поступили. А на рассвете командир Лай велел всем переодеться в более простую одежду, дающую как можно больше прохлады и свободы движениям, и мы, оставив лошадей и повозки, покинули лагерь.
Когда же солнце поднялось окончательно, мы взобрались на небольшой пригорок и замерли в изумлении, восхищении и тревоге. Пред нами до самого горизонта расстилались барханы пустыни Ганхандэ, тянувшейся на юго-запад к горам, непроходимым, за исключением небольшого горного перевала. У того перевала когда-то пролегала граница нашей империи, а за ним лежала каменистая пустошь, прилегавшая к землям владык Зархана и Индрайи. Туда-то мы всем своим караваном и направились, понимая, что впереди нас ждёт неизвестность.
__________________________________________________________________
[1] 1 чи равен 33,3 см, то есть Мэн Байфэн оценил рост генерала в 183,2 см, хотя на самом деле тот был 180 см.
[2] Бинши — по сути, рядовой. Иногда под их началом оказываются помощники-сяобинши, но вообще это нижайшее звание в синской армии. Чжан — звание командира отряда в десять человек (хо). Дуй — единица численностью в пятьдесят человек, в данном случае конников. Туань насчитывает около двухсот человек. Цибин цзян — военный командир четвертого ранга, командующий конницей, обычно фубином численностью до тысячи двухсот человек.
Глава 3. Потерянный оазис
Когда-то давным-давно, много веков тому назад, пустыня была относительно невелика, и местность та была покрыта преимущественно степями. В доказательство тому частенько приводят легенду о Короле Обезьян.
За пролетевшие века молва наделила его звериными чертами, придав его облику чрезмерную даже для мужчин кочевников волосатость, а ещё рыжий хвост, обезьяньи уши и приплюснутый нос с косыми ноздрями. Поговаривают, будто это делалось намеренно с одобрения владык древности, дабы скрыть истину и сделать народного героя посмешищем.
А истина состояла в том, что Королём Обезьян называли вождя племени Обезьян, предков намдан, которые присягнули на верность владыкам Мэн а Конг. Их земли в летописях Хуандигоу в конце Эпохи Мудрецов упоминались под именем Намнуок, и они обязаны были посылать дань и людей в Сянха. Когда же Вейда Лун вторгся в пределы их страны, вождь сам пришёл на помощь и привёл с собой своих воинов, вместе с которыми мужественно сражался за город.
И сам Король Обезьян, и все его люди героически погибли при обороне Сянха, но ещё тогда, в древности, кто-то пустил слух, что это не так, и в действительности вождь, будучи ещё и шаманом, сумел избежать гибели, нагнал на врагов шторм, а сам, вооруженный одним лишь волшебным посохом, спасся бегством и отправился на запад за помощью к владыкам Паракраамы.
До падения Хуандигоу повествование о нём так и существовало в виде разрозненных, порой противоречащих друг другу легенд, обрастая всё новыми невероятными подробностями, покуда уже в годы правления нашего государя Хуан Цзилина безымянный писатель не создал роман «Путешествие на запад» в двенадцати длинных главах, тем самым приведя все легенды к единому повествованию.
Историю он завершил тем, что Король Обезьян, минуя степь в сто восемь ли и пустыню в ещё сто восемь ли, добрался до двора правителя в Сура-Упаме, но получил отказ в военной помощи. Вместо этого ему посоветовали отправиться в Хари, в «Обитель Золотого Мудреца», где он сумел бы отыскать ответы на свои вопросы. В Обители местный жрец цзиньдао предложил ему совершить сто восемь подвигов на землях Трёх Царств[1], дабы заслужить благосклонность божеств и встать на путь дхармы, а, когда это случится, возвращаться назад.
Король Обезьян выполнил это поручение и стал известен в народе как великий герой Ванара, которому ещё при жизни стали поклоняться как воплощению божества. Он постиг Золотой Путь и отказался от войны, но согласился превратиться в статую обезьяны при храме, дабы дождаться дня, когда вновь будет полезен на своей родной земле и сможет помочь обрести свободу потомкам своих собратьев. Так он, с одной стороны, снискал себе славу, прошедшую сквозь тысячу с лишним лет, но с другой — потерял всё остальное, даже своё имя.
Нам предстояло преодолеть по пустыне почти тысячу двести ли, и, пока мы брели по разогретым пескам, я невольно вспомнил и легенды, и роман на их основе, и подумывал, что нынче мне и моим спутникам предстоит пройти путь Короля Обезьян, ведь цель у нас та же самая, а надежды на успех столь же призрачны. Разве что идти предстояло уже не к самому побережью моря, что обитатели тех мест величают Жемчужным, а к Пасчимадваре[2], Западным Вратам царства Индрайя, где уже тогда правил Индражит, сын Индерпала, правнука царя Ману[3], к которому когда-то отправлял посольство наш государь Хуан Цзилин.
Тогда дело прошло как нельзя лучше, и, благодаря щедрым дарам и мастерству посла, удалось возобновить давние торговые связи, прерванные после свержения рода Арунов. В Син тогда правил император Баоцзюньчжэ Гуанли, более заинтересованный в наведении внутреннего порядка, нежели в расширении связей за пределы его государства. И до императора Цзилина о богатых землях Индрайи и Зархана никто не вспоминал. Когда ж связи между нашими странами возобновились, в Син из Индрайи караванами и кораблями стали течь дорогие иноземные товары и ценные знания.
Однако ж, когда речь зашла о военной поддержке, правитель Маниш остался глух к просьбам. Поговаривали, что до него дошли слухи об успешном посольстве нашего государя в Зархан, и тот разгневался из-за старой вражды между их государствами[4]. Как бы то ни было, в последующие за тем десять лет маньчжань захватили, разрушили и перестроили Тайян, а после заняли и другие земли практически до самого Пубучана. Сам город трижды атаковали и однажды даже практически год держали в осаде. Поговаривают, будто на самом деле его тогда сдали, но быстро сумели вернуть, и об этом позорной истории предпочли умолчать. Маньчжаней удалось отбросить на запад, но о возобновлении переходов через Ганхандэ тогда пришлось забыть. Вплоть до победоносного лета пятого года правления императора Цилинь Цзяо[5]. И мы были своего рода первопроходцами вновь открытого пути. Эта мысль внушала мне гордость, и об опасностях, которых полна была пустыня, и окрестные степи, я не задумывался довольно долго.
Идти было тяжело, хоть порой почва и становилась твёрдой и каменистой, и ноги не вязли в песке, но ни единого привала командир Лай не позволил нам сделать, покуда вдали не показался оазис