Геллер поел, выпил стакан красного испанского вина — больше он себе не позволял. А гауптфюрер Раунбах молча глушил шнапс, совершенно не пьянея. Иоганна развезло, и он позволил себе высказаться в адрес алхимика:
— Хорошо, что этот меч не попался Густаву, этому, Кроткому. Страшно подумать, что он мог бы сотворить, овладев магическим мечом!
— Ты его не любишь? Почему?
Астролог приблизил свои губы к уху Фрица:
— Я не знаю его времени рождения, но звезды позволяют определять судьбу человека по некоторым другим сведениям. До 1942 года его звезды располагаются благополучно. Только когда высшие планеты разом окажутся в положении изгнания или падения, он перестанет попирать окружающих. Я уверен, что его знак — Рак. Постарайся встречаться с ним только в дни южного лунного узла.
Геллер откинулся на спинку дивана, замолчав. Его хорошее настроение исчезло, как и не было. Мешки под глазами, резкая носогубная складка без всяких гороскопов предсказывали астрологу не самое блестящее будущее. Фриц машинально взглянул на часы. Еще час ему предстояло разговаривать с приговоренным астрологом, стараясь не выдать себя. А ведь все мистики повышенно чувствительны. Наверняка Иоганн Геллер ощущал надвигающуюся беду, но не мог ее определить. Сейчас астролога сбивали с толку ощущения свободы, знакомое многим, кто покидал нынешнюю Германию, и предвкушение встречи с одной из тайн прошлого — магическим мечом, описанным, кажется, еще Нигидием Фигулом. К тому же он немного выпил, а вино, как точно знал Фриц, притупляло чувствительность не только у мистиков.
— Фриц, ты уверен, что этот меч вообще существует? — вдруг спросил астролог совершенно трезвым голосом.
— Иоганн, ну как же можно быть уверенным, когда тебе предлагают взять в руки одну из величайших реликвий истории? Нам что-то хотят продать, продавцы — люди, близкие к католическим орденам. Больше мне сказать нечего. Ты хоть знаешь, сколько вообще было изготовлено таких мечей?
Фриц постарался перевести разговор на тему, близкую Иоганну, чтобы вернее успокоить того. Очень ему не понравился вопрос астролога. Меча не существовало. И сама реликвия, и ее продавцы были его, Фрица, выдумкой, поддержанной несколькими фальшивками и ложными письмами.
— Правила изготовления меча описаны задолго до Парацельса, — пожевав губами, пробурчал Иоганн, — у желающих было множество веков, чтобы им последовать. Вопрос в том, было ли им доступно тайное знание, без которого воспроизведение точного облика меча оказывалось бесполезным. Есть свидетельства, что такой меч был изготовлен в третьем веке в Ирландии.
— Чего ты опасаешься? — холодно спросил Фриц, — Я полагаю, нам попытаются всучить фальшивку, очень совершенную по внешнему виду. Ты вместе с господином Мурудесом осмотришь меч, сообщишь мне свою оценку. Италия наш союзник, папа римский в союзе с фюрером — бояться нечего.
Астролог продолжил путь в окрестности Мадрида, где под именем Мурудеса жил приговоренный тибетец, а Раунбах пересел на поезд, идущий к побережью. Наняв шхуну, он сообщил Геллеру ее название. Но сам он не сел в самолет, направлявшийся в Италию. На летном поле он встретил прилетевшего из рейха Гельмута, адъютанта Хойзеля и сообщил тому название шхуны. На этом личное участие Фрица в разработанной им операции заканчивалось.
В середине мая 1941 года Фриц поздно вернулся домой. Теперь он был владельцем небольшого дома на окраине Берлина. Поставив машину в гараж, он переоделся, поднялся к себе в кабинет и сел в кресло, привычно сосредотачивая взор на мандале, висевшей на голой стене кабинета. Кабинет, как и другие комнаты особняка, был полностью лишен украшений. Вся мебель в доме была казенной, она принадлежала имперскому управлению безопасности. Из личных вещей Фрица в доме, кроме этой мандалы, используемой для медитаций, была только небольшая библиотека оккультной литературы да десяток различных справочников.
Фриц не любил ни Берлина, ни этого дома. Но что делать — сейчас он вынужден почти непрерывно находиться здесь, в столице, где разом сходились следы и Фантома, и Китайца, и Ящера. К тому же здесь действовали агентурные сети англичан, которые гестаповцы никак не могли раскрыть, и Фриц был вынужден им помогать, отрывая своих людей от их главной работы.
Возвращаясь вечерами, он восстанавливал силы при помощи лицезрения мандалы и выполнения определенных ритуалов, изученных им в Тибете. Вначале он пробовал снимать усталость выпивкой, но она вредно влияла на его работоспособность. А главное — его люди тонко реагировали на его состояние. Стоило Фрицу дать им задание, будучи под воздействием спиртного, или же не проспавшись после воздействия вчерашней порции, как у гипнотизеров и приемщиков астральных волн не получалось совершенно ничего.
Фриц руководил теперь четырьмя гипнотизерами, двумя приемниками астральных волн, кроме того, в его группе числились четверо астрологов, от которых в их сегодняшней работе не было никакой пользы. За время, прошедшее с момента создания группы, ее состав изменился. Кое-кто ушел в другие группы, были самоубийства, Геллера прикончили вместе с ненужным более тибетцем, появились новые люди. Самый главный козырь группы, Бремехопф, плетущий нити будущих судеб, был подло убит в начале года.
Фриц склонялся к мысли, что его смерть — результат действий Ящера. Бремехопф, незаметный полнеющий коротышка, выходил из дверей булочной, когда ему стало плохо. Охранявшего его агента сразу подвергли гипнодопросу, и он припомнил, что навстречу коротышке в булочную входил господин в мундире гражданского служащего. Припомнили господина и в булочной, но клятвенно уверяли, что Бремехопфа тот не касался.
Мистик умер на месте от сердечного приступа. Вскрытие, которое, по настоянию Раунбаха, проводилось очень тщательно, обнаружило в дыхательных путях погибшего следы синильной кислоты. Господин в мундире бесследно пропал. Свидетели, истинные арийцы, прекрасно разбиравшиеся в многообразии существовавших в рейхе мундиров, так и не могли припомнить, какому же министерству принадлежал мундир.
Фриц знал, что Бремехопф заплетал нити судеб нескольких важнейших врагов рейха. Результаты должны были наступить вскоре, не позднее нынешней осени. Но — Меняющего Судьбы убили, а другого такого мастера не было не только в Германии, но и среди союзников или покоренных народов. Размышления Фрица, в результате созерцания мандалы, приобретавшие все более отвлеченный характер, так на этот раз и не достигли уровня полного отсутствия мысли. Помешал раздавшийся внизу звонок.
Густав Кроткий, доктор алхимии, не раздеваясь, присел в кресло нижней залы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});