Читать интересную книгу Эпицентр Тьмы - Алексей Махров

— Вот здесь свободно, — Опанасенко показал на незанятый угол слева от входа. — Присядь пока, а я «пенку» и спальник принесу.

Я плюхнулся прямо на пол, приготовившись ждать, но боец вернулся очень быстро. И минуты не прошло. Сноровисто расстелив мне «постель», Опанасенко с сомнением посмотрел на мою старую, грязную, местами прожженную комку и кирзачи-гавнодавы.

— Вши есть? — участливо спросил он. Я отрицательно мотнул головой. — Хорошо, хотя вошебойка у нас имеется. Но все равно — скидывай-ка ты свою рванину и сапоги до кучи. Сменку я тебе сейчас принесу. А как проспишься — в баню сходишь.

Боец вышел, а я начал неловко раздеваться, в первую очередь вынув из тайника чип-ключ и засунув его под спальник. На этот раз отсутствовал Опанасенко минут десять, но зато порадовал, принеся чистую униформу натовского образца, пару комплектов белья, портянки, новенькие берцы (всего на размер больше) и шведский анорак.

— Откуда такое богатство? — удивился я, облачаясь в обновки. — Неужели вас враги снабжают?

— Нет, конечно! — рассмеялся Опанасенко. — Это маскировка! Мы здесь изображаем частную армию преступного авторитета с Урала. Так проще с местными бандюганами договориться. Потому и обмундированы в трофейную одежку.

— Да вас как ни обмундировывай, — один хрен — вояк за версту видно! — хмыкнул я.

— Ну и что? Так даже лучше — раз у нашего «Бугра» вояки на подхвате — честь ему, хвала и уважуха! — улыбнулся Опанасенко. — Ну, переоделся? Давай я твое шмотье заберу.

Боец хозяйственно прибрал мои старые вещички и уже на выходе, обернувшись, спросил:

— А ты тому приемчику, которым меня завалил, обучишь?

— Конечно! — кивнул я, душераздирающе зевая. — Как только просплюсь…

Опанасенко радостно кивнул и, пожелав мне спокойного сна, удалился. Уснул я почти мгновенно, едва щека коснулась подложенного под голову рюкзака. А во сне пригрезилась мне родная Пионерская республика.

Интерлюдия

Ирка из минус третьего отряда, развратно поводя своими зелеными глазами, медленно подходит ко мне, крепко обнимает за шею, притягивает к себе и тянется целоваться, успевая при этом шептать: «Милый мой… Хороший мой… Единственный мой…» Я с замиранием сердца прижимаю ее к себе и…

Тра-та-та — та-та! Трам-там-там-там-там-там…

Гром фанфар из репродуктора и радостный голос диктора «Здравствуйте, ребята! Слушайте „Пионерскую зорьку“!». Блин! Какой сон обломали! Однако что же делать — пора вставать.

Я скидываюсь с койки и тут же начинаю утреннюю гимнастику под аккомпанемент бодрого наигрыша на баяне и не менее бодрого голоса: «Встаньте прямо, ноги на ширине плеч…»

Сегодня — воскресенье, но в нашей дружине объявлен субботник. Сам Дед Афган вместе с Лениным участвовал в первых субботниках, в том числе и в том, знаменитом, когда они вместе, надрываясь, таскали бревна. Так что мне сегодня как звеньевому нужно, если и не первым, то в числе первых попасть на Площадь Павших Борцов — туда, где будет торжественный сбор перед началом работы. А потому после «…переходите к водным процедурам» я пулей влетаю в душ и быстренько обливаюсь холодной… просто-таки ледяной водичкой, не дожидаясь, пока колонка прогреет воду. Быстро растереться махровым полотенцем. А что? Законный мой трофей! Я его совершенно честно получил в свою самую первую кампанию…

Был я тогда в нулевом отряде, только-только пятнадцать сравнялось. Тогда Совет Дружин принял постановление об объявлении Зарницы, то есть большого похода на Скандинавию. И сам Дед Афган это постановление утвердил. Потому что достали!

Шведы и финны на нашу территорию почти сразу после Большой Тьмы вторгаться начали. И чего им дома не сиделось? Говорят, что во время Великого Конца их почти не задело. Так, ерунда — сровняли с землей Стокгольм и Хельсинки.

Ну, так вот и полезли к нам скандинавы с «гуманитарной помощью». Мол, ах да ох, как же это — детишки одни да без присмотра. А чего это «без присмотра»? Вожатых еще много было. Настоящих, тогдашних. Ну, и Дед Афган в придачу…

В общем, развернули они эту гуманитарную помощь, а потом… Потом оказалось, что мы им за эту помощь свои недра должны лет на триста вперед, да еще бесплатно на них пахать. А они нас к себе в «малые народности» запишут. А мы уже тогда с одной такой «малой народностью» схлестнуться успели. Как раз в семнадцатом с оленеводами отношения выясняли. Ну и послал их Дед Афган по известному адресу. После этого и началось: что ни лето — приходят скандинавы и наших, кого захватить успеют, с собой увозят. Мы это долго терпели: у нас тогда в основном мелкота была. Но как подросли тогдашние октябрята, что хоть во второй отряд записаться могли, тогда-то мы и решили ответный ход сделать.

Вот когда Петрозаводск в первый раз отбили, я там это полотенце себе и добыл. Трофей. Там, правда, еще много чего взяли. Но все остальное я, как и положено пионеру, сдал. Я бы и полотенце сдал, но наш вожатый сказал: «Оставь, Боря, себе на память». Вот и оставил…

Под эти приятные мысли я успел сжевать приготовленный еще с вечера бутерброд с яйцом и картофельным пюре, а второй прихватить с собой. По дороге дожую. Все, теперь бегом, бегом, бегом! Утром в воскресенье рейсовые машины ходят плохо, так что надо успеть…

К остановке «Минус шестой отряд им. Аркаши Каманина» я и автобус «Урал» подлетели одновременно. Вернее, подлетел один я: автобус-то, притормаживая, почти подполз. В кунге-салоне — битком. Еще бы: кому охота за опоздание на субботник с тимуровцами объясняться? Приволокут на Совет отряда, а там и десять суток без личного времени схлопотать недолго. Да ладно бы только это! Меня, к примеру, со звеньевых как миленького попрут. И никакие прошлые заслуги не помогут. И вообще-то — правильно! Нечего опаздывать! Не зря ведь у нас записано: «Пионер — всем ребятам пример!»

«Урал» с рычанием отъезжает от остановки. Я озираюсь. В неверном свете северного утра все лица кажутся одинаковыми. Хотя…

Не успеваю я додумать, как меня с силой хлопают по плечу:

— Боря! Салют!

Передо мной стоит Вовка Байкулов из отряда имени Алексея Ивакина. Поисковик, который ошибается один раз. В последнее время бредуны навострились ставить всякие хитрые ловушки, и Вовка со своими ребятами только и делает, что всякие подлые штуки обезвреживает. А без поисковиков нельзя: надо и оборудование вытаскивать, и оружие, и вообще: мало ли чего в старых развалинах «горячих» зон отыскать можно.

Вовку я крепко уважал после того случая, когда мой отряд имени пионера-героя Аркадия Каманина был назначен в охрану поисковых партий «ивакинцев». Поиск прошел великолепно: во-первых, за все время мы не видели ни одного бредуна, не то что орду, а даже и диких, да из зверюг напали только волкособаки, и то всего один раз. И стая была маленькая: штук сто, не больше, так что отбились легко. Во-вторых, поисковики отыскали старый армейский склад медикаментов, на котором были и драгоценные антибиотики, и шприцы, и десяток тысяч ампул с сильными болеутоляющими. В результате все навьючились почище древних ишаков и ползли обратно с черепашьей скоростью, когда…

Грохнул слитный залп, и половина моего звена легла замертво. Бредуны! Большая орда! Как дозорные умудрились проморгать эту нечисть, неизвестно, да и не спросишь уже. Из лесу на нас перло тридцать-сорок человек, что особенно страшно — все с автоматическим оружием!

Мои бойцы, заполошно паля из всех стволов, пытались сдержать бредунов, рассчитывая в лучшем случае подороже продать свои жизни, давая возможность юным следопытам Байкулова уйти с бесценным грузом.

Но Вовка, хотя и имел все основания уйти, оставив нас на съедение орде, не стал праздновать труса. Он приказал своим бросить вьюки и вступил в бой. Правда, его двадцать стволов особо на конечный итог боя повлиять не могли. Но на наше счастье, вовремя подоспел мобильный патруль юнармейцев с автоматическим гранатометом и двумя крупняками. И совместными усилиями нам удалось отбросить бредунов. Эту орду потом целую неделю три дружины по лесу гоняли, пока не перебили всех до последнего. В плен из них не сдался никто.

После этого раза было еще много чего, и с Вовкой мы не то чтобы подружились, но заприятельствовали крепко. А так как он тоже звеньевой, то и на советах дружины мы с ним встречались, и на слетах, и на кострах. Много с ним было всего съедено, выпито, да еще всякого такого сделано, за что на совете дружины, конечно, разбирать не будут, но и по головке не погладят, всплыви все наружу.

— Салют, Вовка!

— На субботник?

— Не, блин, гуляю. Привычка у меня такая: в полшестого утра гулять ходить.

— Ну, я так сразу и понял, — Вовка хмыкнул, а потом уже потише поинтересовался: — Борь, ты натворил, что ль, чего?