Читать интересную книгу Паруса в огне - Валерий Гусев

Вот в сорок третьем, когда мы отмечали 25 лет нашей Красной Армии, многие бывшие белогвардейские генералы (об этом в газетах писали) прислали свои поздравления. И все они говорили (может, и сквозь зубы), что нет и не будет никогда такой силы, которая смогла бы уничтожить Советскую власть, исторические завоевания Октября.

Но нашлась такая сила. И думается, что это именно те люди, которые подвергали сомнению все великое и доброе, что делалось у нас в стране. Что ими двигало? Не мне, наверное, судить, но полагаю, что зависть к тем, кто честно отдавал свою жизнь служению Родине. Кто навсегда остался в истории своими добрыми делами. А они таких дел не делали, не могли и не хотели делать…

Вот вспомнились мне эти ступени к подвигу. И снова ожили в памяти суровые годы войны на суровом северном море…

Первая такая ступенька едва не стала для нас последней.

Когда после гибели Курочкина на лодку был назначен новый Командир, то команда приняла его хорошо и сразу. Первым приказом он распорядился повесить в кают-компании рядом с портретом Сталина фотографию из газеты первого командира нашей «Щучки».

Матросский телеграф безошибочно сообщил: наш новый Командир успешно до этого назначения воевал на большой лодке серии «К» (мы их «катюшами» называли. Так что не только на суше «катюши» врага громили, но и на море); на ее счету два потопленных транспорта, один боевой корабль и два сторожевика.

Отчаянно воевал наш Командир. Но расчетливо. И лодку знал, как самого себя. Чувствовал ее. На что способна и чего от нее можно ждать. У него ведь еще до войны, на ученьях, на Черном море, приключение случилось.

Трудное приключение, опасное. Он ведь тогда чуть не застрелился. А как было? Эскадра в полном, составе имитировала морской бой. Его лодка-«малютка» должна была выйти на цель, поразить ее учебной торпедой, уйти на глубину, миновать минное заграждение, поднырнуть под противолодочную сеть и выйти на новый рубеж атаки.

Все было сделано отлично. И цель поразили, и четко погрузились — как камень в воду упал, и минное поле прошли — ни один минреп не задели, а вот когда под сеть нырнули, вляпались в грунт. А грунт там — илистое дно, болото мрачное. Залипла лодка. Командир дает всплытие — никак! Присосалась всем днищем. И что делать? Погибать всем экипажем? Лодка — ладно, ее потом так или иначе поднимут. А люди? Которые верят в капитана, простите, как в Бога? И вот все собрались и на него смотрят. А он пистолет вынул и — к виску. Штурман его за руку — хвать!

— Не смеешь! — говорит. — Вот как нас всех спасешь — стреляйся сколько хочешь. А раньше — не дадим, не имеешь права.

Капитан пистолет убрал. «Слушай мою команду», — говорит. И приказал всему экипажу дружно, в лад, бегать вдоль лодки от кормы до носа — раскачивать ее. Чтобы вырвать из липкого грунта. Сперва не получилось. Тогда он стал гонять экипаж от борта к борту. Кренится лодка, переваливается. Потом опять кросс пошел, от носа к корме. От кормы к носу. И что? Раскачали! Да тут еще слышно — по корпусу скрежет. Тралить лодку начали. Всплыли.

Надо тут объяснить, что в подводном положении лодка очень чувствительна к равновесию. Даже правило такое есть — экипажу равномерно рассредоточиваться в корпусе. Умелый командир с таким свойством не только грамотно борется, но и грамотно его использует. Вот один «щукарь» (так у нас командиров «щук» кличут) своего кока в этих целях приспособил. Тот настоящий кок был — сто килограммов весил.

И вот как готовится торпедная атака, так и кок, по приказу командира, наготове во втором отсеке, как на старте. Дело в том, что торпеда, вылетая из аппарата, сразу же центровку лодки нарушает. И это, во-первых, может плохо повлиять на точность стрельбы, а во-вторых, лодка может высунуть нос из воды. На радость сторожевикам.

Вот задача кока и была предупредить это вертикальное движение лодки. В момент залпа он мигом летел в первый отсек, чтобы своим весом погасить дифферент. И это не морская байка, это морская быль.

…Да, значит, всплыли. Капитана на руках на палубу вынесли. А у него волос седеть начал. Солнце сияет, волна синяя играет, чайка круги делает. Всюду флаги на кораблях плещутся. А он стоит на мостике, рука у виска, будто с пистолетом, а волос на глазах белеет.

Так он к нам седым и пришел. Правда, только на полголовы. Справа, где он пистолет к виску жал. А уж на вторую половину поседел, когда все его родные в Ленинграде под бомбами пали. И ничего у него в жизни не осталось, кроме ненависти.

Он, когда в перископ цель видит, его немного трясти начинает, как в лихорадке. Потом вдруг замрет и дает команду. Первое время каждую торпеду шепотом провожал: «За Машу! За Коленьку! За Леночку!» А потом только за Родину фашиста бил.

По тому же телеграфу мы про своего Командира еще многое узнали, да и на учениях и в походе все ближе знакомились.

Наш Командир при всей своей жесткости где-то все еще оставался романтиком. Где-то в нем еще детство жило. Он — подводник по призванию. Как художник, артист или писатель. С детских лет, как прочитал Жюля Верна «Восемьдесят тысяч километров под водой», так и забредил, замечтал проникнуть в таинственные глубины океана. В этот безмолвный, полный загадок мир. Где творится прекрасная, неведомая, сказочная жизнь.

Только вот он не просто мечтал. Еще школьником сделал свою подводную лодку. Приспособил обычный гребной тузик, накрыл его деревянным корытом — что-то вроде рубки получилось, куда он вмазал вместо иллюминаторов стеклышки от противогаза. Внутри установил велосипедные педали с приводом к гребным, вроде пароходных, колесам.

Лодка вышла хорошая, по воде бегала борзо, но под воду, к счастью, ни за что погружаться не хотела.

Как пришла ему пора призываться, попросился на флот. Потом — училище и стажировка на легендарном «Красногвардейце». Хорошую практику на нем прошел, стал грамотным и решительным командиром.

Он был, повторюсь, подводником по призванию. Чувствовал лодку, как самого себя, свои руки и ноги, голову и сердце. Управлял ею как хороший всадник любимой лошадью. И она была в его руках послушной и надежной. Каждую его команду лодка выполняла так, будто они разговаривали на одном языке.

Вы знаете, что после торпедной атаки самое главное — вывести лодку из-под ответных ударов сторожевых кораблей и самолетов, ударов глубинных и авиационных бомб. А то и из-под ответной торпедной атаки.

Чтобы понятно было — лодка управляется рулями и двигателями. Так наш Командир отдавал в критические моменты боя такие приказания, что наша «Щучка» вертелась волчком, входила в штопор, мгновенно погружалась и мгновенно, как пробка, всплывала. Это было настоящее мастерство. Мастерство умелого, умного, отважного воина. Который мог, уклоняясь от удара врага, нанести ему ответный смертельный удар.

Знаете, каждый подводник чувствует себя в глубине не очень-то спокойно. А наш Командир был под водой будто в своей среде — как рыба. Словно он родился в воде, словно там ему было предназначено жить и бороться.

Сильный был мужик. Лодка его слушалась, я бы даже сказал еще, как собака. И такая же ему преданная была. Он на ней такие виражи закладывал! Помню, пробирались мы через минное заграждение. Мины — донные, на якорях стоят, удерживаются стальным тросом — минрепом. Посильнее его заденешь — сработала мина, взрыв, гибель.

Шли в подводном положении, самым малым. В лодке тишина, только слышно, как ходовые электродвигатели журчат.

— Левый борт — скрежет! — вдруг докладывает Боцман.

Мы дыхнуть боимся, прислушиваемся. Скребет по борту стальной трос. Аж мурашки высыпали и по спине забегали. Но идем. А мысль у всех одна: скользит трос по обшивке, не так страшно, а вот зацепится за кормовой руль глубины — тогда рванет мина.

Командир приказывает:

— Лево руля. Стоп левый двигатель!

У лодки два ходовых винта — правый и левый. И вот когда кладется руль на борт и отключается один винт, лодка делает поворот чуть ли не на месте.

Нос лодки резко уходит влево, корма отходит от минрепа. Опасность зацепа миновала. Переводим дыхание. И тут же:

— Скрежет по правому борту!

Опять быстрый маневр, опять скрежет, но уже по левому борту.

Вот так мы и пробирались, виляя хвостом. Четко выполняя команды, которые хладнокровно отдавал нам капитан. Он так командовал, будто под водой видел. Будто каждую мину сердцем чувствовал.

Выбрались… И лодку не погубили, и сами в живых остались.

В общем, уверились — с таким Командиром не пропадем. Он и немцу спокойно жить не даст, и нас в беде не оставит.

Одно мне в нем не нравилось. Пугало даже. Вот сделали атаку. Вражий корабль разломан, на дно идет. Страшная картина. Экипаж пытается спустить шлюпки, сыплется с палубы в холодное море. Все кипит вокруг. Уходить пора. А Командир от перископа не отрывается — смотрит, как люди гибнут и все что-то сквозь зубы шепчет. За Машу, наверное, за детишек.