успел я ответить, как он прищелкнул языком и снова обратил к миссис Уилсон свое добродушное лицо. — Чуть не забыл. Еще вопрос — как вы узнали, что ваш муж не вернется домой?
Она, пошатываясь, поднялась на ноги, — рука, которой она схватилась за спинку стула, побелела.
— Надеюсь, вы извините…
— Да, пожалуйста. — Шеф сделал широкий жест своей мясистой дланью. — Не будем вас беспокоить. Вот только куда вы ездили, и насчет туфли, и откуда вы знали, что он не вернется. Да, и, пожалуй, вот еще что — зачем сегодня утром у вас был Талер?
Миссис Уилсон опять села, пытаясь сохранять самообладание. Шеф поглядел на нее. Улыбка, в которую он старался вложить побольше сердечности, образовала на его жирном лице странные складки и бугры. Немного погодя плечи у нее обмякли, подбородок коснулся груди, спина согнулась.
Я подвинул стул и сел напротив.
— Придется рассказать, миссис Уилсон, — сказал я как можно более сочувственно. — Такие вещи надо объяснять.
— Вы считаете, я что-то скрываю? — с вызовом спросила миссис Уилсон. Она снова выпрямилась и произносила каждое слово очень тщательно — разве что слегка шепелявила. — Да, я уезжала. На туфле была кровь. Я знала, что мой муж мертв. Талер приходил в связи с его смертью. Я на все ответила?
— Это мы и так знаем, — сказал я. — Мы просим объяснить.
Она опять встала и рассерженно воскликнула:
— Мне не нравится, как вы со мной обращаетесь. Я отказываюсь подвергаться…
Нунан сказал:
— Да пожалуйста, миссис Уилсон, только уж тогда попросим вас проехать с нами в полицию.
Она повернулась к нему спиной, сделала глубокий вдох и стала бросать мне в лицо:
— Когда вы ждали здесь Дональда, мне позвонили. Звонил мужчина, он не назвался. Сказал, что Дональд поехал к женщине по имени Дина Бранд с чеком на пять тысяч долларов, и дал мне ее адрес. Я поехала туда и стала ждать в машине, когда появится Дональд. Потом увидела Макса Талера, я знаю его в лицо. Он подошел к дому этой женщины, но входить не стал. Прошел мимо. Тут вышел Дональд. Меня он не заметил. Я этого и не хотела. Я собиралась ехать обратно, чтобы очутиться дома первой. Едва я включила мотор, как услышала выстрелы и увидела, что Дональд упал. Я выскочила из машины и побежала к нему. Он был мертв. Я словно обезумела. Тут появился Талер. Он сказал, что если меня здесь найдут, то скажут, что это я убила Дональда. Талер заставил меня бегом вернуться к машине и уехать домой.
В глазах у женщины стояли слезы. Сквозь их пелену она изучала мое лицо, явно пытаясь понять, как я воспринял всю эту историю. Я ничего не сказал.
— Вот это вам было нужно? — спросила она.
— В общем, да, — ответил Нунан. Он подошел к ней сбоку. — О чем говорил с вами Талер сегодня днем?
— Он советовал мне молчать. — Голос у нее стал тихим и бесцветным. — Он сказал — если узнают, что мы там были, нас заподозрят, поодиночке или обоих. Потому что Дональда убили возле дома этой женщины после того, как он отдал ей деньги.
— С какой стороны стреляли? — спросил шеф.
— Не знаю. Я ничего не видела… Только посмотрела… а Дональд уже падает.
— Это Талер стрелял?
— Нет, — быстро ответила она. Тут глаза у нее затуманились. Она приложила руку к груди. — Не знаю. Не думаю. Он ведь сказал, что стрелял кто-то другой, а где он был в тот момент — не знаю. Мне в голову не пришло, что это мог сделать он.
— А теперь вы как думаете? — поинтересовался Нунан.
— Может быть… Может быть, он.
Шеф, сделав мощное усилие, подмигнул мне так, что в этом приняли участие сразу все лицевые мускулы, и двинулся дальше:
— Так вы не знаете, кто вам звонил?
— Он не назвался.
— Голос не узнали.
— Нет.
— А какой был голос?
— Тихий такой, словно этот человек боялся, что его подслушивают. Я с трудом разбирала слова.
— Он говорил шепотом? — Промолвив это, шеф застыл с открытым ртом. Зеленоватые глаза на жирном лице алчно заискрились.
— Да, хриплым шепотом.
Шеф звучно захлопнул рот и открыл его снова, чтобы вкрадчиво пробормотать:
— Вы говорили с Талером…
Миссис Уилсон вздрогнула и перевела широко раскрытые глаза с шефа на меня.
— Это был он! — вскричала она. — Это был он!
Когда я вернулся в гостиницу, Роберт Олбури, молодой помощник кассира из Первого Национального банка, сидел в вестибюле. Мы поднялись ко мне в комнату и попросили воды со льдом, — лед был нужен, чтобы охладить смесь виски, лимонного сока и гранатового сиропа. Потом мы спустились в ресторан.
— Расскажите мне про эту даму, — сказал я, когда мы приступили к супу.
— А вы ее видели? — спросил он.
— Нет еще.
— Но слышали о ней?
— Слышал только, что она мастерица своего дела.
— Это да, — согласился он. — Вы, наверное, с ней познакомитесь. Сперва вы будете разочарованы. Потом, не понимая, как это случилось, вы вдруг забудете о разочаровании и поймаете себя на том, что уже рассказываете ей всю свою жизнь и поверяете все беды и надежды. — Он засмеялся по-мальчишески застенчиво. — Вот тут-то вы и попались окончательно.
— Спасибо за предупреждение. А у вас откуда такие сведения?
Он пристыженно улыбнулся, застыв с ложкой у рта, и сознался:
— Купил.
— Наверное, недешево? По слухам, она любит деньги.
— Она и правда помешана на деньгах, но это почему-то не вызывает протеста. Она настолько не скрывает своей алчности, что на это как-то нечего и возразить. Сами увидите, когда познакомитесь.
— Вероятно, увижу. Можно спросить, почему вы с ней расстались?
— Можно. У меня кончились деньги, вот и все.
— Так просто?
Он слегка покраснел и кивнул.
— Кажется, вы легко это пережили, — сказал я.
— А что было делать? — По его симпатичному юному лицу еще шире разлилась краска. Он заговорил, запинаясь: —