Читать интересную книгу Журавлиная родина - Алексей Ливеровский

После звонкой от мороза ночи, после зеленой от стужи зорьки в полдень взлетела над спящими снегами синица. Взлетела на вершину самой высокой осины и сумела увидеть весну. Осмелилась спеть: «Синий день! Синий день! Синий день! Зиме конец!»

Эту песню услышали все, и никто не удивился. Осерчал только ветер-сиверик. Дохнул недовольно раз и другой и разошелся. Три дня гуляла, гундела и гремела пурга. Три дня шумела, шелестела и шипела поземка. Синица не испугалась. Оттерпелась в дупле от сиверика, и только унялась погода, вылетела, пригрелась и твердит веснянку: «Синий день! Синий день! Синий день!»

КАПЛЯ

Из снежной подушки на крыше вытекла капля. Пока капля сбегала по карнизу, она несколько раз превращалась в льдинку, но потом набрякла и брызнула на панель. Тотчас, как эхо, по всем улицам разбрызгали весеннюю канитель воробьи.

Проталинки

ВЕСЕННИЙ ЗВОН

На заре в садике против открытой форточки запел с прилета зяблик.

В кухне под газовой плитой забренчал кастрюлей еж. Он спал всю зиму в ватнике за шкафом и вышел первый раз.

«Фюи-фюи-фюи-титирвич!» — пел зяблик.

«Динь! Динь! Динь!» — звенел еж.

Спать было невозможно, но никто не сердился, лежали и улыбались. Радовались: пришла весна.

РАЗГОВОР С СОЛНЦЕМ

Озеро посинело и подняло лед. Облачно.

Я знаю, что где-то там, далеко от берега, прямо на льду отдыхают стаи пролетных птиц. Их не слышно, они пасмурничают.

Солнечные столбы опускаются из облачных прогалов и скользят по льду широкими ослепительными пятнами.

Когда сияющий блик приходит к чайкам, они кричат радостно и визгливо, все время, пока не вернется тень.

Замолкли чайки, вдаль уходит солнечная поляна, и вот уже кроншнепы встречают ее томной путевой песней. Еще дальше звонко трубят солнцу лебеди и примолкают, когда гаснут лучи.

Снова бегут по озеру солнечные столбы, и опять кричат птицы.

Так час за часом идет у них разговор с солнцем.

НАЧАЛО ВЕСНЫ

Серые-серые ольхи выкинули сережки, стали рыжими и пушистыми, когда на редкие островки снежной крупки пошел дождь.

Теплый туман поднялся до рыжих вершин, и там, в легкой дымке, затрепетал вальдшнеп. Он проткнул клювом белесую пелену, вылетел на поляну и радостно цикнул. Тотчас его простую и бодрую песню подхватил певчий дрозд, попробовала повторить зарянка, по-своему переиначил скворец, и нескончаемым ответом, стонущим воркованием загудел косачиный ток в Долгом Мху.

ПЛАЧЕТ БЕРЕЗА

Ветер притих с вечера, а к утру сосны на току совершенно застыли. Оранжевая зорька была чиста, но вечернего большого тепла хватило на всю ночь, и под ногами не хрустело.

Глухарь пел без умолку, словно хотел допеть все, пока не состарилась весна, не растаяли последние блинки снега, не отцвели подснежники, пока не заурчал шумливый козодой.

Я подошел близко. Он показался мне очень большим — черный, гладкий, на гнутом сосновом суку. Стрелять пришлось через вершину не одетой еще березки. Глухарь умер там наверху, не допев песню, и рухнул в мох.

Тяжело держать в руке грузную птицу, но как она хороша! Сине-зеленые перья на груди, седая изморозь шеи, рыже-коричневые крылья, чистое белое пятнышко у плеча и хвост, как траурный веер.

Умерла красивая птица.

Крупная прозрачная капля упала мне на руку. Еще и еще, чаще и чаще. На небе — ни облачка. Откуда же дождь? Плачет березка, роняет капли с перебитых дробью ветвей. Каждое утро он пел здесь, рядом, большой и нарядный.

МОРСКАЯ МЕЧТА

В эти дни малые речушки — песчанки, мельченки, каменки — становятся речками. Вода прибывает, залило в деревне бани, вздулись, как речки, канавы. На высоком берегу стучат молотки и пахнет смолой.

Пусть на Волге и Каме конопатят широкобокие баржи и смолят завозни, здесь, на малых речках, весной любая плоскодонка, похожая на простое корыто, — осколок морской мечты. Шумят вешние воды, и все кажется новым, иным. Мальчишки в мечтах превратились в бородатых пиратов, а бородатые дяденьки — в мальчишек. И тем и другим думается: а что, если сесть в эту лодчонку и плыть, плыть далеко вниз по стремительной и сверкающей; дороге половодья? Можно до моря доплыть?

ЖИВЫЕ ЦВЕТЫ

Не богата красками первая половина весны, — светятся только небо и солнце. Бурые поля, голые купы лиственных вершин, море сухой листвы.

И цветет земля в эту пору скупо и неярко. Первые островки белой ветреницы и синей перелески, на откосах желтые звездочки мать-и-мачехи. Под древесным пологом всегда в разлуке — далеко один от другого — расцвели кустики таинственного волчьего лыка. И, словно на помощь бледной нашей весне, падают и падают с неба на полую воду живые цветы.

Кряковый селезень остановился с подругой на отдых на тихом плесе лесной речки. Склонив голову, он любуется собой. Зеленая шея с белым колечком, винно-коричневая грудь, седое, со струйчатыми темными линиями брюшко, фиолетовый блеск зеркальца на крыльях. Наряден, красив кряковый селезень в весеннем пере!

Круто завернула стайка свиязей, сверкнула белыми подкрыльями и села на отмель. И эти самцы одеты ярче спутниц. Клювы голубые, вишнево-рыжие головы в мельчайших черных крапинках, все тело, как чеканным серебром, покрыто дымчатой рябью.

Из канавы у самой деревни выпорхнула парочка чирков-свистунков. До чего щеголеват маленький кавалер! И впрямь живой цветок! Белые линии, словно каемки лепестков, оттеняют роскошь сине-зеленых полосок, протянувшихся от глаз к шее, через багряную головку. Тонок и узорчат рисунок голубых перышек спинки.

Но что это? Неужели на полном припеке, на островке посреди залитого солнцем плеса уцелел кусок снега? Вихрем взвился снежный комочек и улетел, мелькая среди затопленных кустов. Это луток — снежно-белый крохаль…

Живые цветы — и все пестрые, все разные…

ЦВЕТЕТ ЧЕРЕМУХА

Везде светятся яркие кисти черемухи. Не видно ее ни летом, ни зимой, а вот зацвела, и всюду она — в подлеске, на опушке глухого ельника и пенной грядой вдоль канавы.

Простовато пахнет черемуха, но какой это памятный запах! Вдохните глубже пряный, резковатый запах соцветий, и вы непременно вспомните детство или далекий склон спокойной русской реки, где приходилось бывать, а может быть, и того, кто, казалось, давно забыт.

ЛИСТЬЯ ДУБА

Всегда удивляешься рождению новой листвы. На гибких веточках черемухи, бузины и березы лопаются почки, из них высовываются светло-зеленые или розовые язычки.

Когда распускается дуб, это уже чудо. Смотришь, и не верится. Непонятно, как из такой узловатости и твердости выбиваются мягчайшие, похожие на светлый пух лепестки. Их даже совестно называть дубовыми.

В зеленом наряде

СВИДАНИЕ

Каждый год, приехав из города в отпуск, я спешу на Зеглинский чишенник — болотистый, притененный деревьями луг. Иду, почти бегу, ищу глазами… Вот она! Стоит среди невысокой травы — белая, нежная цветом, любка. Я срываю одну, другую, вдыхаю неповторимый, памятный, тончайший аромат. Любка! Любушка! Я пришел, не опоздал. Я застал тебя в цвету — значит, все наше лето еще впереди.

ЛЕТНИЙ ЛИСТОПАД

Упали на землю мягкие прилистники липы и клейкие чешуйки тополя. Осины уронили на лесные тропы пушистые сережки, похожие на лохматых гусениц. Сегодня осыпается яблоневый цвет. В плодовых садах словно метель гуляет — крутятся на ветру, припорашивая уже высокую траву, теплые, чуть розоватые лепестки-снежинки. Вот-вот лопнут мохнатые шарики восточного мака, вспыхнут пламенем и тотчас осыплются его недолговечные цветы.

ПОЕТ СОЛОВЕЙ

В колючих зарослях боярышника, ирги и акации поет соловей. В блеклых сумерках, в тишине белой ночи он поет так громко, что, кажется, от каждого щелканья вздрагивают белые пирамидки каштана.

УПРЯМЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ

Сохнут, зарастают травой лужи, калужины, проточины. Уходит из них вода, уходят и маленькие лягушата со смешными малюсенькими хвостиками.

Не малый путь! Долго они будут скакать, пользуясь ночной прохладой, и все же дойдут, доберутся до настоящей воды.

ДОРОГА

Нарушена деловитость вокзала, — из дорожных тюков торчат ружейные чехлы и удочки. В вагоне празднично. Женщины в светлых платьях; разговоры о купании, ягодах, рыбной ловле.

Поезд выскакивает из тесноты пригорода на просторы полей. А дальше зеленой стеной стоит лес — густой и темный, где к полотну подошли ельники, открытый и светлый в березовых рощах. На откосах пятна белого и красного клевера, синие кустики вики. Подальше высокий и нарядный иван-чай.

В тот час, когда весь вагон еще спит, встаньте, горожанин! Невыразимо прекрасен ранний восход солнца.

Поезд идет по высокой насыпи. Внизу темная речушка. На седых от росы полях радужные искры.