– Что ж…
Он снова взял в руки журнал и долго его изучал. Потом повернулся к математику и неестественно дружелюбно спросил:
– Уж не завышаете ли вы им оценки, мистер Дэвидсон?
Бедный мистер Дэвидсон растерялся от такого прямого вопроса.
– Я… Ну, понимаете… В каждом отдельном случае…
– О, понимаю.
Директор Барни повернулся к классу и сказал, указывая на доску:
– Если вы думаете, что вот это вам сойдёт с рук, то вы ошибаетесь. Не стоит злоупотреблять моим доверием. Это понятно?
– Да, директор Барни, – отозвался класс. Вышло надтреснуто и жалко.
– Хорошо. А ты, Энди… – директор Барни повернулся к парню. – Ничего не поделать, придётся побеседовать с тобой в моём кабинете. Может, там ты научишься решать элементарные примеры. И не врать, – добавил он, глянув и на мистера Дэвидсона.
Энди молчал. Сказать было нечего. Было бы окно – можно было бы подбежать к нему. Но именно в этом кабинете один раз уже выбросились из окна, и теперь это, увы, невозможно. Энди просто проиграл. Проиграл математике. Проиграл директору Барни. Что тут скажешь? Умолять он не собирался, да это и бесполезно.
– Марш отсюда, – бросил директор Барни, и ребят как ветром сдуло.
– Может, вам стоит немного пересмотреть методику преподавания? – обратился он к мистеру Дэвидсону, многозначительно взглянув на окно с решёткой. Мистер Дэвидсон знал, что предыдущий математик выбросился из окна. Знал и многое другое. Но отвечать директору Барни не стал. Ему было горько и омерзительно. Ему было по-настоящему плохо.
Директор Барни, так и не дождавшись ответа, усмехнулся и пошёл в свой кабинет. Энди поплёлся за ним. Выбора у него всё равно не было.
Себастьяна тошнило в туалете. Он отравился страхом и пытался от него избавиться. По крайней мере, так, и довольно ясно, он себе это представлял. Себастьян знал, что если директор Барни начнёт проверять их реальные знания, численность учеников резко поубавится. Он думал о своём последнем разговоре с Ронни. Думал о Саймоне. О том, что они предлагали сделать. Себастьян настолько ослаб, что еле поднялся с колен. Похоже, вариантов нет. Они должны это сделать, иначе в следующий раз у доски может оказаться сам Себастьян, или Ронни, или Саймон. Себастьян медленно пошёл в комнату отдыха, где они спали. Идя по коридору, он представлял себе Тима и Энди, которые так же шли по этому коридору, но за директором Барни. В его кабинет. И не возвращались.
Пошатываясь, он вошёл в комнату и сказал Ронни только два слова:
– Я согласен.
* * *
Выборочные проверки продолжились. Учителей это здорово припугнуло, и бог знает, что именно имел против них директор Барни, но идти против него они не стали. Никто больше не завышал оценки. В том числе и мистер Дэвидсон. Потому что учителя математики у них снова временно не было. Поговаривали, что он уволился.
– Уволился? Отсюда так просто не уволиться, – покачал головой Ронни. – Боюсь, он пострадал из-за нас.
– И что с ним теперь? – в голове у Себастьяна сразу возникло много разных, испуганных мыслей, но он старательно их отгонял.
– Кто знает…
Себастьяна передёрнуло.
– Господи, как можно быть таким… Таким, как директор Барни. Как?!
Ронни понимал, что это скорее риторический и отчаянный вопрос, но всё же задумался.
– Знаешь, говорят, когда-то давно он сам здесь учился. Раньше это здание было обычной школой. Спустя годы она стала совсем запущенной, её собирались закрывать и сносить. Но в то же самое время один из её бывших учеников как нельзя кстати получил наследство. Это был директор Барни. Он выкупил и отреставрировал здание, сохранив школьный профиль по желанию властей, но добавив ещё один по собственной инициативе. Он стал полновластным хозяином в своём личном мире, своей школе-приюте, единолично контролирующим всё и вся. Говорят, к тому времени, как он стал здесь директором, он уже немного тронулся. И не факт, что на это не повлияло его обучение здесь. Похоже, это место никогда не отличалось доброжелательностью.
– Кто говорит?
– Ну-у… Мы как-то подслушали разговор бывшего математика с учителем физкультуры. Они это обсуждали. Заметив, что мы всё слышали, они так струхнули, что всем понаставили пятёрок. Как будто мы бы рассказали директору Барни. Хотя, по идее, мы должны были.
– Кошмар. Если это правда, то сколько же это всё длится?
– Не знаю. Наверное, вечность. И наверняка кто-то из нас тоже двинется настолько, что сменит директора Барни на его посту, – усмехнулся Ронни. – Но чёрта с два это буду я, – добавил он жёстко.
– И уж точно не я, – Себастьяна передёрнуло. – А что значит «должны были»?
– То и значит. Доносить друг на друга – неписаное правило, хотя мы редко им пользуемся.
– Ненавижу это. Вот уж чего я точно никогда не сделаю.
– Не зарекайся, Себ. Захочешь жить – сделаешь что угодно. Точно тебе говорю. Не зарекайся.
Себастьян лишь покачал головой.
Энди больше никто не видел, как и тех, кто также не прошёл проверку директора Барни. В школе воцарилось безмолвное отчаяние, как туман обволакивающее несчастных ребят. Только Себастьян, Ронни и Саймон не поддавались ему. Потому что у них была надежда.
У них был план.
План этот они обсуждали пять дней. Каждый день любого из них могли вызвать к доске, и маловероятно, что это обошлось бы. Но им нужно было всё продумать. До мелочей. Ночами они шептались, спорили, каждого то и дело не устраивала какая-либо деталь плана, но в итоге они сошлись во мнениях. Каждому была отведена конкретная роль. Важная роль. Только втроём, только вместе они смогли бы осуществить свой план. Они были довольны.
Себастьяна всё ещё тревожила эта затея – он не сомневался в Ронни, почти не сомневался в Саймоне. Но в себе сомневался. Он не знал, как поведёт себя в случае, если что-то пойдёт не так. Не мог за себя поручиться. Но искренне решил сделать всё, чтобы план удался. Ронни и Саймон верили в него.
Когда план был готов, им оставалось лишь ждать удобного момента. Саймон хотел сделать всё как можно скорее, он рвался в бой, но Ронни, который безоговорочно был признан главным, выжидал. Ему самому страсть как хотелось действовать, но необходимо было ждать. Ждать приезда представителей комитета. Он был неотъемлемой частью плана. Без них они не могли действовать. В разговоре учителей они подслушали, что это будет на днях.
Остальные ребята что-то заподозрили, но вида не подавали. Так было безопаснее. Для всех. На следующую ночь после того, как план был готов, Себастьян и Ронни шептались о том, что они будут делать, когда выйдут отсюда. Когда всё это закончится. Когда они это закончат. Таких приятных размышлений стены этого заведения ещё не слышали – ведь они были подкреплены верой в свой успех. Верой и надеждой. Саймон в разговоре не участвовал, предпочитая держаться особняком, как и раньше.
Конец ознакомительного фрагмента.