Я сказал усталым голосом:
— Вам подробно расскажут о небывалом флоте, который я строю в Сен-Мари на берегу океана. Эти гигантские корабли легко пересекут океан, им не страшны бури и штормы. И на каждом корабле поплывет не меньше тысячи солдат, которые смогут разместиться со всеми удобствами.
Он вскрикнул:
— Таких кораблей не бывает!
— Первые уже построены, — сообщил я. — Сейчас новые люди обучаются ими управлять. Скоро флот будет готов выйти в море и задать всем жару.
— Господи, — проговорил он.
Нужно, — закончил я, — чтобы к этому времени были готовы и мы. Не вы лично, это ваше решение, я так, вообще.
Он застыл и смотрел на меня, не зная, что сказать, но по мучительно искривившемуся лицу любой догадается, что перетерпевшему унижение и позор сдачи в плен страстно хотелось бы как-то реабилитироваться в победных боях, как получилось у двух командующих армиями на южном фронте.
Я сказал дружески:
— Давайте забудем, что мы недавно были противниками. Война окончена, перевернем эту страницу. Турнедо живет, экономика после небольшого спада рванулась вверх. Не в последнюю очередь, как вон наверняка заметил наш Бальза, из-за того, что с грохотом рухнули таможенные барьеры на пути со странами-противниками. Так что, по большому счету, Турнедо в этой войне выиграло!
Герцог покачал головой, экономика его не касается, а вот возможность снова принять участие в войнах и очистить свое имя наверняка уже долбит темя.
— Ваше высочество, — произнес он вежливо, — располагайте мною. Я могу принять участие в строительстве лагерей на своих землях и дам лучших своих командиров для обучения.
— Прекрасно, — сказал я обрадованно. — Прекрасно!
— Хотя я не уверен…
— Вы работаете на свою страну, — перебил я. — А приносить мне присягу верности я не требую.
Он поклонился, но голос его прозвучал озадаченно:
— Вы странно… щедры. И непонятно великодушны…
Я отмахнулся:
— Не люблю никого принуждать, лорд Вигфрид. Со мной здесь все добровольцы, не заметили?
Он посмотрел по сторонам на добровольцев-бессребреников, что, придя за мной, ничего не получили, кроме земель, титулов и богатства, а это вообще для мужчин неважно, хотя со стороны бывает завидно…
— Благородные люди, — согласился он. — Ваше высочество, повторяю твердо и неколебимо, вы можете на меня рассчитывать!
— Спасибо, дорогой герцог.
— Я не буду отсиживаться в своих землях, — сказал он. — А если и поеду по делам, то вызывайте при первой же необходимости.
— Спасибо, — повторил я. — Вы увидите, с нами соскучиться невозможно. На всякий случай, если кто из местных не в теме, сообщаю, флот строится ускоренными, да, темпами. Все королевство проливает пот и слезы на ударной стройке столетия!.. Отстояв от пиратов гавань, мы прорубили окно в океан, но когда из бухты выйдет наш великий и могучий, считайте, что окно расхренякали до размеров двери, куда и верблюд пролезет, что зря пытался через игольное ушко..
— А команды откуда? — спросил Вигфрид. — Управлять такими махинами, как вы рассказали, это же я просто не знаю…
— Ордоньес из кожи вон лезет, — сообщил я. — Это мой адмирал флота. Как и его матросы, что теперь все станут высокими чинами. Может быть, даже капитанами. Кстати, сэр Вайтхолд, запишите…
— Ваше величество?
Я сделал вид, что не заметил шуточку, сказал деловым тоном:
— Из прибывающих из-за Большого Хребта новобранцев лучшую часть отправлять в Тараскон.
— Во флот?
— Да. Проследите, чтобы равные доли… Эх, ладно, это я лучше в Геннегау распоряжусь, чтобы проследили, а вы тут заранее отбирайте лучших для флота.
Он спросил настороженно:
— Турнедцев?
— Турнедцев, — сказал я, — вартгенцев, скарландцев и любых, что вызовутся добровольцами. А в Генегау добавят еще и сен-маринцев, армландцев и фоссановцев.
Они молчали и поглядывали друг на друга, потом сэр Каспар прошептал так тихо, что затрепетали огоньки свечей, а на стенах вздулись, как от сильного ветра, гобелены:
— Сэр Ричард… но это же почти империя… Я посмотрел на него люто.
— Тихо. И никому ни слова.
Он ответил тем же громогласно-потрясенным шепотом:
— Я никому-никому!.. Это вырвалось… потому что в голову только что пришло.
Сэр Геллермин пробормотал:
— А мне уже приходило, но страшился о таком и подумать. Слишком как-то… и быстро.
Барон Саммерсет произнес степенно:
— Такие дела только быстро и делаются. Если медленно и неспешно… кто бы нам из соседей позволил? А так не успели глаза со сна продрать, почесаться и назеваться, как их и накрыли мокрым одеялом.
Я сказал строго:
— Но пока о таком забудьте, иначе… тьфу-тьфу!.. все гавкнется. Даже между собой чтоб не хрюкали на эту тему, ясно?
— Тьфу-тьфу, — ответил сэр Клемент.
— Тьфу-тьфу, — подхватил сэр Каспар и поплевал через плечо на сэра Геллермина.
— Тьфу-тьфу, — присоединился к ним сэр Геллермин и перекрестился.
— Тьфу-тьфу, — барон Саммерсет поплевал через плечо на сэра Геллермина, перекрестился и показал две фиги себе за спину в сторону подсматривающего дьявола.
Я хлопнул себя по лбу:
— Ах да, еще одна проблема… нет, не проблема, мелочь, но неприятная, все время о ней вспоминаю… В Армландии у меня был заклятый враг Хоффман. Он сбежал в Турнедо, где король Гиллеберд одно время поручил ему командовать немалым войском.
Герцог сказал настороженно:
— Мы слышали. Но потом как-то все затихло.
— При известии о захвате столицы и гибели короля, — сказал я, — войско вроде бы разбежалось. Или Хоффман сам его распустил… Он не трус, но хитрая и осторожная тварь! Я предпочел бы видеть его на плахе. В общем, наведите справки. Он не мог исчезнуть без следа.
Бальза сказал льстиво:
— Но вы-то умеете…
— Нам не нужно двух таких умельцев, — отрезал я. — И так с самим собой толкаюсь, иногда догоняю и в спину бью, а потом смотрю, что это же я себя… Еще нужно создать крайне необходимую для любого культурного и гуманного общества, идущего по пути цивилизации и высокой культуры, некую важную организацию, без которой культура существовать просто не может…
Сэр Каспар, утомившись слушать мою витиеватую речь, спросил грубо:
— Что за организация? Тюрьма?
— Тюрьма у нас уже есть, — сказал я, — и по мере роста культуры она все ширше и глыбже, а виселицу мы расширили до трех петель, а сейчас думаем модернизировать до пяти, хотя висеть будут тесновато…
— А им не все равно?
— А чувство прекрасного? — парировал я. — Мы же вешаем не для них, а для зрителей! И развлечение, и воспитание наглядной агитацией, что жить нужно по Божеским законам, ибо если Господь все простит, то мы, Его помощники, ну ни в жисть! Потому на виселице, эшафоте, плахе или других воспитательных местах все должно быть красиво и соразмеренно. Красота в пропорциях, как сказал Пифагор, был такой кулачный боец, хоть и простолюдин… Но мы отвлеклись малость, как мы всегда делаем, когда мимо проходит с вот такими…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});