устроить аварию? Слава помотал головой. Нет, ни за что. Тогда он загубит всё, к чему так долго шёл, и это разобьёт сердце маме.
Какого чёрта Олька вообще куда-то поехала?! Ему что, теперь контролировать каждый её шаг? Да с этим никто не справится в одиночку!
Должен быть другой выход.
Они говорят, у меня давление, и мне приходится верить им на слово. Хочется сесть, но они говорят лежать, а я не в силах спорить. Они говорят и говорят, и всё это больше похоже на шум, чем на слова. Я уже не слушаю, мотаю головой. Такой гул, как будто я провалилась в чёртов осиный улей.
Стены здесь кремовые, белые, бежевые. Потолок светится, слепит глаза. Меня везут, не переставая жужжать про сроки, симптомы, чек-ап… Ах да, соображаю наконец, что они не нашли моей медрегистрации за последний год.
Анимограф гудит в углу – в этой поликлинике он огромный, как шкаф. Никогда таких не видела! Что ж, привет, приятель. Я строго смотрю на него, сдвинув брови. Хочу, чтобы он провалился сквозь пол, но он, зараза, лишь увеличивается в размерах, когда меня подвозят ближе и поднимают с каталки. Хочется кричать, но с губ срывается только бестолковый писк. Они стягивают с меня Славкину рубашку, кружат вокруг с датчиками. Дурацкая шапка-сеточка не налезает на голову. Меня просят распустить косу…
Поднимаю руки, медленно, словно во сне. Знаю, что, стоит отвести глаза от анимографа, и он меня сожрёт. Выплюнет наружу лишь оболочку – кожу, кости; изрыгнёт литры крови и лимфы. Вот и вся Олька. А душа, моя душа – сгинет. Может быть, она сгинула уже давно? С самого начала была с гнильцой, не иначе…
Анимограф скалит электронные зубы. Он похож на гигантскую духовку с экраном вместо дверцы. Ручки и бегунки настроены, провода тянутся ко мне… Чёрт, а я ведь даже не заметила, как коварные датчики присосались к синюшной коже. Срываю их одной рукой, другой – тянусь к ручкам. Делаю вид, что покачнулась, и сбиваю все настройки на анимографе. Ах, как тяжко быть беременной – вздыхаю. Никто не кричит, ведь мне вроде бы плохо и я пациент. Неужели они готовы терпеть любые выходки?
Шапочка щекочет мне уши, проводки холодят шею. Я запускаю пальцы в волосы и со стоном наслаждения сдираю с себя всю конструкцию.
– Осторожно! – верещат вокруг меня мои осы.
А я, словно королева-матка, изрекаю:
– Мне нужно в туалет.
Туалет на том же этаже, но далеко – за тридевять земель. Меня всё везут и везут в кресле, а я смотрю по сторонам, улыбаюсь и кланяюсь. Теперь на мне больничный балахон и всё те же красные тапочки, в которых я вышла из дома. Старая обувь больше не налезает на распухшие ступни, и я бы, кажется, душу продала за пару удобных новых кроссов. Но кому она такая нужна, моя душа?
Анимографу. Он терпеливо ждёт в своей стерильной пещере, когда я вернусь. Но у меня на сегодня другие планы. Я, правда, их ещё не придумала.
В туалете меня оставляют одну. Назойливое жужжание наконец затихает – какое счастье! Я сажусь на широкий подоконник, упираюсь ладонями в откосы. Выдыхаю. Кажется, сейчас меня распнут ради благополучия народа.
За спиной ревёт Москва. Распаляются сирены – скорой помощи или, может, полицейские. Мне так не хватало этих звуков в нашем захолустье, где слышно только, как поют птички и растёт трава после дождя. Пи-и-иу, пи-и-иу… Киваю и раскачиваюсь в такт. Хочется повернуть ручку, увеличить громкость. Где нужно покрутить?
Тяжело поднимаюсь с насиженного местечка. Хватаюсь за раму, дёргаю – и она поддаётся. Вечерний августовский воздух пахнет жизнью: дорожной пылью, грозой и шаурмой. Чёрт побери, это просто восхитительно! Я хочу вцепиться в эту жизнь – в эту, и в ту, другую, что внутри меня. У меня есть на это право!
Халат развевается на ветру, но недостаточно сильно, так что с дороги никто не видит, что там, под голубенькой юбкой. Да и кому на меня смотреть? Я спускаюсь, как хромой аист со сломанным крылом, то клювом, то лапками впиваясь в пожарную лестницу. Голова кружится. Вокруг поют сирены, мир переливается красками, земной шар вертится под ногами. Чтобы за ним поспеть, нужно спешить, бежать и прыгать, тянуться вперёд и вверх, ни за что не останавливаться. Сложная штука – жизнь.
Я всё ближе к земле, когда один красный тапочек слетает и, словно перезревшее яблоко, шлёпается на асфальт…
Он увидел её издалека – невозможно было пройти мимо и не задержать взгляда. Она болтала босыми ногами, сидя на краю лестничной площадки второго этажа, а на дорожке вдоль неестественно зелёного газона толпились зеваки.
– Пропустите! – Он оттолкнул их – обходить не было времени, к тому же в этом была доля какого-то болезненного наслаждения. Капля агрессии, горсть злости – разве они не заслужили?
– Успокойся! Дыши! – Он полез ей навстречу, перебирая ногами с бешеной скоростью. Оля неотрывно смотрела на него – стальные глаза смеялись. И это в такой ситуации!.. Он, впрочем, обрадовался её реакции; всё лучше, чем апатия.
Когда они оказались лицом к лицу, Оля впилась в его руку и кивнула. Она доверяла ему – всегда. Под крики и аплодисменты ничего не понимающих идиотов он спустил её с лестницы. Вход в здание был с обратной стороны, и в любую секунду могла появиться охрана. Он не знал, что произошло в больнице, но расспрашивать не было никакого желания. Оля сбежала, кажется, она была в порядке, – и это всё, что имело значение. Он нёс её на руках, шагая прямо по игрушечному газону, мимо ворот, парковки, мусорных баков и прикорнувшего на углу попрошайки, в глухой закоулок, где бросил машину. Оленька неловко забралась на пассажирское сиденье. Он метнулся за руль и дал задний ход, чуть не сбив велосипедиста.
Оля лишь скользнула взглядом по человеку в чёрной куртке на чёрном велике – чёртов невидимка! – и опустила глаза. Её руки дрожали, плечи поникли. Он хотел бы заглянуть ей в лицо, считать эмоции, но нужно было следить за дорогой. Ранний московский вечер в конце августа: всем, конечно, срочно куда-то понадобилось.
– Что дальше? – спросила Оля, когда поняла, что он не заговорит первым. А он нарочно молчал, ожидая её вопросов, – ему было важно, какой из них она задаст первым. Внезапное «что дальше» на мгновение поставило его в тупик.
– Мы уедем из страны, – наконец произнёс он, включая левый поворотник и внимательно изучая дорогу в зеркало. – Я уже давно достал для тебя паспорт, на всякий случай… Поищи в бардачке.
Она не сразу нашла паспортную карточку среди мелких гаджетов, фотографий и