Читать интересную книгу Два коротких рассказа - Майкл Финберг

Тут, на мосту Ховра, это грязный зловещий убийца, от которого убежать невозможно, да в общем-то и ненужно. Здесь, в зловещем чёртовом зелье, эта несусветная парная в бесконечной храпящей сутолоке дорожных пробок может для некоторых быть просто невыносима; места на ошибки слишком мало и так клейма негде ставить, но, по всей видимости, беспорядочного порядка тут как раз столько, сколько надо, чтобы удержать систему от крушения.

Каким-то образом жизнь в этом смеющемся и негодующем городе идёт своим чередом, в то время как в неизвестной, забытой богом местности храма, воздвигнутого маленькому разбойнику тут, в Хориспоре, я внезапно нахожу такую жизнь, такое сладкое высвобождение, которое мне до боли знакомо. Именно эта крайняя дорога Тантры с загадочной и густой плотностью всегда создаёт святых, струящих лёгкий и спокойный свет.

Эти серые грёзы:

И вот я, наконец, тут, в грязном коричневом переполненном Варанаси, с его ненормальными «хорошими парнями»; они старые, хорошо окопавшиеся друзья сложности в Третьей Воронке. И у Ганга такие особенные вибрации, будто капли росы, и видишь, как люди совершают омовение, стоя у лодок в плещущейся дымке, и тут конечная станция в этой громадной бане Шивы; кармические грехи сжигаются на утомлённых ступенях – «гхатах», и отвратительное жульё спускается по ним и требует, чтобы им дали всего, много и сразу, и я встретил странную, сладкую, эротичную женщину, которая иногда вообще ничего не ела и не пила, и у неё была чрезвычайно высокая напряжённость, и ещё эта её ухмылка, с которой она впадала в свой тёмный, безграничный транс, её мне представили через господина Шанти, живущего в изгнании владельца гостиницы «Кумико-Хаус»; это было простым делом накопления прошлой жизни и столь незначительный факт оказался тем, что окончательно определил чьё-то развитие в этой жизни.

И невозможно, чтобы что-то имело место, пока не настанет его черёд, и эти гигантские полёты собственного эго, и сумасшедшие отлёты в кайф, все они действительно были постоянно возникающей проблемой, и именно потому всегда весьма важно, чтобы у тебя был хороший учитель, даже если кругом хороших-то раз-два и обчёлся. И, может быть именно поэтому один из запруженных людьми берегов Ганга был застроен, а другой оставался совершенно пустынен, «чёрное и белое напряжение» конечно же тут присутствовали, и всё это казалось уже кем-то помеченным и просто бесконечным, все эти необъятные и сосуществующие одновременно нищета и благодать, и конечно же «белое напряжение» было клёвой первичной формой индусской музыки «рага»; это был разухабистый индусский джаз, и я посетил священный город Сарнатх.

Тут было то самое священное место, где Будда произнес свою первую проповедь акулам, что плавали в пруду, и ты чувствуешь, как едва уловимые вибрации медленно подбираются к тебе. Пока дикая планета всего лишь страдала от этого дёрганого, безграничного вывиха, что принёс с собой громадный и усиливающийся поток Третьей Волны, ныне вещи просто «растворялись» намного быстрее в этой запутанной игре, которую, с уверенностью могу сказать, понимали только высшие силы.

А потому могло ли хоть какое-то сознание найти так необходимое спокойствие в этом жестоком нестабильном мире с его «чёрными и белыми песнями» и его вечной маниакальной депрессией. Укрытая саваном и вращающаяся волчком планета страдала от странного шизофренического раскола, это был загадочный и ускоряющийся «перепад напряжений», но «оракулы мо» давали сигналы о приближающихся событиях нового года, в то время как я срочно советовался с ламой Госаром в одну из последних своих недель в несусветной Индии.

«Великая Воронка»:

Это лишь века и тысячелетия:

Небесные часы медленно тикали, когда я встретился с мамой Калю и загадочным комитетом по переводу на иностранные языки в Салугаре, в котором председательствовали сгорбленные советники; это была моя последняя остановка, перед тем как направиться к окончательному и многострадальному эпицентру Третьей Воронки во время этой долгой, мрачной и дикой поездки.

Да, карта великого напряжения привела меня в Сикким. Я просто почувствовал, что я теперь весь в движении с этим новым внезапным ощущением свободы в столь странных и далёких краях, которые называют землёй летающих лам, и тут жили самые разные племена: таманги и шерпы, бхотия и тибетцы, бенгальцы и, конечно же, лепча.

Видите ли, китайцы и индусы на самом деле не отдают себе отчёта в том, что холодная война уже закончилась, и что это довольно плохая новость для бедолаги Сиккима, а эти ненормальные «кагъю» вели друг с другом войну, и начинало складываться впечатление, будто бы бедный и отрезанный от мира Румтек был в осаде. Всё это было не более чем дешёвой силовой политикой с ворохом обесценившихся бумажек, и происходило оно из-за злобного проклятия, а оставаться в стороне от перекрёстного огня было безграничной королевской болью.

И я встретил ещё одну обворожительную и голодную немецкую «дакини» тут, в обнажённом, старом Румтеке, и она была вся в предательски чёрном, так как те плохие парни, а её белокурые пряди и одинокая нервозная улыбка просто сказали мне, что это было то самое, первые признаки чего, появившиеся еще в измождённом напряжением Берлине, теперь принимали окончательную форму, и старый Ситу наконец-то нашёл этого маленького мальчика, но его гнусный соперник оспаривал чёрную корону в глупой войне «тулку», в которой не могло быть победителей.

Но теперь я был слишком занят, продолжая свой марафон тут, в Сиккиме, и, несмотря на то, что я был измождён а, кроме этого, весьма голоден, я знал, что тот невидимый бриллиант, в котором я путешествовал, не был мёртвой духовной пустыней; зато я пережил странный сюрреалистический опыт со странным и неожиданным чувством понимания того, что все вещи на самом деле просто бесценны, и что Будды трудились в поте лица, чтобы сохранить исключительно важную преемственность в этой наисложнейшей из политических местностей.

Я задался вопросом, сколько ещё выдержит этот уголок планеты, оставаясь таким, какой он есть, с его дружелюбными и исполненными достоинства жителями. Я открывал все эти тайные и запрещённые миры с их чудесными картами и таинственными ритуалами, и меня понесла эта жестокая и выматывающая круговерть, и иногда она выглядела, как священный отплыв на галлюциногенных грибочках; именно этот чрезвычайно высвобождающий танец всевозможных укрытых и доброжелательных защитников, которые наконец открывали мне глубокое чудесное значение моей тайной пражской свадьбы.

Прохаживаясь по необычно изогнутому пространству:

Приближалось последнее беспощадное испытание в Евразии. Я в конце концов добрался до сурового Непала, и, прямо скажу, находился в самом странном из священных мест. Я был в ужасающем и неуступчивом эпицентре Третьей Воронки. Это был безжалостный водоворот, который засасывал всё отовсюду и без разбора.

Здесь на головокружительно широких и сумасшедших бульварах было полно бесстыжих зазывал всевозможных мастей страны огромной и чрезмерной перегрузки. Здесь все делалось через зад, и постоянно казалось, что вот-вот произойдёт болезненный переворот, в то время как разношёрстные и зловещие бандюги выпендривались, наперебой предлагая свои типичные «чёрное и белое решения». Это была всё та же опасная, старая и предсказуемая возня между Правыми и Левыми, чьё уродливое выжженное эхо исходило от знакомых смертоносных кругов ада, и Запада тут в помине не было.

А Непал оказался любопытной и увлекательной индусско-буддийской мешаниной, у которой были интересные мифологические герои, потрясающие своей мощью чёрной магии, и в столь огромной, до предела заряженной атмосфере средневековые «малласы» создали этот захватывающий и духовный Диснейленд для вечных пилигримов, и это было бросающимся в глаза фоном странной психической Олимпиады, вместе с её громадным перепадом напряжений и чудными шизоидами, и эти смешные защитники, выбивающиеся из сил в забеге, и их «чакры», потерявшие равновесие, и знаете, была теперь очевидна отчаянная необходимость не очень сильного вращения, потому что слишком много серьёзного битья и отпада может вызвать опасную психическую болезнь, за которой вскоре следует ужасающий упадок здоровья.

И правда, демонам и привидениям нужна эта слезливая «бодхиситта» для ускоренного высвобождения полей благодати. Понимаете, это всего лишь ещё одно разрушенное равнение внутри разбросанных проливов и поблёскивающих центров. Я ныне в древнем Патане, и везде на меня накатывает это странное, мешающее давление со всех сторон, и вот он, древний Бхактапур с его дорогами, постоянно забитыми транспортом, который теперь не впускают в центр города, однако жуткий прирост народонаселения и новый отвратительный крах культуры наконец-то заставляют несчастный Непал принести символическое, висящее, как топор над шеей, жертвоприношение. Потому что это святой час, а в нем начинает взрываться сумасбродная синхронность, и высоко в Гималаях есть божественный «ябъюм»; то вновь та необычная пражская «карма», и это невинная Пия, что стала внушающим успокоение двойником, – такая проницательная, очень интеллигентная, но всё-таки во многом ребячливая и ещё требующая духовной огранки; и это маленькая Мисс «Непостоянство», прохлаждающаяся и болтающая без умолку, пока не наступила её неизбежная встреча с самым опасным духовным врагом.