Читать интересную книгу Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

Внештатного научного руководителя Анны звали Эрик Тюбьерг, он был специалистом в области морфологии позвоночных животных (изучал развитие верхнего нёба у птиц) и полной противоположностью Ларса Хелланда, — маленький, ловкий, с тонкими русыми волосами и темными глазами. Для работы он всегда надевал очки с очень толстыми стеклами, и эти очки всякий раз заставляли Анну улыбаться, потому что только в них Тюбьерг казался самим собой. Тюбьерг был застенчив и очень серьезен. Он никогда не отменял их встреч, всегда приходил на них подготовленным, приносил книги, которые упоминал в прошлом разговоре, или обещанные копии статей. Он тщательно выговаривал каждый слог, у него долго были сложности с тем, чтобы смотреть Анне в глаза, и он добавлял в свой угольно-черный чай невообразимое количество сахара. Те несколько раз, когда Анна пыталась выудить из него какую-то информацию, не имеющую отношения к биологии, он просто захлопывался, как устрица.

Именно Тюбьерг впервые привел Анну в Зал позвоночных.

— В костях невозможно разобраться, только разглядывая учебники, — говорил он, пока они шли по коридору к залу. — И ни в коем случае нельзя, — добавил он, строго глядя на Анну, — делать какие-то выводы о костях, основываясь на рисунках или фотографиях, ни в коем случае!

Тюбьерг открыл дверь в хранилище и исчез между рядами шкафов. Анна постояла немного в дверях, ошеломленная непривычным запахом законсервированных животных, и наконец решилась войти. В зале не было ни темно, ни светло — как в туалете с защитой от наркоманов, где туалетную бумагу видно, но вену на руке не разглядишь.

Зал позвоночных представлял собой одно большое помещение, разгороженное шкафами со стеклянными дверцами и ящиками. За стеклянными дверцами стояли чучела животных, ящики были полны коробок разных размеров, в которых лежали очищенные и продезинфицированные кости. Тюбьерг прошел между рядов и остановился в центре зала. Он явно чувствовал себя здесь как дома.

— Тут у нас птицы, — довольно сказал он. Вытяжка издала странный звук, в зале воняло. Анна взглянула на шкафы, в которых чучела птиц вытягивались друг за другом в шеренги. Страусообразные, дронты, маленькие воробьинообразные всех мастей. Тюбьерг прошел чуть дальше, свернул налево и исчез за поворотом.

— Это священное место, — сказал он откуда-то из темноты, и Анна услышала, как он хлопает дверцами шкафов. Она подошла вплотную к одному из шкафов, прижала нос к стеклу и попыталась разглядеть стоящую за ним большую коричневую птицу с крупными хвостовыми перьями. Крылья были расправлены, как будто в момент смерти птица как раз собиралась взлететь или садилась на землю, и Анна заметила чучело мыши, живописно торчавшее у птицы в клюве. Размах крыльев составлял по меньшей мере два метра, так что все соседи по шкафу рядом с ней были похожи на стаю перепуганных кур.

— Беркут, — сказал Тюбьерг, и Анна вздрогнула.

Он обошел шкафы и незаметно подошел к ней со спины. Под мышками он держал два продолговатых ящика. Она потянулась вперед и оперлась на один из шкафов.

— Осторожно со стеклами, — предупредил он. — Это настоящий хрусталь, поэтому они такие выпуклые.

— Почему здесь так темно? — спросила Анна.

— Пойдемте, — сказал он, игнорируя вопрос. Анна вышла за ним в коридор и только тут почувствовала, что у нее дрожат ноги.

— Ну, давайте посмотрим, — сказал Тюбьерг, с размаху опускаясь на стул у окна. — Это Rhea americana, — он осторожно вынул из коробки птичий череп.

— Это нелетающая птица, вторично утратившая способность к полету, так что ее скелет во многом напоминает скелет хищных динозавров, а значит, отлично подходит для упражнений. Кости проще изучать на нелетающих, — пояснил он, — у летающих птиц все смешано. Кости нелетающих птиц, вторично утративших способность к полету, похожи тем не менее на кости примитивных птиц. Давайте попробуем вместе.

Анна устроилась поудобнее и наблюдала за тем, как Тюбьерг вынимает из коробки все части скелета и кладет их на стол. Комплект для сборки птицы. Она с любопытством следила, как он раскладывает кости парами. Сама она совершенно не разбиралась что к чему, но ей нравились бережные движения его рук.

Они просидели у окна почти два часа. Тюбьерг пару раз продемонстрировал, как собирается скелет, после чего предложил Анне попробовать сделать это самой. Он подчеркнул, что ей придется освоить множество превращений и приспособлений в птичьем скелете, чтобы она могла понять суть спора. Ведь все те ученые, которые по-прежнему отказываются признавать, что птицы — это современные динозавры, являются специалистами в области орнитологии, а их лидер — знаменитый орнитолог Клайв Фриман.

— Вы что-нибудь слышали о нем? — спросил Тюбьерг, и Анна кивнула. Клайв Фриман был профессором орнитологии в отделении эволюции, палеобиологии и систематики птиц Университета Британской Колумбии, кроме того, он автор нескольких фундаментальных и получивших широкое признание работ, посвященных птицам.

— Он очень талантливый орнитолог, — продолжал Тюбьерг, — и прекрасно разбирается в своем предмете. Если вы хотите владеть материалом и надеетесь разбить его аргументацию, вы должны разбираться в тех областях анатомии и физиологии птиц, к которым Фриман постоянно отсылает оппонента и из которых исходит в своем совершенно абсурдном выводе, что птицы не являются динозаврами.

Тюбьерг замолчал, глядя перед собой.

— Позиция Клайва Фримана и его команды не имеет под собой никаких научных оснований, — продолжил он, — потому что все, включая и окаменелости, и признанные систематические методы, подтверждает близкое родство между птицами и динозаврами. Но они все-таки не унимаются, — Тюбьерг выдержал взгляд Анны, его глаза сузились. — Почему?

Анна держала в руках вороньевидную кость и пыталась угадать, какая ее часть соединяется с грудиной. Тюбьерг протянул ей лопатку, подтверждая тем самым правильность ее догадки. Протягивая ей кость, он посмотрел на нее проникновенно:

— Двести восемьдесят шесть синапоморфий.

— Что-что?

— Двести восемьдесят шесть синапоморфий, они плюют на двести восемьдесят шесть синапоморфий.

Анна вздохнула. Черт побери, что значит «синапоморфия»? Тюбьерг вертел в пальцах маленькую острую кость.

— Вы должны пройти один за другим все их аргументы и все наши аргументы, — сказал он наконец. — Последовательно разбить все их аргументы нашими, один за одним, ничего не пропуская. Тогда мы вместе его замочим, — это выражение в устах Тюбьерга звучало очень странно.

Анна выглянула в окно на Университетский парк.

— Мы издадим небольшую книгу, — добавил он. — Своего рода манифест. Окончательный перечень доказательств, — он триумфально посмотрел перед собой.

Анна поднялась, чтобы идти, и вдруг Тюбьерг сказал:

— Да, вот еще что, — и бросил на стол серебристый ключ — казалось, что он выудил его из рукава. Анна подняла ключ, и Тюбьерг сказал, не глядя на нее: — Я не давал вам только что никакого А-ключа.

Анна быстро спрятала ключ в карман и подтвердила:

— Чего не было, того не было.

Тюбьерг доверил ей ключ, которым обычным студентам пользоваться было запрещено. Теперь она могла открывать любые двери.

Анна вышла из музея, чувствуя, что ее любопытство разбужено. Она спросила у Йоханнеса, что он думает о Тюбьерге.

— Его многие не любят, — без паузы ответил Йоханнес.

— Почему? — искренне удивилась Анна.

Йоханнес, казалось, тут же пожалел о том, что сказал.

— Я вообще-то терпеть не могу сплетничать, — попытался выкрутиться он.

— Да перестань, Йоханнес, я тебя умоляю, — перебила Анна. Он немного подумал.

— Ладно, — сказал он наконец. — Но только коротко. Говорят, что Тюбьерг невероятно способный ученый. Его еще школьником взяли на работу в музей, чтобы он следил за коллекциями, у него цепкая, как мухоловка, память. Но у него проблемы с социализацией, поэтому его не любят. Тюбьерг и Хелланд годами составляли какое-то подобие команды… — он наморщил нос. — Когда он был моложе, он преподавал у бакалавров. Я сам ходил на его лекции. Но потом на него стали жаловаться.

— Почему?

— Он не умеет преподавать, — ответил Йоханнес.

— Странно, — удивилась Анна. — Мы с ним занимались сегодня, и мне показалось, что он очень хорошо все объясняет.

— Только не перед большой аудиторией. Во-первых, он страшно нервничает, а во-вторых, говорит монотонно. Как будто читает наизусть длинные непонятные научные книги. Мне, если честно, кажется, что он немного чокнутый. Единственная причина, почему его до сих пор не уволили, — он знает все о коллекции позвоночных. Больше, чем кто-либо другой на земном шаре. Как тот аутист, который отвечал за коллекцию пластинок на датском гостелерадио. Он знает, где что находится и как что называется. Но он никогда не получит постоянную ставку. Человек должен быть в состоянии преподавать, чтобы работать в Копенгагенском университете. — Йоханнес помолчал и потом добавил: — Тюбьерг все-таки с очень большими странностями.