Читать интересную книгу Новеллы - Андрей Упит

Шестнадцать мужчин, составив четыре партии, дуются в карты. В первых двух партиях играют просто так, а остальные две — на спички. Звучно хлещут засаленными, пахнущими жиром и потом картами по столу. Каждый ход сопровождается особым жестом и восклицанием. Скрипит уголек, отмечая выигрыш или проигрыш. Споры, брань, крики, смех…

Напротив дверей, в той партии, где играют на спички, сидят Вилцинь, Плаука, Лиелайс и Бадер.

Вилцинь, маленький, кругленький человечек с черными волосами, с черной пушистой бородкой и карими глазами, сидит прямо, не шевелясь, точно ему приказали не двигаться, и смотрит в свои карты, словно стараясь вычитать в них бог весть какую тайну. В его круглом лице нет ни жизни, ни движения, на нем застыло выражение безграничного равнодушия, а карие глаза всегда смотрят как-то жалобно. Он никогда не был разговорчивым, а последние три недели, с тех пор как умерла его жена и Вилцинь остался с двумя маленькими детьми, он стал еще молчаливее. На нем один жилет, грубая полотняная рубаха, надетая еще в день жениных похорон, — теперь она похожа на мешок из-под мякины. Играет он неумело, без всякого расчета, часто проигрывает и достает из кармана пригоршни спичек, чтобы уплатить проигрыш. Рядом с Вилцинем сидит его младшая дочка. Вцепившись обеими ручонками в отцовский жилет она болтает ногами и тихо плачет. Умолкает она лишь на минутку, когда отец, полуобернувшись, утирает ей мокрый нос своим рукавом.

Рядом с Вилцинем, навалившись на стол и крепко сжимая в руке карты, сидит Плаука. Он следит свирепым взглядом за партнером, и стоит ему заметить какой-либо непорядок, как он тут же стучит кулаком по столу, ругается и хватается за свою густую рыжую бороду. А когда смотрит на сидящего напротив Бадера, толстые губы его кривит недобрая улыбка.

Между этими людьми что-то есть — не то общая тайна, не то еще что-то, заставляющее одного из них зло ухмыляться, а другого тревожиться. Бадер — вдовец, у него нет ни детей, ни родных. В именье Апари он живет уже восьмой год. Он худой, высохший и весь какой-то кривой, словно березовая хворостина. У него костлявые руки, большие, впалые, беспокойно бегающие глаза. Он видит и замечает все, что происходит за столом, из-за всего волнуется, говорит не умолкая, размахивает руками и вдруг начинает кашлять так, что лицо его наливается кровью и весь он корчится и раскачивается из стороны в сторону. Позади него на полу целая лужа плевков. Вот уже полтора года, как Бадер болен чахоткой, которую мамаша Велкис называет брюшным кашлем и лечит валериановой настойкой и толченым бараньим рогом.

Четвертого игрока — Лиелайса [5] следовало бы назвать «Малым». Он такой маленький и щуплый, что, увидя со спины, никто не сказал бы, что это взрослый человек. И только взглянув на его обвисшие светлые усы и бороду, можно поверить, что это пожилой мужчина. Сидит он скрючившись, как-то боком. Это увечье у него с того раза, как он вез помещичью молотилку и лошади понесли под гору, сбили его с ног, так что колесами ему повредило позвоночник и раздробило правое плечо. От этого Лиелайс кажется еще меньше ростом. Говорит он быстро, заикаясь, а при каждом движении как будто старается уклониться от удара. Лиелайс всю жизнь прожил в имении и считается кандидатом на должность старшего батрака, потому что теперешний старший батрак Лапа собирается уходить.

Но сегодня Лапа еще сидит за столом, где играют на спички. Вот он, схватив колоду, хлещет ею по столу, так что карты разлетаются по всей комнате и игроки, испуганно подняв головы, смотрят в его сторону. Вдобавок Лапа еще ударяет по столу кулаком.

— Чтоб тебя леший побрал! — орет он. — Так и рубаху недолго спустить!

И, вскочив из-за стола, Лапа начинает крупными шагами ходить по комнате. Даже в раздраженном состоянии Лапа не теряет чувства собственного достоинства. Его движения, выражение лица, даже каждая пуговица на пиджаке красноречиво говорят о том, что он получает жалованья на пять рублей больше остальных и что на его долю выпала честь каждое утро и каждый вечер от имени всех работников имения целовать рукав господина барона.

— Рубаху спустить, да… — рычит он, поднимая кулак, словно грозя кому-то. Целых две коробки спичек проиграл он за вчерашний вечер и нынешнее утро. Две коробки спичек — и стоят они столько же копеек! Лапа не сердится на своих партнеров, он сердится на себя, на всю свою жизнь… а может быть, на что другое. Он и сам толком не понимает, но гнев душит его, и ворот рубахи становится ему тесен.

Остальные три партнера с виноватым видом глядят на кучки спичек на столе. Они с удовольствием вернули бы Лапе его долю, но чувствуют и знают, что сердится он не из-за проигрыша и не на них. И вот они сидят, неловко поеживаясь и избегая смотреть друг на друга.

— И что толку… — рассуждает Лапа, разводя руками. — Играй не играй, а все ни с чем, все ни с чем. Этак с ума спятить можно!

— Ты проигрываешь, другой выигрывает, — подтрунивая, вставляет Плаука.

Только он один не взволнован этой сценой и с обычным ожесточением ходит дамой пик.

— Гувернантка! — восклицает он.

— Выигрывает, как же! — обрезает его Лапа. — Сегодня выиграет, а завтра проиграет… И так всегда: все по кругу, все по кругу… А в конце концов — проигрывают все, никто не в выигрыше.

— Это верно, это верно! — соглашаются игроки и почти все смотрят на Лапу.

— Барыня! — Плаука ходит дамой бубен.

— Черт подери, а мы-то что зеваем!..

На лицах игроков написан один и тот же вопрос. Вилцинь широко раскрывает глаза, совсем позабыв об игре.

— Господин барон! — Плаука ходит королем и толкает в бок Вилциня. — Крой, чего спишь!

— Господин барон! — передразнивает Лапа. — Как бы все не попрятались под стол, если бы увидели сейчас господина барона. А языком молоть горазды…

— Старший батрак! — кричит Плаука и ходит валетом.

Лапа не слушает его. Он снова ходит крупными шагами по комнате.

— И к чему только эта игра… Просиживаем ночи напролет, не спим… утром встаем невыспавшиеся, с тяжелой головой. Приказчик ругается… Злость, досада… Неприятности.

— Тять, пить… — хнычет дочка Вилциня.

— Проклятая жизнь… Бьешься как рыба об лед, ничего не помогает… — продолжает Лапа. — Словно мальчишки в сугробе: возятся, дерутся — и все на том же месте…

— Верно… — вставляет какой-то старик и вздыхает.

Но, найдя сочувствие и одобрение, Лапа мало-помалу опять превращается в бывшего старшего батрака имения Апари. Он бросает свои недоконченные рассуждения и напускает на себя прежнюю самоуверенность.

— Вот так вы и живете, не соображая для чего… Безо всякого понятия… Настоящие скоты!

Но на этот раз батраки задеты за живое.

— Ну, ну! — восклицает несколько сердитых голосов. — Ты тут не дури… Как бы еще не попало…

— Замолчи!.. Видали, каков — ругать других!.. Иди играть… Садись!

Лапа садится с видом человека, сделавшего в присутствии людей что-то нехорошее, и теперь ему стыдно за себя, за свой поступок, стыдно и повиниться. Опустив голову, упрямо закусив губу, он рассматривает свои карты.

— Тять, хлеба… — плачет дочка Вилциня.

Возле конюшни кучер чистит лошадей. Он невольно вслушивается в доносящийся сюда гомон и сердито морщит лоб. Он и сам бы не прочь побыть с игроками, но ему некогда. Приказано запрягать, придется везти господина барона в Палейское именье. Он тихо ругается про себя, но делать нечего — у кучера кучерская доля. Лоснящиеся, раскормленные вороные нетерпеливо топчутся, бьют копытами, так что кучер время от времени прибегает к помощи кнута с кожаной плетеной рукояткой.

Но апарские господа все еще спят… Нет, кажется, встают. Горничная отворяет ставни и при этом смотрит куда-то на крышу сарая, так как по комнате расхаживает в одной ночной рубашке, а то и без нее, сам господин барон, не обращая ни малейшего внимания на прислугу.

Господин барон сегодня одевается долго, очень долго…

Он едет свататься в именье Палеи, которым владеет барышня-помещица, и поэтому прибегает ко всевозможным косметическим средствам, чтобы сделать свою особу попривлекательней.

А сделать это трудно, ох, как трудно!

Господину барону сорок восьмой год, а выглядит он по меньшей мере лет на шестьдесят. Нелегкая помещичья жизнь преждевременно состарила его. Непомерно длинное худое тело его ссохлось, как залежавшийся пряник. Длинные ноги потеряли гибкость от подагры, руки и лысая голова трясутся, и только живот слегка выдается вперед.

Стар и немощен апарский барон, но тем не менее он должен жениться. А должен потому, что этого требует его дворянское достоинство. Имение Апари в долгах по самые верхушки труб. Крестьяне не в силах платить аренду и разоряются. А у барышни из Палейского именья столько добра и денег, что девать некуда.