учить. Ты закончил обучение.
Я был поражён.
– Но… мне же всего тринадцать.
Мистер А. благоговейно сложил листок бумаги с пингвинами и убрал его в карман рубашки. Потом он взял со стола книгу и открыл её.
– Обычно в это время мальчишки перестают слушать, – сказал он, не глядя на меня. – Подходящее время, чтобы перестать их обучать.
– Но…
Мистер А. вздохнул и закрыл книгу.
– Разве ты не мечтал об этом дне целых семь лет, с тех пор как началось твоё тьюторство[24]?
– Да, но…
– Тогда тебе должно быть приятно узнать, что оно закончилось на несколько лет раньше, чем предполагалось. – Мистер А. подкрутил кончик уса. – Если хочешь подождать свою мать, пожалуйста, сиди тихо. Или можешь идти. – Он замолчал и задумался. – Вообще-то, Саймон, если не возражаешь, возвращайся сегодня в половине двенадцатого, чтобы я дал тебе последнее наставление. После этого я уеду из города. – Он снова открыл книгу, и его взгляд метнулся в конец страницы.
Я бессмысленно посмотрел на часы. Мама закончит минут через двадцать. Я слышал, как она мыла посуду на кухне, напевая себе под нос. Она уже знает? Моё обучение закончено. Я ничего не понимал.
– И ни минутой позже.
– Что?
– В половине двенадцатого. И ни минутой позже.
– Ладно, – ответил я и отправился ждать на крыльце.
Конечно, остаток дня был совершенно испорчен. Я не мог думать ни о чём, кроме мистера А., а до половины двенадцатого было ещё далеко. Но когда этот час наконец-то наступил, я не опоздал.
Я постучал, и мистер А. сразу же открыл дверь.
– Мистер А… – начал я, собираясь выдвинуть заранее приготовленный умный довод.
Но он жестом остановил меня.
– Не время для умных доводов, Саймон. Где твоя мать?
– Она дома… Хотите, чтобы я…
– Нет, заходи. – Он втащил меня в дом. Потом взял древний телефонный аппарат и набрал мамин номер. Его голос стал высоким, а лицо исказилось, как от боли. – Да, Мэри, я серьёзно заболел. Нет, нет. Слушайте, мне как можно скорее нужен корень валерианы. Пожалуйста, поторопитесь. – Мистер А. застонал. – Нет, Саймон может остаться со мной, пока вы не вернётесь. – Мои мысли путались. Совершенно очевидно, что он лгал. Но зачем?
Мистер А. повесил трубку и подошёл к окну. Я увидел, как мама выбежала из дома, села в машину и уехала.
– Великолепно. – Мистер А. быстро потёр руки и подал мне чашку чая. – Выпей быстрее. – Он посмотрел на часы. – Ты родился ровно в 11.37. Значит, у нас осталось около пяти минут. Нам надо кое о чём поговорить. – Он откашлялся. – У тебя были головные боли?
– Э-э-э… – начал я, не отрывая глаз от окна. Всё это было очень странно.
– Саймон! – Мистер А. хлопнул в ладоши прямо у меня перед носом, и я подпрыгнул. – Пей прямо сейчас! – Он поднёс чашку к моему рту, и я сделал глоток. По телу тут же разлилось ощущение покоя. Я больше не переживал. Я чувствовал себя беззаботным, даже весёлым. Напиток по вкусу напоминал ромашку и… что-то ещё.
– У тебя были головные боли?
– Да. Все об этом знают.
– Но они не знают почему. Зато я знаю.
Я удивлённо посмотрел на него.
– Правда?
Мистер А. кивнул.
– Да. Это нарастает напряжение из-за развития твоей силы. Как только ты раскроешься, напряжение спадёт.
Я уставился на него.
– Что-что?
– Пей, – повторил мистер А. Я сделал ещё один глоток и внезапно ощутил спокойствие. Мистер А. вздохнул и посмотрел на часы. – На это всегда так мало времени. Если бы только правила были другими… Я сказал «раскрыться». Другой термин – «прорваться». – Он вздохнул. – Саймон, тебе снились сны.
Я не сводил с него глаз.
– Да…
– Сны о синей горилле. И кровавых псах. Как этот. – Он указал большим пальцем на окно, и я с ужасом увидел, что один из демонов из моих кошмаров идёт по газону. Он приблизился к окну и понюхал стекло. Потом во дворе появился другой пёс, а за ним ещё один.
– А-а-а! – закричал я и вскочил на ноги. – Это… Но…
– Сделай ещё глоток! – рявкнул мистер А.
Я повиновался, не раздумывая, и выпил весь чай, который ещё не успел в панике расплескать на ковёр. И снова мне стало лучше. Я вёл себя глупо. Что бы ни происходило, у мистера А. всё было под контролем.
– Сегодня они придут за тобой, Саймон, потому что сегодня ты раскроешься.
– Ладно, – ответил я, отвернувшись от окна. От вида этих псов мне было немного не по себе.
Мистер А. поднял фикус и швырнул его в угол комнаты.
– Финниган, ещё чаю, – приказал он, и на пол вместо фикуса упала огромная синяя горилла. Кажется, моя челюсть отвисла до самого пола.
– Время? – пророкотала горилла, бросаясь на кухню.
– Ещё две минуты.
– Ладно, – повторил я и сел на диван. Я уставился на свои руки и пошевелил пальцами.
– Мать ушла? – Горилла вернулась с чайником и наполнила мою чашку.
– Пока она в безопасности, – ответил мистер А.
Мои пальцы выглядели как обычно, но я принялся щёлкать ими, чтобы совершенно убедиться, что это всё на самом деле. Кажется, я был вполне в своём уме, если не считать говорящей синей гориллы-фикуса.
– Боги милостивые, – произнесла горилла, глядя в окно. – Никогда не видел так много.
Я проследил за её взглядом и увидел, что весь газон усеян псами с высунутыми языками, дрожащими от нетерпения. Один из них бросился на стекло и отскочил назад. Наш дом на другой стороне улицы был окружён. Я вскочил.
– Шестьдесят секунд, – сказал мистер А. – Принеси брусок, Финниган. – Он грубо толкнул меня на диван, а горилла метнулась прочь из комнаты и вернулась с чем-то вроде тонкого алюминиевого бруска. – Держи, – велел мистер А. Я поставил чашку на стол и взял брусок.
На мгновение у меня мелькнула мысль выбежать из дома, размахивая руками, и позвать полицию. Но она тут же исчезла. Давайте смотреть правде в глаза: я должен был узнать, что произойдёт дальше. И потом, снаружи ждали псы-убийцы.
Мистер А. прикрепил нечто похожее на соединительные кабели к чёрному ящику, который вытащил из-под дивана. Другие концы он присоединил к бруску у меня в руках.
– Финниган, дай ему ещё чаю.
– Что там? – спросил я, глядя на ящик.
– Небесное свечение, – ответил мистер А. – Проще говоря, жидкий звёздный свет. – Финниган поднёс к моим губам чашку, а мистер А. продолжал: – Когда я поверну выключатель, ящик разгерметизируется и жидкость тут же испарится, высвободив в брусок огромное количество энергии. Эта энергия сокрушит тебя, заставив кровь вскипеть