Читать интересную книгу Соблазненная дьяволом - Тереза Медейрос

В ее позе не было больше ни отчаяния, ни страха. Наоборот, всем своим видом Эмма демонстрировала непокорность. Ее голос звучал ровно, а глаза были холодными, как серебристый лунный свет, играющий на ее высоких веснушчатых скулах.

– Даже самому обыкновенному бандиту, как вы, несомненно, должно быть, известно, что большинство женщин продадут не только свои тела, но и души, чтобы выйти замуж за такого богатого и влиятельного человека, как граф. Как только я стану графиней, у меня будет все, чего только может пожелать женщина: дорогие украшения, меха, земли и столько золота, что за всю жизнь я вряд ли смогу его потратить или пересчитать. И обещаю вам, что не буду испытывать недостатка мужчин в своей постели, – добавила Эмма, презрительно вздернув голову. – Как только я рожу ему наследника, уверена, граф не станет жалеть расходов на сезон в Лондоне и на здорового молодого любовника… или двух.

Прежде чем сказать что-то, Джейми долго в задумчивости смотрел на нее.

– Меня зовут не сэр, мисс Марлоу. Мое имя – Джейми.

С этими словами Синклер повернулся и ушел, оставив ее хрупкую фигурку бороться с резким ветром.

Глава 4

«Джейми, – подумала Эмма. – Какое безобидное имя для такого опасного человека».

Когда луна достигла вершины небесного свода и начала медленно опускаться, Эмма поглубже зарылась в гнездо из колючих шерстяных одеял, которые принес ей Синклер. На них остался его запах, и от этого она лишь острее ощутила свое мучение.

Для ее утонченного носа сильный запах мускуса с примешивающимися земными ароматами кожи, дыма костра и лошади должны были быть неприятны. Большинство знакомых ей мужчин, включая отца и всех джентльменов, с которыми она встречалась за три сезона в Лондоне, скрывали свои естественные запахи под удушливым слоем туалетного мыла и цветочных одеколонов. Можно было задохнуться, входя в зал для приемов и балов, переполненный щеголями, обильно надушенными самыми популярными душистыми водами с запахом меда или розы. Экзотический запах Синклера нисколько не оттолкнул Эмму, наоборот, она поймала себя на том, что глубоко вдыхает его, чтобы он проник в легкие, как будто обладал силой согреть ее продрогшее тело.

Эмма повернулась. На холодной твердой земле было так же неудобно, как на выступе скалы. Всякий раз, когда она шевелилась, находился какой-нибудь камень или ветка, который втыкался в ее нежную кожу. Да и не спала она вовсе, потому что рядом с ней, всего в нескольких шагах, спали опасные люди. И все это происходило в дикой местности Шотландии.

Но даже пьяный храп не мог заглушить полностью эхо ее собственного насмешливого голоса: «Я уверена, что граф не станет жалеть расходов на сезон в Лондоне и на здорового молодого любовника… или двух».

Эмма громко застонала и натянула одеяло на голову, размышляя, что это на нее нашло. Она умудрилась пережить искусственное веселье родителей и притворную зависть сестер по поводу ее бракосочетания с графом, так почему же мнение незнакомца о ней оказалось таким унизительным для ее гордости?

Почему-то пока она стояла там, в лунном свете, под холодным оценивающим взглядом Синклера, казалось, что пусть он лучше считает ее жадной до денег женщиной, а не жертвенным ягненком, смиренно шествующим к своей смерти. Пусть он лучше не выносит ее, чем жалеет. На несколько драгоценных секунд она почувствовала себя сильной и влиятельной, хозяйкой собственной судьбы.

Теперь же она чувствовала себя ужасно.

Она, наверно, могла бы сдержаться, если бы он не продолжал называть ее девочкой. Это выводило ее из себя. Из его уст благодаря бархатистой картавости произношения это слово звучало скорее как ласка, чем как фамильярное оскорбление. И это заставило ее самым отчаянным образом установить между ними дистанцию, хотя бы даже просто настаивая на том, чтобы он признал ее социальное превосходство, называя мисс Марлоу. Скорее всего он рассмеется ей в лицо, если узнает, что ее благородный отец находится на расстоянии одной фляжки бренди и одной неудачной партии за карточным столом от долговой тюрьмы.

Пока Эмма пыталась сделать из одеяла что-то наподобие подушки, его слова все время звучали у нее в голове. По телу прокатилась новая волна дрожи, когда она вспомнила, как загрубевшие костяшки его пальцев с обезоруживающей нежностью коснулись ее щеки. Его хриплый шепот навеял таинственные и соблазнительные образы того, что мужчина может делать с ней в постели. И эти образы не имели ничего общего с той неприятной обязанностью, о которой ей поведала мать. Даже сейчас от одних только воспоминаний об этом у нее забурлила кровь в венах, изгоняя озноб из продрогших костей.

Эмма закрыла глаза. Неужели Синклер осмелился намекнуть, что ей в постели нужен такой мужчина, как он? Мужчина, который не просто взберется на нее и станет покачиваться и крякать, как, по словам матери, скорее всего сделает граф? Мужчина, который станет добиваться ее нежными, перехватывающими дыхание поцелуями и умелыми ласками, пока она сама не захочет его близости?

Она распахнула глаза. Нет, все-таки тряска на спине лошади, должно быть, перевернула ей мозги. Невозможно, чтобы такой дикарь, как Джейми Синклер, оказался именно таким мужчиной. Судя по тому, что она слышала о диких горцах, которые все еще странствуют по этим холмам, он скорее всего повалит женщину на стол, задерет ей юбки на голову и грубо и поспешно удовлетворит свою страсть, не заботясь больше ни о ком.

Эмма высунула голову из-под одеял в надежде, что ледяной воздух охладит внезапный жар, вспыхнувший на щеках. Она привыкла каждый вечер слышать шепот и хихиканье сестер в постели, после того как мать гасила лампу. Сейчас она нерешительно прислушалась к тихому разговору двух мужчин, который они вели между собой.

– А она красотка, – сказал один из них, – хотя немного тощая на мой вкус.

– Судя по обхвату той трактирщицы в пивной в Инвергарри, для тебя любая девчонка весом меньше пятнадцати стоунов[2] покажется тощей, Бон.

Эмма замерла, узнав приглушенный голос Синклера. И хотя она лежала спиной к костру, она инстинктивно закрыла глаза, чтобы никто не догадался, что она подслушивает, вместо того чтобы спать.

Слова Синклера были встречены томным вздохом человека по имени Бон.

– Да, моя Роузи была хороша, правда? Пышнотелая девочка с большими сиськами, если хочешь знать.

– Ничего не хочу знать, но уверен, что много ночей подряд она будет приходить в мои сны, – сухо заметил Синклер.

– Только не надо разыгрывать передо мной монаха, парень. Я точно знаю, что этой холодной весенней ночью нет ничего лучше, чем согреться между парой мягких белоснежных бедер.

– Ты слышал, что я сказал в церкви, – резким голосом ответил Синклер. – Если Хепберн выполнит мои требования, я не причиню ей вреда.

– Ты обещал вернуть ее, не причинив вреда, но не обещал не трахать, – захохотал собеседник Синклера, и Эмма стала судорожно соображать, что это за слово такое незнакомое. – Это была бы окончательная месть, а? Отправить ее назад к этому старому черту с маленьким Синклером в животе?

Когда до Эммы дошел весь смысл сказанного, у нее застыла кровь в жилах. Пусть она все еще невинна, но ведь не дурочка. Если Синклер решит воспользоваться ее нежным молодым телом, чтобы утолить жажду мести, она не сможет остановить его. Никто не обратит внимания на ее отчаянную борьбу или на мольбы о пощаде. Судя по словам, которые только что произнес его компаньон, эти люди скорее соберутся в кружок и станут подзадоривать его, чем бросятся спасать ее.

Эмма вздрогнула, снова вспомнив ужасные слова, которые сказала Синклеру. Поскольку она открыто признала свое желание завести здорового любовника, как только ей позволит граф, Синклер вполне может решить, что она одобрит его поползновения.

Эмма затаила дыхание, ожидая, что Синклер возмутится и отчитает своего человека за то, что тот сделал такое гнусное предложение. Но в напряженной тишине был слышен только веселый треск углей в костре. Глаза Эммы по-прежнему были крепко закрыты, но она ясно представляла Синклера, сидящего у костра, пламя которого отбрасывало тени на его царственные скулы, пока он размышлял над советом своего компаньона.

Больше не в силах сдерживать тревогу, она осмелилась бросить через плечо вороватый взгляд. Синклер сидел к ней спиной, глядя в костер и закрывая от нее своего собеседника. В этом положении его широкие плечи и спина впечатляли еще больше.

Эмма не собиралась просто лежать здесь и ждать, когда на нее упадет его тень, закрыв собой лунный свет и погрузив ее в темноту. Она отогнула краешек одеяла, и тотчас в голове пронеслось предупреждение, произнесенное бархатным голосом: «Если ты побежишь, мне придется прикоснуться к тебе…»

Эмма беззвучно скатилась с импровизированной кровати.

Если Джейми Синклер захочет прикоснуться к ней, ему придется сначала поймать ее.