Против ожиданий, Эмилия не беспокоила их почти месяц. О ее существовании почти забыли, своих забот хватало. Эмилия была помехой, к устранению помехи легко привыкаешь. Антон купил подержанную иномарку — второй кредит на шею. Но авто — давняя его мечта. Лена, бухгалтер по профессии, стала брать на дом балансы мелких фирм, корпя по ночам. Андрея повысили в должности. Если раньше он нет-нет да и заявится на фирму в джинсах и майке, то теперь каждый день — свежая белая рубашка, галстук, костюм. Правильный галстук стоил больше двух тысяч рублей, о костюме и говорить нечего. Марина, тщательно обдумывая каждый шаг, каждое слово, рыла подкоп под свекровь, чтобы та ушла с работы, только на год, до садика для внучки. А Марина выйдет на работу, поддержит Андрея и компенсирует из своей зарплаты материальные потери свекрови. Обещание «компенсировать» — исключительно точный и стратегически верный ход. Свекровь возмутилась — с родных детей плату брать? И подозрение в корысти на три четверти подвинуло свекровь к цели Марины.
Словом, обе семьи вращались на своих орбитах, комета-Эмилия летала далеко и была им абсолютно безразлична.
Она объявилась в конце июня.
— Здравствуйте, — пропищал взволнованный детский голос. — Это Марина? Тетя Марина?
— Да, кто говорит?
— Таня, вы меня не знаете. Меня бабу… ой, просто Эмилия попросила номер набрать. Я тут на каникулах у своей бабушки, через два дома от бабы Кати.
— Погоди, девочка, не волнуйся! С Эмилий все в порядке? Она жива?
Марина вдруг отчетливо поняла, что очень давно не интересовалась бабулей, вдруг та преставилась.
— Она рядом стоит. Я передаю трубку.
— Марина? Это Эмилия.
— Рада тебя слышать. Как самочувствие?
— Удовлетворительное. Через две недели мой день рождения.
— Правда? Сколько тебе исполнится?
— Что за пошлый вопрос! Я хочу, чтобы вы приехали. В этот день всегда собираются мои почитатели и поклонники.
«Оставшиеся в живых? — чуть не вырвалось у Марины. — И назвать нас почитателями, тем более поклонниками, слишком смело».
Вслух она сказала:
— Не обещаю, но постараемся.
— Ты не поняла, голубушка. Вы обязаны приехать!
— Так уж обязаны?
— Иначе я лишу вас наследства.
— Шкатулки с драгоценностями?
— Это больше, чем всякие драгоценности.
— Мы сделаем все возможное, чтобы вырваться, — примирительно сказала Марина. — Впереди две недели, успеем разгрести дела. Но хотим поздравить тебя не в расчете на наследство, а просто потому… — Марина замялась, понимая, что никаких искренних мотивов для чествования Эмилии не отыскивается, — потому что, в конце концов, ты наша единственная родная бабушка.
— Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что праздничный стол должен соответствовать поводу? — Раздался шорох и далекий голос Эмилии, обращавшейся не к Марине: — Девочка, отключи аппарат, я закончила разговор.
Над подарками для Эмили долго не мудрствовали. Обнищавшей актрисе весьма пригодилось бы нижнее белье. Так ведь обидится трусам и панталонам. В доме всегда найдутся нетронутые вещи, которые выбросить жалко, а пользоваться ими не хочется. Марина отряхнула пыль с дамской сумочки, когда-то ей подаренной и совершенно не понравившейся. Лена на верхней полке шкафа раскопала пакет с будуарным гарнитуром — ночной рубашкой и халатиком. Один раз надевала, пять минут красовалась, Антон поморщился, сказал, что прикид отдает публичным домом. Лена взвилась: откуда ты знаешь, во что шлюхи наряжаются? Но гарнитурчик забросила в шкаф.
Две семьи ехали за город в прекрасном настроении, как на пикник. Впервые за лето вырвались на природу, будут жарить шашлыки, валяться на травке, гулять по лесу и предаваться иным удовольствиям на свежем воздухе. Они решили переночевать в деревне, как-нибудь разместятся, чтобы иметь два полноценных дня отдыха, а главное, чтобы Антон, который за рулем, мог выпить вина.
Опасения, что Эмилия затюкала бабу Катю и та потребует увезти капризную дачницу, не подтвердились. Баба Катя получила от Марины набор кухонных полотенец, а от Лены — войлочные тапочки. На эти вещи, пусть и не роскошные, в отличие от презентов для родной бабушки, потратились. Очень боялись, что баба Катя выгонит Эмилию.
Подставив щеку для поцелуев, выслушав поздравления, приняв подарки, Эмилия поджала губы и спросила:
— А где цветы?
— Вокруг, — нахально сказал Антон, разведя руками, тыкая в обильно цветущие палисадники.
— Грузовик с букетами сломался по дороге, — усмехнулся Андрей. — Какая тут благодать! — Сладко потянулся, подпрыгнул, стал в боксерскую стойку и принялся нападать на Антона.
Тот с готовностью включился в «бой».
У Марины мелькнула мысль: «Нехорошо, что мальчики издеваются над бабушкой». Мысль мелькнула и пропала, потому что наблюдать за дурачащимися ребятами было сплошным удовольствием.
— Пацаны и есть пацаны, — улыбалась Лена, которая так же опьянела от деревенского воздуха.
Детей спать не укладывали, они подремали в машине, только покормили. Стол решили накрыть в саду, под яблонями. Баба Катя метала из погреба соленые огурцы и грибы. Накопала молодой картошечки, сорвала пупырчатые огурчики, зеленушку-петрушку. Предложила и самогону на зверобое, но гости предпочитали привезенное сухое вино и пиво.
Солнце светило ярко, но в тени деревьев гулял легкий ветерок, создавая нежную прохладу. Мужчины занялись шашлыками, нанизывали на шампуры мясо, перемежая его толстыми колечками лука, поддерживали огонь в мангале и вели свои футбольно-политические разговоры. Женщины сновали от кухни к столу, который накрывали. Стол получался роскошным. Лилась из приемника музыка, пения птиц не слышалось, но было так хорошо, что казалось, и птицы заливаются. Все были пьяны не столько от вина, сколько от чистого воздуха и мыслей: «Никуда спешить не надо, ничего решать не требуется. Остановка, отдых, благодать».
Про детей забыли. Точнее — переложили ответственность. Семь нянек — каждый рассчитывает, что другой присмотрит. Ведь секунду, минуту назад сестричка с братиком играли на пледе, расстеленном в тени дома, спорили, делили игрушки…
— Вроде кричит кто-то? — прислушался Андрей, нажал на кнопку и выключил приемник.
— А-ааа-аа-ааа…
Не крик о помощи, а протяжный, оперный раскат. Голос хотя и со старческими обертонами, но мощный, классически поставленный и… тревожный.
Пауза, а потом снова:
— А-аа-ааа-аа…
Будто оперную певицу прищемило смертельно и тянет она свои последние ноты. Поет и не сдается. Оперная певица у них имелась, но не о ней вспомнили.