Читать интересную книгу Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов

Действительно, все XVIII столетие отмечено кризисами повышенной смертности. Чаще всего они были связаны с голодом, который вызывал массовую гибель людей (хотя уже и не в таких масштабах, как в Средние века). Так было в испанской Валенсии в 1708–1709 гг., во многих районах Франции, в Палермо и Флоренции в 1709–1710 гг. До революции французы пережили как минимум шестнадцать голодовок в масштабе всей страны и сотни локальных. Два неурожая подряд вели к катастрофе: вымирали целые семьи. В провинциях Турень и Анжу в 1739 г. население было вынуждено питаться травой. В 1730 г. катастрофический голод отмечался в Силезии.

В 1771–1772 гг. около 7 % населения Богемии погибло только вследствие продовольственного кризиса. В целом в эти годы в результате неурожаев цены на продовольствие в германских землях выросли в десять раз, а смертность — в четыре раза. В 1772 г. в Саксонии от недостатка хлеба умерли 150 тыс. человек. «Великий голод» обрушился на Неаполитанское королевство в 1763–1764 гг. В 1740–1742 гг. сильно пострадали от голода Скандинавия и Ирландия. Свирепствовал голод и в Восточной Европе, причем повсеместно от него страдали не только города, но и деревни. Крестьяне, как ни парадоксально, часто испытывали его грозное воздействие гораздо острее, чем горожане. Специальные меры местных властей, направленные на обеспечение городов продовольствием, нередко защищали их жителей, во всяком случае, несколько смягчали ситуацию, тогда как крестьяне полностью зависели от своих запасов.

Весьма высоким в Европе оставался и общий уровень смертности. В первую очередь это касается женщин и детей. Для Франции XVIII в. смертность новорожденных и рожениц была настоящим бедствием, хотя в годы правления Людовика XV эти показатели стали снижаться благодаря совершенствованию медицины и распространению новых гигиенических норм. В практике родовспоможения начали применяться специальные инструменты. На смену знахарям постепенно приходили обученные акушерки. Помимо женщин-акушерок, которые порой даже ездили по деревням, чтобы подготовить будущих матерей к рождению ребенка, росло число профессиональных акушеров-мужчин.

В Европе эпохи Просвещения люди иногда доживали до восьмидесяти-девяноста лет, но шанс умереть от старости все же был невелик. По выражению французского историка П. Шоню, старость «была всего лишь счастливым случаем». Немало жизней уносили болезни. Они часто принимали вид эпидемий, и самой страшной среди них, как и в Средние века, оставалась «моровая язва» — чума. В конце 1700 г. эта «многоголовая гидра» прокатилась по Восточной Европе. Венгрия тогда потеряла около 10 % населения. В Ливонии умерли около 125 тыс. человек. В 30-40-х годах XVIII в. чумные эпидемии периодически вспыхивали в Османской империи, в Венгрии и на Украине. Около 45 тыс. человек погибли от чумы на Сицилии и в Калабрии. На Балканах чума свирепствовала практически каждые десять лет: в 1710, 1720,1730, 1740, 1770 и 1780 гг. «Черная смерть» неоднократно проникала и на север Европы, однако размах бедствия среди русских и финнов, в жизни которых баня играла важную роль, был несопоставим с тем, что пережили их западные и южные соседи. Еще в начале XVII в. шведский дипломат Петрей де Эрлезунда отмечал в своей «Истории о Великом княжестве Московском», что «моровая язва» чаще появлялась на границах Московии, чем во внутренних ее областях. Тем не менее в 1770–1771 гг. в Москве от чумы погибли около 100 тыс. человек, а Киев потерял примерно 18 % жителей. Московский чумной бунт 1771 г. стал одним из крупнейших социальных потрясений екатерининского времени: в городе, парализованном эпидемией, ежедневно умирали до 900 жителей. Последний раз страшная гостья появилась в Российской империи в 1783 г., опустошив Херсон. И все же чума постепенно отступала. В Шотландии последняя масштабная эпидемия отмечалась в 1649 г., в Англии — в 1665 г., в Испании — в 1685 г., в Италии — в 1743 г. Во Франции чума поразила южные провинции в 1720–1722 гг. В Тулоне и Марселе эта последняя в истории страны эпидемия была на редкость вирулентной. Погибла добрая половина жителей Марселя. По свидетельству современника, улицы были полны «трупов, наполовину сгнивших и объеденных собаками». Чума распространилась на Прованс, часть Лангедока (Жеводан), Лимузен, Авиньон и достигла Оверни. Эпидемия 1800 г., пришедшая из Марокко в Испанию, несмотря на свою силу, была локализована в Андалусии. Последние крупные нашествия чумы на Европу поразили Балканы в 1828–1829 гг. и 1841 г.

Помимо чумы людям угрожало множество других болезней. Распространенным заболеванием была натуральная оспа. Она неоднократно становилась причиной массовой смертности в Милане (1707, 1719), Вероне (1726), Венеции (1760), Вене (1787). Французский врач С.А. Тиссо, практиковавший в Швейцарии в 70-х годах XVIII в., считал оспу самой распространенной болезнью: «Из каждых 100 человек она поражает 95, и один из семи заболевших умирает». Способ получения этих статистических данных неизвестен, поэтому их нельзя считать вполне достоверными. Тем не менее специалисты полагают, что можно говорить о своеобразном оспенном синдроме XVIII в. Страшная болезнь поражала людей независимо от ранга и социального статуса. Среди жертв оспы в XVII–XVIII вв. было немало коронованных особ: штатгальтер Нидерландов Вильгельм II Оранский, английская королева Мария II, французский король Людовик XV, император Священной Римской империи Иосиф I, российский император Петр II.

Эпидемический характер (особенно среди бедноты) носила дизентерия. Острые вспышки этого заболевания отмечались во Франции в 1706 г. и в Нидерландах в 1741 г. Периодически давали о себе знать тифы. Серьезной проблемой был грипп, эпидемия которого в течение века несколько раз принимала общеевропейские масштабы (1733, 1742–1743 и 1753 гг.). Болезни провоцировали и климатические особенности тех или иных регионов. Так, население Средиземноморья мучила малярия. Ее вспышки в 1784–1787 и 1790–1792 гг. стали настоящим бедствием для Испании, где за это время погибло около 500 тыс. человек. От малярии страдали также жители Северной Германии, Восточной Польши и Литвы. В Швеции свирепствовал туберкулез. Особенно серьезные его эпидемии пришлись на 70-е и 80-е годы. В течение всего столетия та же болезнь терзала жителей Нормандии. Стойкая форма туберкулеза, пришедшая, вероятно, из Индии, прочно обосновалась в Европе и оставалась одним из самых распространенных заболеваний в XIX столетии. Сезонные миграции населения, а также перемещения армий во время почти не прекращавшихся военных действий в той или иной части континента также способствовали распространению заболеваний. Например, болезни, свирепствовавшие в русском лагере в 1700 г. под Нарвой, распространились на шведов; русские войска, побывавшие на Балканах в период русско-турецкой войны 1789–1791 гг., принесли в Россию тиф.

Подавляющее большинство европейцев XVIII столетия воспринимали эпидемии как наказание, ниспосланное свыше. Уроженец Лангедока Пьер Прион писал в связи с известием о чуме в Марселе в 1720 г.: «Эта болезнь была карой Господа, который разоряет народы, разгневавшие его». Такому представлению соответствовали и способы «борьбы» с несчастьем: мессы, молебны, религиозные процессии. К примеру, в феврале 1723 г. вся Франция торжественно отметила прекращение чумы на юге страны: в Париже на Гревской площади, в саду Тюильри, в Бастилии палили из пушек; в соборе Нотр-Дам пели «Те Deum»; торжественные мессы прошли во всех городах королевства.

И все же мировосприятие людей в последний век Старого порядка стало меняться. Они все активнее брали на себя заботу о преодолении своих несчастий, хотя традиция объяснять их происками врагов, ведьм, евреев или собственными грехами также сохранялась (даже во второй половине XVIII в. в Авиньоне и Провансе можно было встретить процессии флагеллантов). Борьба с голодом побуждала заботиться об увеличении плодородности земли. В Нидерландах крестьяне начали применять глубокую вспашку и механическую сеялку. Шире стало практиковаться восстановление почвы посредством чередования продовольственных, кормовых и технических культур. По мнению А.Д. Люблинской, традиционные севообороты, принятые во Франции (трехполье на Севере и двуполье на Юге), не истощали почву даже при нехватке удобрений. Тем не менее на плодородных почвах Парижского района пары в системе трехполья использовались под выпас овец, что позволяло удобрять такие земли перед посевом пшеницы. Сохранение паров было данью традиции, но отнюдь не означало агротехнической отсталости: крестьяне всегда осторожно принимали всякие новшества. Однако не без влияния «новых агрономов» XVIII в., которые настоятельно рекомендовали травосеяние, во второй половине века изменился состав ярового поля. Половину его занимал овес, а на другой половине сеяли клевер, бобовые культуры (горох, бобы, чечевицу) и яровую пшеницу, что было важным нововведением. Расширялся ассортимент продовольственных культур. Культивирование картофеля, кукурузы и гречихи помогало европейцам справляться с голодом в случае неурожая зерновых и улучшало структуру их питания. В пригородах разрастались сады и огороды — их продукция поставлялась на городские рынки и отличалась разнообразием. Власти все активнее вмешивались в торговлю и распределение продовольствия. В кризисные годы во многих странах, в частности в Англии, в германских землях, во Франции и России, создавались склады-запасы зерна. Во Франции в течение всего столетия регламентировалась хлебная торговля и цены на зерно. Смягчению продовольственных кризисов способствовало также развитие внутренней и международной торговли продуктами питания. Транспортная система совершенствовалась, позволяя осуществлять все более дальние и все более значительные по объему продовольственные перевозки. В Европе, особенно в западной ее части, развивалась сеть дорог. Англичане в XVIII в. продублировали дороги для гужевого транспорта системой каналов. Во Франции в 1745–1775 гг. даже самые отдаленные провинции были соединены с Парижем удобными «королевскими дорогами».