Читать интересную книгу Ментовская крыша - Николай Леонов

– Еще как похоже, – важно кивнул Крячко. – Тем более что на пивной бутылке ничьих пальчиков и в помине нет. Конечно, погодные условия, небрежность следствия, и, однако же, у экспертов сложилось такое впечатление, что бутылку специально протирали, прежде чем испачкать кровью и подбросить на пустырь. Странновато для бытовухи, правда?

– Как сказать, – покачал головой Гуров. – Бытовуха разная бывает. Скажем, погорячился человек, прихлопнул любовника жены, а потом остыл немного, припомнил, что в кино видел, и ночью избавился от трупа. А чтобы глаза отвести, подбросил бутылку, которая под руку попалась. Не думаю, что у него полны погреба шампанского. Как тебе такой вариант?

– Вариант сильный, – согласился Крячко. – Тогда надо понимать, что труп он на руках тащил? Недалеко ведь, да и мужик, судя по удару, не из слабаков. Мог и в одиночку справиться. Тогда вполне возможно, что кто-нибудь из жителей его за этим занятием видел. Придется весь район опрашивать.

– Это в том случае, если у Вишневецкого действительно была любовница и она действительно живет на Краснополянской улице, – подчеркнул Гуров. – А на этот счет у меня имеются очень серьезные сомнения. И опрашивать ни в чем не повинных граждан мы, пожалуй, пока не будем. Мы начнем с тех, кто каждый день был с Вишневецким рядом. Завтра же с утра пригласим всю его группу и возьмем у каждого подробные показания. Рассказ, который я сегодня слышал, показался мне несколько сентиментальным и неконкретным. А мне нужен полный хронометраж происходивших пятого июля событий. Плюс все, что известно о предполагаемой любовнице Вишневецкого. Не верю, что о существовании мужа-ревнивца точно знали, а о любовнице лишь догадывались. Есть тут какая-то недоговоренность.

– Про любовниц лучше всего спрашивать у подружек жены, – авторитетно заявил Крячко. – Которым те плачутся в жилетку. Поспрошать надо, кто у Вишневецкой подруга.

– Вот и поспрошай, – предложил Гуров. – Твоя идея – ты и реализуй. Тем более что ваш покорный слуга потерпел на этом фронте полное фиаско. Вишневецкая только что матом меня не послала.

– Неужели? – ахнул Крячко. – Самого Гурова? Образцового джентльмена, бесстрашного сыщика и любимца женщин? Не может быть! Хотя вообще-то я предупреждал, что время и место для допроса ты выбрал не совсем удачное. Можно было подождать денька два.

– Теперь я это и сам вижу, – сказал Гуров. – Только, боюсь, придется ждать гораздо больше. Вишневецкая, похоже, женщина обидчивая и с характером. Вряд ли мне удастся скоро заслужить ее доверие.

– Ну что же, раз ты не справился, придется, видно, мне браться за дело, – притворно вздохнул Крячко. – И вот так всю жизнь – один пашет, а слава достается другому…

– Не расстраивайся, потомки разберутся, кому ставить памятник, – утешил его Гуров.

Глава 3

Вызов на допрос в главк явился для оперативников из группы Вишневецкого неприятной неожиданностью. Во всяком случае, энтузиазма на их лицах Гуров не заметил. Это можно было объяснить и тем, что никому не хотелось отрываться от текущих дел, и тревогой за репутацию горячо любимого шефа, которую с их помощью собирались до некоторой степени подпортить, но эти причины не казались Гурову достаточно убедительными. Четверо взрослых и суровых мужиков, профессионалов, должны были как-то иначе реагировать на те неизбежные и необходимые мероприятия, которые проводила следственная бригада.

Впрочем, один человек из МУРа чувствовал себя, кажется, вполне удовлетворительно – это был капитан Шнейдер. В ожидании вызова на допрос он о чем-то негромко беседовал с широкоплечим сосредоточенным парнем в модном сером костюме. Как догадался Гуров, это был тот самый Савицкий, что каждую свободную минуту уделял своей девушке. Именно с него Гуров и решил начать.

Когда Крячко с невозмутимым лицом предложил Савицкому пройти в кабинет, остальные оперативники недоумевающе переглянулись. Трегубов, который хорошо знал и Крячко и Гурова, тут же высказал претензию:

– Стас, может, со мной и с Володькой разберетесь сначала? Как говорится, раньше сядешь – быстрее выйдешь… У нас ведь работы невпроворот. А с пацаном нашим потом побеседуете. Куда он денется?

Крячко на это лишь невозмутимо заметил, что здесь ни пацанов, ни Стасов временно нет, а осуществляется серьезная оперативная процедура и все решает полковник Гуров, с которым спорить бесполезно.

– Или желаешь поспорить? – поинтересовался Крячко. – Я доложу Гурову, что тебя на дискуссии потянуло.

– Вы с Гуровым совсем тут бюрократами заделались! – проворчал Трегубов. – Уже забыли, откуда вышли. Большие начальники стали! Зазнались!

После смерти Вишневецкого он был в группе за старшего. Трегубов был невысок, но широк в кости, обладал развитой мускулатурой и от этого казался громадным. Краснолицый и энергичный до бесцеремонности, он редко соблюдал субординацию и никого не боялся. Ходили слухи, что к задержанным он частенько применяет нестандартные, мягко говоря, методы дознания, но за руку Трегубова на этом пока никто не поймал.

– Ты заметку в стенгазету напиши, – посоветовал ему Крячко. – Мы объективную критику уважаем.

У Трегубова это предложение не вызвало энтузиазма, но спорить он перестал, хотя выражение его багрового лица ясно показывало, что в своей правоте он уверен на сто процентов. Заметно волнующийся Савицкий, дождавшись конца дискуссии, поднялся и, ни на кого не глядя, вошел в кабинет.

Гуров предложил ему садиться и чувствовать себя как дома.

– Ваши коллеги несколько болезненно воспринимают обычное дознание, – сказал Гуров. – Возможно, вас тоже гложут неутоленные амбиции, Савицкий, но попробуйте на время от них отвлечься. Мы делаем общее дело, и вы должны мне помочь.

– Нет, амбиции меня не гложут, – смущенно пробормотал Савицкий. – Я знаю свое место.

– Впервые вижу человека, который знает свое место, – покрутил головой Крячко. – Вы к нам не с луны свалились, юноша?

Гуров неодобрительно покосился на Крячко, а Савицкий спокойно и серьезно ответил:

– Нет, я – москвич, после юридического в уголовный розыск пошел.

– Не разочаровались еще? – поинтересовался Гуров.

– Еще нет, – сдержанно ответил Савицкий.

– Похвально. Однако к делу. Нас сейчас интересует все, что касается гибели вашего шефа. Особенно события последнего дня его жизни. Расскажите нам подробно, что происходило пятого июля. Не возражаю, если выскажете свои соображения о причинах случившегося. Наверное, вы тоже задумывались, кто мог убить Вишневецкого?

– Да, я думал об этом, – ответил Савицкий. – Но, честно говоря, никакой версии у меня нет. Все произошло так неожиданно… То есть я хочу сказать, что для меня смерть Анатолия Викторовича была чем-то из ряда вон выходящим.

– То есть вы полагаете, что накануне ничто не предвещало такого трагического исхода? – спросил Гуров.

– Именно, – сказал Савицкий. – Правда, Анатолий Викторович выглядел, я бы сказал, особенно мрачным в тот день… Хотя я, конечно, могу и ошибаться, – торопливо добавил он. – Шеф вообще-то был человеком не слишком веселым. По-моему, я даже ни разу не видел, чтобы он улыбался. Но мне показалось, что пятого июля он был как-то особенно напряжен.

– Как вы думаете, почему?

– Со мной он по этому поводу не говорил. Пятого мы опрашивали свидетелей по делу о покушении на бизнесмена Свищева. В общем, практически весь день этим заняты были.

– И Вишневецкий весь день был в отделе?

– М-м, нет, пожалуй. В середине дня он уезжал.

– Куда?

– Не знаю. Мне он не докладывался. Наверное, Трегубов должен знать или Шнейдер.

– Надолго уезжал?

– Нет, вернулся примерно через час. Пожалуй, с этого момента он выглядел особенно озабоченным. Перекусил в столовой и часов в пять ушел. Сказал, что у него дела.

– Дела? Он именно так и сказал?

Савицкий посмотрел на Гурова с удивлением.

– А что же тут странного?

– Но он именно так и сказал? – не отставал Гуров. – Ничего больше?

– Ну, я не знаю, – смешался Савицкий. – Он при мне сказал Трегубову, что у него есть кое-какие дела и сегодня в отдел он больше не вернется.

– Вы обедали вместе с Вишневецким? – вмешался Крячко. – Я имею в виду вообще вашу группу?

– Нет, – покачал головой Савицкий. – Как раз когда мы обедали, он уезжал куда-то. Вернулся – поел один. Он вообще-то не любил обедать в компании, он постоянно думал о чем-то своем и не любил, чтобы ему мешали. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.

– Вернемся к тому моменту, как Вишневецкий ушел, – предложил Гуров. – Значит, он сказал, что уходит по делам. А он никак не намекал, что эти дела… скажем так, личного, интимного характера?

Савицкий нахмурился.

– Я понял, о чем вы говорите, – сказал он. – Ребята тоже думают, что у Анатолия Викторовича была любовница и что он из-за нее пострадал. Наверное, у них есть для этого основания. Но я лично от Вишневецкого ничего о его личной жизни не слышал. Мне кажется, он был не из тех людей, которые хвастаются такими вещами.