Читать интересную книгу Каждый день декабря - Китти Уилсон

и тем более ради денег скажут что угодно.

Он продолжает изворачиваться, а я бросаю взгляд на его жену – она встала и наливает в кружку кипяток из крана. Пальцы стиснули ручку кружки, плечи напряжены, во всей фигуре чувствуется скованность, которая никак не согласуется с раскованной манерой мужа.

– Да будь я хоть архиепископ Кентерберийский, газетчики, мать их, и тогда бы напечатали гору вранья и выложили в гребаный Инстаграм[6], – добавляет он.

– Женщин было много, – говорю я.

Ник вскидывает бровь, и я практически слышу, как он выпускает когти. Льва потревожили в логове.

– У многих женщин есть проблемы. Не будьте вы так наивны. Вы же не первый день живете и знаете.

Я выдерживаю его взгляд.

Мне случалось иметь дело с неприятными клиентами, когда нивелирование негатива служит общему благу. Это компании, которым приспичило срочно «озелениться», и они делают многомиллионные вливания в экологические проекты, чтобы компенсировать предыдущие косяки. Это селебрити, которые, по моему убеждению, искренне хотели загладить свою вину. Но с теми, кто явно манипулировал общественным мнением и не имел намерения изменить свое поведение, я отказывался работать.

Ник – из последних. Для него существуют только собственные аппетиты. По телефону он сказал, что раскаивается, что это все из-за алкоголя. Что с выпивкой он завязывает, и семья его поддерживает. А фактически, пока готовил салаты и мариновал мясо, он в одиночку выпил почти целую бутылку и винил женщин во всех грехах мира.

На обед оставаться явно не стоит.

Я начинаю обдумывать вежливый отказ, и тут вспоминаю про Белл. У нее глаза янтарного цвета. Этот человек – не остров, как и все мы, она – часть его архипелага. Когда поднимутся воды и погребут его под собой, она тоже пойдет ко дну. Я не хочу лежать ночью без сна, представляя, как ее накрывает волной.

* * *

Так некомфортно за обедом я себя чувствую впервые. Белл сидит напротив меня, съежившись, как рак-отшельник, спрятавшийся в чужой раковине. Родители бьют ее по самолюбию с завидным упорством – то и дело перебивают на полуслове.

А еще хуже то, что здесь Роуз, и ее они превозносят до небес. Если и были вопросы насчет того, кто в семье любимица, то они отпадают через пять секунд после ее появления с огромным букетом зимних роз.

– Роуз замужем за Джеком Шарпом, ну, вы в курсе, он член кабинета, и это в двадцать семь лет. Они оба такие умные. Она еще в школе училась, а ею уже интересовались из Центра правительственной связи, а потом снова, когда была в университете. У нее отличная голова, и она использует ее с толком. Они – золотая пара в мире политики. Ты – идеальная жена политика, да, дорогая?

Гордость за младшую дочь у Ника хлещет через край.

– Но у меня, Рори, была ужасная дислексия. Не знаю, что бы со мной было, если бы не Белл. Без ее помощи я бы не окончила школу, это было ужасно.

Роуз улыбается мне, и я не верю ей ни на секунду.

– У тебя все было бы замечательно. А Белл ходила в школу из-под палки, так что я не понимаю, чем она тебе помогла. Это ведь не она вышла замуж за успешного политика и поднялась по социальной лестнице.

Обе сестры сбегают из-за стола при первой же возможности. Роуз прыгает в машину еще до того, как успевают убрать все тарелки. Я тоже не намерен задерживаться, но, выходя из туалета, останавливаюсь – я слышу, как Белл кого-то окликает.

Я толкаю соседнюю дверь, думая, что оклик адресован мне. И понимаю, что принял желаемое за действительное. Белл сидит ко мне спиной, подогнув ноги и повернув к себе ноутбук. Часть дверного проема, где стою я, не попадает в объектив камеры. На экране – знакомое лицо. Неужели Луиза Фишер? Она машет Белл. Мне тоже хочется помахать и крикнуть «Привет!».

– Ты как? Достали тебя, да?

Немецкий акцент не исчез. Интересно, уехала ли она в Берлин после университета.

– У нас были гости, так что они слегка попридержали лошадок.

Попридержали лошадок? Это они еще прилично себя вели? А меня обезличили до «гостей». Белл Уайльд в своем репертуаре.

– Слушай, я сразу к делу, э-э, ненавижу об этом просить и обещала себе, что больше никогда не буду, но, о, черт… э-э…

Белл подносит руку к глазам, потирает пальцами лоб, локоть согнут под прямым углом, и у меня сразу всплывает в памяти, как она делала так, когда писала диплом.

– Тебе нужны деньги на Рождество?

– Да. Нет. Деньги нужны. Но не на Рождество. В этом году ты, как и все прочие, получишь снеговика из соленого теста. Увы, не на Рождество. Я должна Шардоне, до сих пор не отдала ей и… – Она понижает голос до шепота, и я вытягиваю шею. – Меня… нас всех… э-э … уволили. Они надеялись дотянуть до Рождества, но…

Я знаю, что должен уйти. Это следовало сделать три секунды спустя после того, как я открыл дверь, но я застрял. Ноги приросли к месту.

– О, черт, Белл. Мне жаль. Но, по крайней мере, в этот раз ты не виновата, и это хорошо.

– Ну, знаешь…

– Ладно, это было бестактно. Но за тобой такое водится.

– Да. Не отрицаю. Но теперь я хорошая девочка, хотя и глупая. Перед обедом я сказала Роуз, что потеряла работу – мне это еще аукнется. Послушай, я ненавижу просить… ты знаешь, как я ненавижу просить… но суть в том, что у меня больше нет работы, а Шардоне напомнила, что я одалживала у нее на покупку того костюма.

– Я до сих пор не понимаю, почему ты тогда не обратилась ко мне.

– Потому что не хотела опять у тебя просить. Ты всегда так щедра со мной, я бы скорее выдавила себе глаза, чем попросила у тебя. Ирония, да?

– «Король Лир».

– Неплохо я тебя натаскала.

– А если серьезно, то ты знаешь, что я не откажу. И потом, как правило, родители готовы прийти на помощь детям. Но это не твой случай. Сколько тебе нужно?

Я навостряю уши. Раньше мне не приходило в голову, что у таких, как Белл, родившихся в богатых семьях, бывают проблемы с деньгами. Но после сегодняшнего представления, пожалуй, удивляться не стоит. Они ей вздохнуть не дают и деньгами, ясное дело, не осыпают. А стены дома Роуз, вероятно, обклеили пятидесятифунтовыми купюрами.

– Э-э… Я должна Шардоне двести пятьдесят фунтов.

Это огромная сумма, когда ты на мели – я еще помню это время, – но для Ника Уайльда это пустяк. Нужно уходить. Это неправильно. Я иду по коридору и снова замираю.

– Вы же знаете женщин, – произносит Синди, копируя интонации мужа. – Какое же ты дерьмо!

Голос становится громче, злее, она набрасывается на него, бьет в грудь кулаком, потом другим. Он отбивается, она замахивается снова, и он хватает ее за запястья.

Я делаю шаг.

Он опускает руки, и я останавливаюсь. Пока они меня не заметили.

– Давай не забывать, что и ты не без греха, – шипит он.

После чего разворачивается и уходит в кухню с таким видом, точно подобные вспышки – явление повседневное.

Синди наклоняется и глубоко дышит. Она так героически держала лицо за обедом, что с моей стороны будет жестоко обнаружить свое присутствие – это станет очередным ударом по ее самолюбию. В то же время мне хочется подойти к ней, утешить и сказать, чтобы бежала из этого дома. Я делаю шаг, но тут она выпрямляется, приосанивается, встряхивает волосами и направляется назад в кухню. Я устремляюсь вниз по узкому коридору, где на стенах висят фотографии счастливого семейства. Обожающие друг друга Ник и Синди, Роуз, парящая над головой Ника. Я разглядываю снимки, и тут до меня доходит, что Белл всегда с натужной улыбкой где-то на периферии или на заднем плане.

Я на цыпочках возвращаюсь в туалет и даю хозяевам пять минут, чтобы «вернуть лицо», после чего намерен попрощаться. Я снова иду по коридору и предупредительно кашляю в тот момент, когда Луиза говорит:

– Перевела. Но при одном условии.

Мои добрые намерения летят к чертям. Я хочу услышать, что за условие.

– Все что угодно. Стриптиз на столе хоть сейчас.

– Я помню про твои таланты, но сейчас речь не об этом. Я хочу, чтобы ты не суетилась, и перевела тебе сумму и за следующий месяц аренды…

– Погоди, это слишком много. Я найду другую работу. Я обещаю. Какая-нибудь сезонная подработка обязательно найдется. – Она издает глухой смешок. – Эти деньги я тебе переведу обратно, так и знай.

– Послушай, я насмотрелась на то, как ты едва сводишь концы с концами и работаешь за гроши черт-те сколько, чтобы оплачивать аренду и держаться на плаву.

– Так большинство живет. А такая работа дает мне возможность заниматься…

– Заткнись, ради бога. Ты слушаешь? Я хочу, чтобы следующий месяц ты поработала на меня. Я серьезно. У нас с Реми дела