Читать интересную книгу «Храм Соломона». От Хирама до наших дней - Эрик Форд

Короче говоря, во времена гражданской войны и Протектората масоны никогда не отрекались от своей верности Стюартам. Они просто хранили благоразумное молчание. За этим молчанием скрывались старинные привязанности, не претерпевшие никаких изменений. Вряд ли можно считать совпадением, что в 1660 году, после того как монархия была восстановлена и трон занял Карл II, масонство – как само по себе, так и через Королевское общество – заняло подобающее ему место.

* * *

На фоне этих событий произошло еще одно событие, которое масоны считают одним из поворотных пунктов в своей истории. Это первое документально подтвержденное посвящение в масоны на английской земле. 20 мая 1641 года сэр Роберт Морей в Ньюкасле или его окрестностях был принят в старинную ложу Эдинбурга. Принятие Морея в ложу предполагает, разумеется, что сама ложа и некая система лож в то время уже существовала и была действующей. Именно так обстояли дела в ту эпоху. Генерал Александр Гамильтон, присутствовавший на церемонии посвящения Морея, сам был посвящен в масоны за год до этого. Тем не менее многие комментаторы последующих эпох называют Морея «первым полноценным масоном». Даже если это не соответствует действительности, его посвящение оказалось достаточно важным событием, чтобы привлечь к себе внимание ученых и вывести масонство из тени на свет, который постепенно становился все более ярким.

Вскоре после Реставрации брат Морея сэр Уильям Морей Дрегхорн стал «управляющим работами», то есть мастером «практикующих» каменщиков при дворе нового короля. Сам Морей вернулся в Лондон и занимал разные должности в суде, хотя сам никогда не был судьей. В 1661 году он стал лордом-казначеем Шотландии.

На протяжении следующих семи лет он, король и герцог Лодердейл управляли Шотландией по собственному усмотрению, хотя Морей также поддерживал тесные отношения с шотландской ветвью семьи Гамильтон. До самой смерти он оставался одним из самых близких советников короля. «Карл всецело доверял ему, и его советы всегда призывали к благоразумию и умеренности». Король нередко наносил частные визиты в его лабораторию в Уайтхолле и отзывался о нем как о «главе своей собственной церкви». Среди его коллег были такие люди, как Эвелин, Гюйгенс и Пепис, и все отзывались о нем только в превосходной степени. По утверждению энциклопедии, «его бескорыстие и возвышенность его целей признавались всеми. Он был лишен честолюбия и сам признавался, что не любил публичных мероприятий».

По свидетельству других современников, Морей был «известным химиком, страстным защитником розенкрейцеров и превосходным математиком». Именно его компетентность оказала огромное влияние на будущие поколения. Дело в том, что Морей являлся не только одним из основателей Королевского общества. Он также был его направляющей силой, или, как говорил Гюйгенс, «душой». По словам Фрэнсис Йейтс, «Морей больше любого другого человека сделал для того, чтобы основать Королевское общество и убедить Карла II взять его под свое покровительство». Морей до конца жизни считал Королевское общество своим самым главным достижением и «прилежно пекся о его интересах».

Учитывая тот факт, что сохранилось очень мало документов о масонстве семнадцатого века, можно лишь догадываться об интересах, деятельности и ориентации общества по связанным с ним выдающимся личностям. Именно таким индикатором и является Морей. Похоже, он был типичным представителем масонов семнадцатого века. Если это действительно так, то масонство этого периода может быть охарактеризовано как сплав традиций, сохранившихся благодаря шотландской гвардии и знатным шотландским фамилиям, таким как Линдсеи и Сетоны, алхимии и учения розенкрейцеров, проникших из континентальной Европы, а также различных научных и философских интересов, преобладавших в «Невидимом колледже», а впоследствии и в Королевском обществе.

* * *

Сразу же после реставрации монархии в философии и религии, в искусстве, науке и, самое главное, в архитектуре для масонства наступили спокойные времена. Расцветая, масонство само оказывало благотворное и конструктивное влияние на общество. Можно даже утверждать, что оно – благодаря все более широкому распространению и большей открытости – внесло существенный вклад в лечение нанесенных гражданской войной ран.

Тем не менее нельзя сказать, что масоны не подвергались критике. В одной из сатирических пьес-однодневок, изданной в 1676 году, содержалось такое шутливое объявление:

«Обращаем ваше внимание, что современные маги Зеленой Ленты вместе с братьями Розового Креста, знатоками герметики и Обществом действительных масонов дают обед 31 ноября на улице Ветряных мельниц…»

Однако такие веселые пасквили не могли нанести существенного вреда масонству. В то время они играли роль современных отделов светской хроники в газетах, пробуждая интерес публики и, по всей видимости, только упрочняя репутацию тех, кого они пытались очернить. В равной степени это относится и к работе доктора Роберта Плота, который в 1686 году опубликовал свое произведение «Описание Стаффордшира». Плот стремился высмеять – и даже осудить – масонство. Вместо этого он обеспечил масонам рекламу, которая оказалась чрезвычайно привлекательной для современников. Кроме того, он снабдил последующие поколения важными фактами, а также свидетельствами влиятельности института масонства.

Доктор Плот довольно подробно описывает все, что ему известно о ритуалах масонов, о собраниях лож, процедурах посвящения, а также о честности «практикующих» масонов, проявляемой при ведении строительства. В конце автор обрушивается на масонов с различными нападками. Однако атака эта получилась неудачной. Большинство читателей Плота – и это совсем не удивительно – игнорировали остроумный заключительный пассаж (или так и не добирались до него). Наоборот, они воодушевлялись тем, что предшествовало ему – древние знаменитые корни, о которых говорили масоны, участие «самых знаменитых людей», выгоды членства, взаимная поддержка, добрые дела, престиж профессии строителя и архитектора. После всего этого жестокая критика выглядела всего лишь вспышкой раздражительности и, возможно, досадой от того, что самого автора отказались принять в ложу.

Период с 1660 по 1688 год можно считать золотым веком масонства в Англии. Оно уже утвердило себя – возможно, даже в большей степени, чем англиканская церковь – как объединяющая сила английского общества. Оно уже начало обеспечивать существование «демократического» форума, где «король и простолюдин», аристократ и мастеровой, интеллектуал и ремесленник могли собираться вместе и в безопасности ложи обсуждать предметы, представляющие взаимный интерес.

Влияние английского масонства

24 июня 1717 года – в день св. Иоанна, который считался священным у тамплиеров, – была основана Великая Ложа Англии, подходят Майкл Бейджент и Ричард Ли к основной, пожалуй, организации «вольных каменщиков». Сначала в нее входили четыре лондонские ложи, которые в своем стремлении к централизации объединились в единую организацию и избрали руководящий орган, Великую Ложу. Вскоре к ним присоединились и другие ложи, число которых в 1723 году возросло до пятидесяти двух.

В 1723 году Андерсон, священник шотландской церкви, опубликовал свою книгу «Конституции». Книга Андерсона стала, по существу, библией английского масонства. В этой книге формулируются положения, которые теперь известны как основные принципы Великой Ложи. Первая статья отличается некоторой туманностью и по сей день служит предметом споров, интерпретаций и разногласий. В прошлом масоны были обязаны заявлять о своей верности Богу и англиканской церкви, однако Андерсон пишет о «верности всеобщей религии». Вторая статья отличается большей откровенностью: «Масон… не примет участия ни в каких замыслах против мира и блага народа». В соответствии с шестой статьей в ложе были запрещены любые споры, касающиеся религии или политики.

К этому моменту Великая Ложа установила нечто вроде монополии в Англии. Действительно, Великая Ложа настолько интегрировалась в английское общество, что ее терминология проникла в разговорный язык и остается там по сей день. Масонству мы обязаны такими выражениями, как «на уровне», «третья степень», а также многими другими.

К третьей декаде восемнадцатого века английское масонство под руководством Великой Ложи превратилось в бастион общественного и культурного истеблишмента, и среди самых известных его братьев были такие люди, как Дезагюлье, Поп, Свифт, Хогарт и Босуэл, а также Франсуа Лотарингский, будущий муж австрийской императрицы Марии-Терезии.

Великая Ложа пронизала всю ткань английского общества и внедрила свои ценности в основы английского мышления. Настаивая на всеобщем братстве, преодолевающем национальные границы, масонство оказало серьезное влияние на великих реформаторов восемнадцатого века – на Дэвида Юма, на Вольтера, Дидро, Монтескье и Руссо во Франции, а также на их последователей в колониях, которые вскоре станут Соединенными Штатами. Именно Великой Ложе и тому философскому климату, который она создавала, мы обязаны всему лучшему в английской истории той эпохи. Под эгидой Великой Ложи вся кастовая система Англии стала менее жесткой, чем в любой другой стране континентальной Европы. Появлялось все больше возможностей для – выражаясь языком социологов – «вертикальной мобильности».