Читать интересную книгу Снежная дева - Кира Измайлова

— Многие так поступают, — кивнула та. — Привязать к себе еще ребенком. Сделать сказку явью: те, что видят нас, обычно падки на сказки, а не на алмазные россыпи. Заставить полюбить себя. А потом выпить всю эту любовь без остатка, до донышка, вместе с жизнью. Ты наверняка видел весенних дев — они поступают так же, только не тянут долго. Но что им, они так горячи, что за день сделают столько же, сколько мы за несколько лет, и им всё равно, кого забирать, взрослого мужчину или невинного ребенка…

— Погодите! — Кай посмотрел на нее в упор. — Как это — выпить любовь? Она ведь никуда не делась! Она со мной, и я…

— Глупый мальчик, — женщина выпростала руку из муфты и покровительственно потрепала его по щеке. — Хочешь сказать, что все еще любишь ее?

— Да!

— Зная, что она с тобой сделала? Зная, что прежним ты уже не будешь? Она ведь торопилась, — прищурилась зимняя дева. — Ты что-то ей сказал?

— Только что осенью отец намерен меня женить.

— Ах вон оно что… Тогда понятно, — вздохнула она. — Побоялась упустить своё, иначе подождала бы еще годик, чтобы ты влюбился вовсе уж бесповоротно. Скажи спасибо своему отцу, мальчик. Если бы не это, ты, возможно, выжил бы, раз она решила тебя пощадить, вот только в своем уме наверняка не остался бы.

— Я знаю, — одними губами произнес Кай. — В нашем городе жил один человек, его в том году забрали весенние девы. Он был полоумный. И я думаю, что его Она тоже… пощадила.

— Вот поэтому, — произнесла женщина, усмехнувшись, — лучше уж доводить дело до конца либо не начинать вовсе. Не так ли?

— Наверно. Да, наверно, вы правы, — тихо ответил он. — Благодарю, что… рассказали мне…

— Не благодари, мальчик, — вздохнула та. — Такой шанс, как тебе, выпадает один на миллион… Иди домой и забудь о нас поскорее.

И она осталась там, на площади, просто стояла и смотрела на людей, подставив лицо тихому снежку, похожая на статую изо льда и снега.

Она убивала меня, чтобы жить самой, думал Кай, возвращаясь домой. Она приручала меня несколько лет, чтобы потом убить. Она показывала мне чудеса, давала погладить спины снежных туч и раз даже позволила править своей упряжкой. Она даже вылечила меня, наверно, чтобы я не умер раньше срока, а я любил Ее всё сильнее и сильнее. Эта, старшая, права: еще год, и я бы сошел с ума от любви, раньше я просто не понимал, что именно чувствую! А Она всё растила и растила во мне это чувство… все равно, как хозяева откармливают скот на убой. И предпочла прирезать недокормленного кабанчика, чем остаться вовсе безо всего. Теперь-то я понимаю, думал Кай, если бы я женился, то, как знать, вдруг бы супруга пришлась мне по душе? И что-то еще старшая дева говорила о невинности…

Лучше не думать об этом вовсе, решил он. Не гадать, почему так вышло, не вспоминать рассыпавшиеся по белоснежному покрывалу темные волосы, не вызывать в памяти глаза цвета льда и эту улыбку… Забыть, как страшный сон, эти несколько месяцев… или недель, или дней? Неважно!

Отнесись к Ней, как к дикому зверю, сказал себе Кай. Чтобы выжить, зверю нужно кого-то убить и съесть, так и эти девы. Им не кровь нужна, а чувства. Сила. Она, кажется, говорила, что ее летние и осенние товарки черпают эту силу у зреющих плодов, а остальным взять ее почти что и неоткуда. Кому же захочется жить бабочкой-однодневкой! Ну, пусть так…

Нужно поторопиться, подумал Кай. Матери наверняка нужно наносить воды, да побольше, она затеяла стирку. А еще нужно завтра пойти к булочнику и позвать свою нареченную хотя бы погулять по городу, а то ведь они друг друга и не знают толком, по именам разве что. У нее какое-то простое и славное имя, вот вспомнить бы… Ах да, точно.

Герда.

Эпилог

В городке все его знают, как успешного торговца. В его лавках продают всяческую сдобу, которую выпекает тесть с семейством, и несколько конкурентов закрыли лавки и перебрались в другие места.

Ему недавно сравнялось тридцать, но выглядит он старше, во всяком случае, когда думает о делах, а о них он думает почти что целый день напролет. Он молчалив, с людьми сходится неохотно, никогда не знаешь, что у него на уме.

С женой живут ладно, мирно, только вот детей нет как нет и, наверно, уже и не будет. Та плакала поначалу, потом хотела хоть сиротку из приюта взять, но он воспротивился. В конце концов, у него братья есть, у каждого орава детишек мал мала меньше, уж найдется, кому дело передать!

По секрету подругам женщина говорит иногда, что больно уж муж черств, но никогда не рассказывает: иногда зимой, проснувшись до света, она оказывается одна в постели. И, если выглянуть в окно, то можно увидеть, что муж стоит за воротами, не замечая, что за ворот ему метет снег. Стоит и смотрит куда-то вдаль или в небо. Потом возвращается, но никогда ничего не объясняет, а сама она спрашивать опасается…

Одним ясным морозным днем оба отправляются на прогулку: самим давно нет нужды стоять за прилавками, можно и пройтись, раскланиваясь со знакомыми и клиентами.

Только муж, замечает женщина, сегодня как-то особенно задумчив и всё прислушивается к чему-то. Он уже неделю ведет себя вот так, а она, как ни напрягала слух, так и не смогла ничего разобрать, кроме шума ветра да какого-то перезвона вдалеке. Чего только в городе не услышишь!

Они выходят на площадь, и мужнина рука под ее ладонью вдруг каменеет. Она выглядывает из-под капора, смотрит на него — лицо, обычно замкнутое и немного мрачное, вдруг становится таким, каким было когда-то, много лет назад, когда родители только-только договорились об их женитьбе.

— Что такое? — встревожено спрашивает она.

— Ничего. Увидел знакомого, — отвечает он по обыкновению бесстрастно, но она-то слишком хорошо знает мужа, чтобы разобрать в его голосе дрожь волнения. — Подожди меня здесь, я подойду поздороваться.

Отчего бы не подойти вместе, думает она, но муж уже идет прочь. И женщина, не задумываясь, следует за ним. Куда он, какой знакомый, там никого нет впереди, у подножия памятника, только какие-то мальчишки…

И вдруг, словно переступив невидимый круг, она видит, прозрев внезапно: там, у памятника, стоит упряжка белоснежных коней, которые самому бургомистру впору, стоят легкие, богато изукрашенные сани с полстью из белоснежного легкого меха. А рядом — высокая молодая женщина с темными волосами и очень красными губами, в искрящемся белом платье и короткой шубке.

Мужчина стоит напротив. Не кланяется, хотя это, несомненно, знатная особа. Ничего не говорит. И супруга жалеет, что не видит его лица, и мимолетно удивляется, что никто более не замечает роскошного экипажа.

А потом видит вдруг, что знатная дама плачет. Не кривится, не морщится, глаза ее широко открыты, а по щекам катятся, катятся слезы, срываются вниз, а мужчина вдруг шагает вперед и подставляет руку. И когда он раскрывает ладонь, на ней искрится целая горсть сверкающих льдинок.

Они так и не говорят ни слова. Дама садится в сани, подбирает вожжи. Оглядывается на мужчину, но тот стоит неподвижно, и она подгоняет коней.

Те идут пока что шагом, и почему-то никто не попадается им встречь, никто не загораживает дорогу. И кажется, что налетевший ветерок стряхивает с длинных грив снежинки, хотя никакого ветра и в помине нет…

Сани уже набирают разгон, когда мужчина вдруг двигается с места. Он уже не мальчишка, но догнать идущих очень медленной, нарочито медленной, кажется женщине, рысью коней ему вполне под силу.

И тогда она понимает, что сейчас произойдет.

— Кай! — кричит она вслед, но он ее не слышит, только прохожие оборачиваются недоуменно. — Кай!..

А он на ходу запрыгивает в сани, слишком тесные для двоих, и тут кони берут с места в карьер, несутся, как кажется Герде сквозь слезы, не касаясь укатанного наста, а потом… Она так и не увидела, куда же они пропали, только поземка завихрилась под ногами у прохожих.

— Кай, — неуверенно окликает Герда, но знает уже, что он ей не ответит. Никогда.

Конечно, ни к кому она не пойдет. Никто ей не поверит, потому что никто ничего не видел. Придется сказать, что Кай уехал по делам.

А теперь нужно возвращаться домой. Нужно что-то делать, как делал он все эти годы. Если опустить руки, то можно попросту сломаться…

А если наладить дело как следует, думает она, то можно попытаться отыскать Кая. Не может же случиться так, чтобы не осталось вовсе никаких следов!

— Я тебя найду, — говорит упрямая Герда сама себе и не замечает, что густой снег укутывает ее шалью. — Я обязательно тебя найду!..

Позади нее высокая женщина со снежно-белыми волосами под серебряным обручем молча качает головой. Люди… Что с них взять.