– Не делай этого из-за денег, – говорит она. – Дело не в деньгах. Ты же знаешь, если тебе нужны деньги, ты их найдешь. Твои родители могут послать.
Я вдруг начинаю злиться на Шери. Я люблю ее до смерти. Честно. Но у моих родителей трое дочерей, каждой из которых постоянно нужны деньги. Научные сотрудники, коим является мой отец, зарабатывают вполне достаточно для того, чтобы вести вполне комфортную жизнь. Но этого явно не хватит, чтобы пожизненно содержать троих взрослых детей.
Шери же, наоборот, единственный ребенок в семье выдающегося врача в Энн-Арборе. Ей стоит только попросить у родителей денег, и они дают столько, сколько ей нужно, не задавая никаких вопросов. А я работала упаковщицей, а до этого, когда была подростком, каждую пятницу и субботу по вечерам сидела с детьми, не имея возможности вести хоть какую-нибудь общественную жизнь, перебиваясь минимальной зарплатой и отказывая себе в любых мало-мальски дорогих удовольствиях (кино, кафе, хороший шампунь, машина и так далее) для того, чтобы скопить денег, в один прекрасный день сбежать в Нью-Йорк и осуществить свою мечту.
Какой бы моя мечта ни была.
Я не жалуюсь. Я знаю, что родители делали для меня нес, что от них зависело. Но меня раздражает то, что Шери не может понять: не каждые родители могут помогать деньгами так же, как ее.
Хотя я пыталась ей это объяснить.
– Мы не можем стать рабами Нью-Йорка, – продолжает Шери. – Мы не можем принимать серьезные решения – вроде переезда к своему парню – из-за стоимости аренды. Если мы начнем так поступать, мы пропали.
Я просто смотрю на нее. Откуда она всего этого понабралась?
– Если это только из-за денег, – говорит она, – и ты не хочешь обращаться к родителям, Чаз одолжит тебе. Я уверена.
Чаз, потомок многих поколений успешных юристов, при деньгах. Не только потому, что его родственники продолжают умирать и оставлять ему свои накопления, но и потому, что он унаследовал от своих родственников не только деньги, но и экономность и весьма разумно вкладывает наследство, живя довольно скромно, несмотря на капиталы, которые предположительно даже больше, чем у Люка.
Разве что у Чаза нет шато во Франции.
– Шери, – говорю я, – Чаз – ТВОЙ парень. Я не собираюсь брать деньги у ТВОЕГО парня. Чем это отличается от переезда к Люку?
– Тем, что у тебя нет секса с Чазом, – с привычной резкостью замечает Шери. – Это будет деловым соглашением, ничего личного.
Но по каким-то причинам брать в долг у Чаза – хотя я и уверена, что он, не задумываясь, скажет «да», – не кажется мне хорошей идеей.
Дело вообще не в деньгах.
– Видишь ли, – медленно говорю я, – деньги тут ни при чем, Шер.
Шери испускает стон и прячет голову в ладони.
– Боже, – говорит она своим ладоням. – Я знала, что это случится.
– Что? – Не понимаю, чем она так расстроена. Конечно, Чаз – не совсем принц, с его перевернутой бейсболкой и вечной щетиной. Но он такой забавный и милый. Когда не нудит про Кьеркегора или Рот ИПС (1).
1) ИПС – индивидуальный пенсионный счет. Рот – название.
– Извини, но почему мы не можем так сделать? То есть в чем проблема? Ты не хочешь жить с Чазом из-за соседей? Но полицейские же сказали тебе, что это была бытовая ссора. Такое никогда не повторится. Если, конечно, они не выпустят из тюрьмы отца Хулио.
– Это абсолютно ни при чем, – огрызается Шери. В свете неоновой рекламы, висящей за нашей спиной, ее растрепанные, вьющиеся черные волосы отливают синевой. – Лиззи, ты знаешь Люка месяц.
И ты собираешься съехаться с ним?
– Два, – уязвленно уточняю я. – Он – лучший друг Чаза. А мы знаем Чаза многие годы. Жили с Чазом на протяжении многих лет. В одном общежитии. Так что Люк – не такой незнакомец, как был Эндрю.
– Точно. Ты не забыла Эндрю? – спрашивает Шери. – Лиззи, ты только что порвала отношения.
Абсолютно ужасные, но тем не менее отношения. И посмотри на Люка. Два месяца назад он жил с кемто другим! А сейчас он собирается внезапно начать совместную жизнь с кем-то новым? Тебе не кажется, что вам, ребята, стоит немного притормозить?
– Мы не женимся, Шер, – говорю я, – мы просто говорим о совместном проживании.
– Люк – возможно, – говорит Шери, – но, Лиззи, я знаю тебя. Ты уже втайне мечтаешь о свадьбе с Люком. Не отрицай.
– Вовсе нет! – вскрикиваю я, недоумевая, как только она догадалась. Конечно, она знает меня всю жизнь. Но все равно от ее ясновидения просто мороз по коже пробирает.
Она прищуривается.
– Лиззи, – грозит пальцем Шер.
– Ладно-ладно, – говорю я, присаживаясь напротив кроваво-красного киоска по продаже винила.
Мы в «Хониз», сомнительном караоке-баре на полпути между квартирой Чаза на Восточной Тринадцать, где остановилась Шери, и квартирой матери Люка, на углу Восточной Восемьдесят один и Пятой авеню, так что для нас одинаково сложно (или легко, зависит от точки зрения) добраться до дома.
«Хониз», может, и дешевый бар, но, по крайней мере, он обычно пуст – во всяком случае, до девяти вечера, пока не показываются серьезные любители караоке, – так что мы можем спокойно поговорить, а диетическая кола стоит тут всего доллар. Плюс ко всему барменша – панковского вида корейская американка, немного за двадцать, – не интересуется, собираемся мы заказывать что-то еще или нет. Она слишком занята руганью со своим приятелем.
– Я действительно хочу выйти за него, – подавленно признаю я, слушая, как барменша кричит в свой розовый мобильник: «Ты знаешь кто? Знаешь? Ты – кретин!». – Я люблю его.
– Это прекрасно, что ты любишь его, Лиззи, – говорит Шери. – Это абсолютно нормально. Но я не уверена, что переезд к нему – это замечательная идея. – Ну вот. Теперь она закусила нижнюю губу. – Я просто…
Я поднимаю глаза от диетической колы:
– Что?
– Лиззи… – Ее темные глаза кажутся бездонными в неярком освещении бара. – Люк – замечательный во всех отношениях. И я думаю, то, что ты сделала – помирила его родителей и уговорила Люка последовать за мечтой и заняться медицинской карьерой, – действительно клево. Но если говорить о ваших перспективах… Я смотрю на нее, абсолютно оглушенная.
– Что о перспективах?
– Я просто не вижу их.
Не могу поверить, что она это сказала. И ЭТО моя лучшая подруга.
– Почему? – спрашиваю я, с ужасом чувствуя, что слезы жгут глаза. – Потому что он – принц? А я – просто девушка из Мичигана, которая слишком много болтает?
– Ну, – говорит Шери, – что-то вроде того. Понимаешь, Лиззи… ты хочешь смотреть марафоны Настоящего Мира в кровати с пинтой «Баскин Роббинс» и последним выпуском «Шитья сегодня». Ты хочешь слушать «Аэросмит» па полную громкость, пока подшиваешь платья пятидесятых на своем «Зингере-5050». Ты можешь себе представить, что делаешь это все перед Люком? Я хочу спросить, ты ведешь себя естественно рядом с ним? Или ты ведешь себя гак, как должна вести себя девушка, которая, по твоему мнению, могла бы понравиться Люку?