— Если мы его найдем, вас известят. Полторы тысячи баксов, каково!
— Да.
Он кивнул, потом вдруг проревел громовым голосом:
— Сидеть смирно, стервецы!
Я вышел и уже в дверях слышал, как он говорил другому копу, до этого молча подпиравшему грязную стенку:
— Еще один тронутый!
Часы показывали двадцать минут второго, когда я отправился на поиски ресторана, но, к моему удивлению, на главной улице их не оказалось. В конце концов пришлось довольствоваться сальным гамбургером в баре, набитом потными, пахнущими грязью людьми, с подозрением пялившими на меня глаза и сразу отводившими взгляд, едва я смотрел на них.
Выйдя из бара, я решил пройтись. Луисвилл не тот город, который может предложить что-либо достойное по части зрелищ. Кроме пыли и нищеты, здесь ничего нет. Я медленно обошел район, помеченный на карте Дженни как сектор номер пять, и познакомился с миром, о существовании которого не догадывался.
После блеска и великолепия Парадиз-Сити мне показалось, что я спустился в Ад Данте. На каждой улице во мне немедленно распознавали чужака. Люди сторонились меня, недоуменно оглядываясь и перешептываясь за моей спиной. Ребята свистели мне вслед, некоторые издавали громкие, непристойные звуки. Но я упрямо ходил до четырех часов, после чего повернул к офису Дженни. Теперь она казалась мне необычайной женщиной. Провести два года в таком аду и сохранить способность так улыбаться — немалое достижение.
Когда я вошел, то застал ее сидящей за столом и что-то быстро пишущей на желтом бланке. При моем появлении она подняла голову и встретила все той же теплой улыбкой, о которой я только что думал.
— Так-то лучше, Ларри, — она с одобрением посмотрела на мой наряд. — Гораздо лучше. Садитесь, я объясню вам свою систему регистрации, как я ее называю в шутку. Вы умеете обращаться с пишущей машинкой?
— Умею.
Я сел и подумал, а не сказать ли ей о портсигаре, но потом решил промолчать. У нее и так слишком много забот, чтобы думать еще и о моих.
В течение следующего часа она объясняла мне свою систему учета, показала сводки и картотеку, и все это время не переставая звонил телефон. В шестом часу она взяла несколько бланков, пару авторучек и заявила, что ей нужно идти.
— Закрывайте в шесть, — сказала она на прощание. — Но если бы вы напоследок успели отпечатать пару этих сводок…
— Нет проблем! Куда вы отправляетесь?
— В больницу. Надо навестить трех старушек. Мы открываем в девять утра. Но, возможно, я не сумею прийти раньше полудня. Завтра мой день посещения тюрьмы. Импровизируйте, Ларри. Не пасуйте перед ними, но за нос водить тоже не позволяйте. Если им понадобится что-то серьезное, скажите, чтобы поговорили со мной.
Махнув на прощание рукой, она исчезла.
Я отпечатал сводки, обработал их и разнес по карточкам. Затем привел в порядок картотеку. Меня удивило и немного разочаровало молчание телефона. Люди словно знали, что Дженни здесь нет и некому ответить.
Впереди был скучный вечер. Заполнить его было нечем, оставалось только вернуться в отель. После некоторого размышления я решил задержаться и привести в порядок картотеку. Надо признаться, много я не наработал. Начав читать карточки, я увлекся. Они раскрывали живую картину отчаяния, нищеты, преступности. Это захватывало, как чтение первоклассного детектива. Я начал постигать процессы, происходящие в пятом секторе этого вечно накрытого облаком смога города. Когда стемнело, я включил настольную лампу и продолжил чтение. Время перестало существовать. Я настолько увлекся, что не услышал, как открылась дверь. Но даже если бы и не это, я вряд ли смог услышать хоть что-то, до такой степени ловко это было проделано. Дверь открывалась постепенно, дюйм за дюймом, и лишь когда на карточку упала тень, я понял, что в помещении кто-то есть.
Я буквально подскочил от неожиданности. Этого они и добивались. При тогдашнем состоянии моих нервов сделать это не составляло труда. Авторучка выпала из моей руки и покатилась по столу, мышцы живота конвульсивно сжались.
Мне никогда не забыть первую встречу с Призраком Джинксом. Тогда я не мог знать, кто стоит передо мной, но когда на следующее утро описал своего посетителя Дженни, она сказала, что это именно он.
Вообразите высокого, очень худого юнца лет около двадцати двух. Темные волосы, никогда не знавшие расчески, сальными прядями свисали на плечи. Его худое лицо цветом походило на застывшее баранье сало. Глаза, как две темные бусинки, были расположены вплотную к горбатому носу. На губах играла глумливая улыбочка. Одежда его состояла из грязной, некогда желтой рубашки и несусветных штанов, отделанных кошачьим мехом по бедрам и краям штанин. Тонкие, но мускулистые руки были покрыты татуировкой. Кисти с тыльной стороны пересекали непристойные надписи. Тонкую, почти девичью талию стягивал семидюймовый кожаный ремень, усаженный острыми медными шипами, — страшное оружие, если ударить им по лицу. От него так и несло едким запахом пота. Казалось, если он встряхнет головой, на поверхность стола посыплются вши.
Меня удивило, как быстро я справился с испугом. Отодвинув стул немного назад, чтобы иметь возможность быстро вскочить на ноги, я не отрывал взгляда от пришельца. Сердце гулко колотилось в груди, но я был уверен в себе. В памяти мелькнул разговор с Дженни и ее предупреждение о том, что местная шпана жестока и опасна.
— Привет! — стараясь говорить спокойно, сказал я. — Что-нибудь нужно?
— Ты новый баран? — у него оказался неожиданно низкий голос, что еще больше усиливало его угрожающий вид.
— Верно, я только что приехал. Чем могу помочь?
Он окинул меня взглядом. За его спиной почувствовалось движение, и я понял, что незваный посетитель явился не один.
— Позови своих друзей, или, быть может, они стесняются?
— Им и там хорошо, — равнодушно бросил он. — Ты бегал к копам, верно, Дешевка?
— Дешевка? Это новое имя для меня?
— Точно, Дешевка.
— Ты зовешь меня Дешевкой, а я буду называть тебя Вонючкой. Идет?
Из коридора послышался приглушенный смешок, сразу, впрочем, оборвавшийся. Маленькие глазки Призрака загорелись и превратились в красные бусинки.
— Больно ты умный!
— Именно. Выходит, нас пара, Вонючка. Чем могу служить?
Медленно и неторопливо он расстегнул ремень и взмахнул им.
— Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Дешевка?
Я оттолкнул стул назад, вскочил и обеими руками схватил пишущую машинку.
— Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Вонючка?
Лишь несколько часов назад я спросил себя, легко ли меня напугать. Теперь я знал ответ — нелегко.
Мы смотрели друг на друга. Потом он все так же медленно и неторопливо застегнул пояс, а я так же медленно и неторопливо опустил машинку. Казалось, мы оба вернулись к исходному состоянию.
— Не задерживайся у нас, Дешевка. Такие типы, как ты, здесь не ко двору. И не ходи К копам. Мы не любим стукачей.
Он бросил на стол пакет в засаленной оберточной бумаге.
— Безмозглый говнюк не знал, что это золото.
Он вышел, оставив дверь открытой. Стоя неподвижно, я прислушивался, но они ушли так же бесшумно, как и появились. Впечатление было жутковатое. Похоже, они нарочно двигались, как призраки.
Я развернул пакет и обнаружил в нем свой портсигар, вернее, то, что от него осталось. Кто-то, скорее всего при помощи молотка, превратил его в тонкий, исцарапанный лист золота.
В ту ночь, впервые после смерти Джуди, она не приснилась мне. Вместо этого мне снились глаза, похожие на хорьковые, с издевкой смотревшие на меня, и я вновь слышал низкий угрожающий голос, произносивший вновь и вновь: «Не задерживайся у нас, Дешевка».
Дженни не показывалась в офисе до полудня. Я провел несколько часов над картотекой и дошел до буквы 3. Пять или шесть раз звонил телефон, но едва человек на том конце провода узнавал, что Дженни здесь нет, обрывал разговор и, извинившись, клал трубку. У меня побывало трое посетительниц, пожилых, неряшливо одетых женщин, которые удивленно таращились на меня и молча пятились в коридор, тоже говоря, что им нужна мисс Бакстер. Улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, я спрашивал, не могу ли чем-то им помочь, но они удирали, как испуганные крысы. Около половины двенадцатого, когда я печатал на машинке, дверь с треском распахнулась, и парнишка, в котором я безошибочно узнал вора, укравшего портсигар и разрезавшего мой пиджак, высунул язык и, издав непристойный звук, метнулся за дверь, с топотом скатываясь по лестнице. Я даже не потрудился встать, чтобы догнать его.
Когда прибыла Дженни, я сразу отметил перемену в ее облике. Ее волосы выглядели все так же, словно вот-вот упадут на лицо, но улыбка была не такой теплой, а в глазах притаилась тревога.