Мы стояли так долго, любуясь и улыбаясь. Потом мужчина повернул к себе лицом и нежно, призывно поцеловал. Заглянул в глаза, снова поцеловал, и я растаяла под таким взглядом. Дед мороз он или нет, такой мужчина рядом, вздохнула и закружилась в хороводе чувств и ощущений, как те снежинки недавно.
Маленькие пуговки на рубашке плохо поддавались, но я справилась и прижалась щекой к горячей коже, поглаживая пальчиком вверх и вниз. Дыхание мужчины становилось все более глубоким, грудь вздымалась от моих ласк, сердце стучало быстрее.
Легкие бретельки упали с плеч, обнажив плечи, мужские пальцы пробежались по ним и стали спускаться ниже, в самый вырез. Губы не отпускали, вторая рука крепко придерживала за поясницу.
Меня, в который за сегодня раз, подхватили на руки и куда-то понесли. В доме было тепло, уютно и так хотелось скинуть это вечернее платье, чтобы кожей ощутить этого горячего мужчину.
Аккуратно опустили на воздушную перину, и я осмотрелась. Огромная, невероятных размеров кровать, мягкая перина подо мной, а вокруг с невысоким потолком комната. Вокруг свечи горят, а на столе вино налито в бокалы.
Морозко отошел к столу и принес мне бокал, протянул.
— За нас! — произнес тост.
— Опять заговоренное? — принюхиваясь, спросила его.
— Заговоренное, но другое. Это можешь пить, сколько хочешь, а почти не пьянеешь, только весело на душе становиться, — с улыбкой произнес Морозко.
Смело отпила пол бокала, глядя мужчине в глаза. Он тоже не отводил своих глаз. А потом было все сказочно. Он снял мои сапожки и поставил в сторону. Прошелся руками вверх по одной ноге и нащупал застежки от чулочков, снял. Потом настал черед второго. А я как завороженная смотрела на то, как мужчина меня раздевает и мне это нравилось. Он делал это просто, изящно и так нежно, но в тоже время в его движениях было столько уверенности, что сомнений у меня просто не было, это произойдет обязательно.
Мое вечернее платье было отброшено в сторону, и вот я осталась в своем любимом кружевном белье перед мужчиной, в глазах которого горел уже знакомый мне огонек желания. Морозко отошел в сторону и снова подал недопитое вино.
— За нас! — снова произнес он и выпил залпом свои пол бокала.
— За нас! — отозвалась ему и с улыбкой, медленно, немного дразня его, стала потягивать вино.
Мужчина смотрел неотрывно, как глоточками выпиваю вино, и не мог дождаться того момента, когда сможет снова прикоснутся ко мне. Выхватил пустой бокал и кинул его в сторону, хрустальный жалобный звук огласил гибель тонкого стекла.
Морозко буквально набросился, подмял под себя. Его рука просунулась под поясницу, прижимая к себе сильнее, и я почувствовала все его горячее желание. Губы смяли мои. Не знаю, какой он там персонаж, но мужчина он сказочный.
— Заря! — раздалось из-за двери.
— Нет! — крикнул в негодовании Морозко.
— Что случилось? — недоуменно спросила его.
— Заря. Ехать пора, — буркнул мужчина и стал одеваться.
— Нет! — простонала ему в тон.
— Танечка, это не моя прихоть. Нам ехать пора, в Сосновый бор возвращаться. Если захочешь вечером вернемся, — и такой взгляд, ну как у того кота из Шрека. — Не поедешь, я все пойму.
— Я сейчас не понимаю, — ответила ему, пытаясь найти свои кружева в просторной перине.
— Ехать далеко, потому выезжаю рано. Помнишь, мы вчера встретились? Отсюда, из сказки ехал. Нужно собираться в дорогу, — он протянул ко мне руку и ласково провел по всем изгибам моего разгоряченного тела. Потом наклонился и поцеловал в животик.
Изверг! Ну, ты еще об этом пожалеешь! Кинула в него подушку потом вторую. Морозко вышел с грустным выражением на лице. В комнату влетели белки.
— Танечка, ты так не переживай так. Морозко он добрый, — застрекотали мелкие зверушки.
— И часто добрый Морозко девушек сюда привозит? — хотела спросить «обламывает» да вовремя прикусила язык.
— Что ты! Ты первая! — заверили белки.
В это время они скакали по постели и подавали предметы одежды. С их помощью на просторах перины были найдены шпильки, заколки, чулочки и все другие соблазнительные части моего гардероба.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спускалась вниз полностью проинформированная про личную жизнь Морозко. Мужик одинокий, живет себе в зимней сказке круглый год, только на праздники в Сосновый бор выезжает. От тоски слепил Снегурочку, оживил ее (Пигмалион тоже мне). Снегурочка заскучала через пару лет и в Сосновый бор ушла, там вышла замуж. А девочки, что в свитерках нас обслуживали, дочки ее. Деда Мороза ни одна женщина в серьез не интересовала.
— Так что ж он так без женщины столько лет живет? — допрашивала болтливых белок.
— Бывают у него иногда увлечения, но все не серьезные, — тут же сдали мне белки Мороза своего.
— И ни одну сюда не привозил? — подозрительно спросила белок.
— Что ты! Здесь же сказка, здесь все по серьезному! — застрекотали белки в ответ.
Морозко зашел в терем, напустив клубы морозного воздуха, поежилась. Мужчина тут же оценил и подал вчерашний теплый тулуп, закутал. У самого глазки грустные, печальные. А я губки обиженно надула.
Путь до саней преодолевала все так же, то есть на руках Мороза, болтая сапожками в тулупе. Усадил к себе на колени и прижал. Пусть даже не надеется, целоваться не буду!
— Эх, залетные! — крикнул Морозко, и лошади помчались во всю прыть по заснеженному лесу, где белые шапки снега так и грозили сорваться на нас.
Отяжелевшие от снега ветви елей раскачивались, а у меня сердце замирало, сейчас как шарахнет сверху и остатки макияжа долой!
Путь по заснеженному лесу преодолели по едва заметной дороге, а дальше чистое поле.
— Поворачивай! — гаркнул баритон надо мной, и снова во мне задрожали струны внутри на такую вибрацию.
Лошади резко заложили, руки Морозко крепко держали, не дали упасть, к себе прижимают, не отпускают.
— Танечка, — тихо над ухом прозвучал баритон.
— Что? — повернулась к нему с надутыми губками.
— Танечка, поедешь вечером ко мне? — вот настырный.
— Поговорить? — спрашиваю его, как будто не меня эти разговоры интересовали.
— Как скажешь, — тут же согласился Морозко.
И не пнешь его, тулуп мешает. Тогда вздохнула и чуток ворот распахнула, мол, жарко мне. А Морозко горячий, взглядом вглубь смотрит. Вот-вот, это ты еще не знаешь, что тебя ждет.
Дорога и в самом деле оказалась не близкой. Кони несли во всю прыть, а сколько еще лететь не ясно было. Когда в сказку добирались, за поцелуями время быстро пролетело, а тут я уже заскучать успела. Пригрелась на груди мужчины в теплом тулупе и не заметила, как заснула.
— Танька! — заорал над ухом Кирилл.
— Сгинь! — обрадовалась ему.
— Тише ты, спит она, — тихим баритоном проурчал Морозко, а мне замурлыкать захотелось в его руках. Тепло, хорошо, уютно.
— Давай сюда, отнесу в постель, — уже тише сказал Кирилл.
И тон такой, что даже Морозко ослушаться не смог, передал меня осторожно, как великую драгоценность.
Проснулась под звон колокольчика. Потянулась сладко и попа моя во что-то уперлась, обернулась — Кирилл спит и это … ну вот то самое в меня упирается.
— Ты что?! — подскочила на кровати.
— Что? — сонно продирал глаза Кирилл.
— Это что еще такое? — перстом указующим старалась внушить стыд выпирающему мужскому достоинству.
— Танька, отстань! Утреннее это, — так спокойно сообщил и на другой бок отвернулся.
А я, сидя на кровати, стала оглядываться. Это что же получается? Мы спим с Кириллом в одной кровати? Мы так не договаривались! Точнее мы вообще никак не договаривались, но я рассчитывала, что Нина нас в двухместный номер поселит. Нет, я понимаю, что двухспальная кровать тоже в двухместном номере может быть, но я-то рассчитывала на две отдельные кровати!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В великой жажде мести стала искать сотовый. Поиски были затруднительными. Во-первых, нужно было найти сумочку, а уже в ее недрах постараться найти сотовый, с условием, что я его никуда больше не перекладывала.