подальше, прижимая ладони к своим чопорным лифам, чтобы не быть схваченными на улице, как во время индейского набега. Сестры Мосс с большим презрением отнеслись к этой последней новости. Мама Коди и Мины тоже была другого мнения и говорила, что, возможно, остальные смотрят на это сквозь пальцы, что у женщин-правдоискателей больше свободы и несколько мужей. Не то что у тех, кто живет в штате Юта, где один мужчина может завести себе целую кучу жен. О, и вызвало ли ее мнение ажиотаж? Поверьте!
"Наша мама, — сказали однажды племянницы мэра Фритта Коди на школьной перемене, — говорит, что твоя мама — чертовка, как и миз Лейси".
Миз Эбигейл, услышав это, не стала их отчитывать, а лишь самодовольно кивнула. А вот Лиззи Коттонвуд, которая, похоже, очень любила Коди, очень обиделась и вычеркнула близнецов из своего круга общения на всю оставшуюся неделю. Коди этого не заметил. Он только посмеялся и продолжил стрелять из рогатки по вмятым консервным банкам со столбиков школьного двора, не обращая внимания ни на что на свете.
Лиззи Коттонвуд, окажись она здесь, на Затерянном лугу, в эту непроглядную ночь, ей бы сейчас впору было расколоться, увидев, как Коди таращится на девчонку-правдоискательницу.
Справедливости ради, Эммет и Альберт тоже таращились. Даже Мина. Но в том, как это делал Коди, было что-то другое, что-то особенное.
Даже в этой необычной одежде, даже с волосами под шапочкой, падающими прямо и гладко и коротко остриженными по линии ключиц, так что они свисали вровень с черной льняной лентой вокруг горла, она была необычайно красива. Кожа как пахта. Волосы — как клеверный мед, только что расчесанный. Тонкие черты лица, тонкий нос, подбородок и четкие брови.
А ее глаза! Они казались почти слишком большими для ее лица. Глаза лани. Глаза совы. Их точный цвет невозможно было определить в свете лампы Мины, где-то между патокой и золотистым виски. Обрамленные длинными темными ресницами… наполненные скрытным, знающим взглядом правдоискателя, который так бесил папу Эммета.
Мальчики, стоявшие по бокам и в полушаге или около того позади нее, были идентичны по одежде и похожи внешне, хотя и не так красивы. Их волосы были уложены в косую стрижку на уровне мочек ушей. Один был более светловолосым, с россыпью веснушек на носу и щеках. У другого, более смуглого, был более широкий рот, слегка щелевидный и беззубый.
Трое Правдорубов смотрели на детей из Серебряной реки с одинаковым восхищением. Как будто их одежда и прически были чем-то особенным. Как будто они никогда не видели цветных людей вблизи, или ситцевое платье Мины, или потертые ботинки Коди.
Казалось, прошла целая вечность, все они смотрели друг на друга, но, должно быть, прошло всего несколько вдохов или около того. Гитара, или банджо, в кемпинге все так же выводила свою мелодию, а собака все так же приветливо тявкала.
"Уххх… привет", — сказал Коди.
Оба мальчика-правдоруба моргнули своими большими совиными глазами, как будто испугались. Девушка еще мгновение смотрела на него, затем наклонила голову в знак признательности. Эммет заметил, что ни у кого из них не было ни фонаря, ни свечи, ни спичек. Могли ли они, задался он вопросом, видеть в темноте, как совы? Как совы или как кошки? Как иначе они могли пробраться через лес или спуститься по узким скалистым расщелинам от Хайвелла вверх по холмам?
Как — он мог бы поинтересоваться, но почему — быстро выяснилось. Из сумочки, перетянутой льняной тканью, девушка достала сложенный и измятый лист знакомой плотной бумаги. Она развернула его и протянула им. Конечно же, это была рекламная листовка, такие же были расклеены по всему городу. Такая же, как та, что была у Коди в кармане. Ухмыляясь, он достал свою и показал ей.
"Мы тоже!" — сказал он. "Пришли, чтобы подглядеть!"
"Тссс!" Эммет подтолкнул его.
"О, да." Тихим, но преувеличенным шепотом он повторил: "Мы тоже!".
Девушка-правдоруб улыбнулась, и о-господи… он подумал, что она необыкновенно красива? Необыкновенно красивая! Даже Альберт выглядел наполовину сраженным, а явное восхищение Коди заставило бы Лиззи Коттонвуд честно говорить с пеной у рта.
"Неужели ни у кого из вас нет манер?" Мина шагнула вперед. "Я — Мина МакКолл, этот тупица — мой брат Коди, это Альберт, а он — Эммет. Как вас всех зовут?"
"Они не могут тебе сказать", — сказал Альберт. "Они правдорубы, они не могут говорить".
"Они могут", — вставил Эммет. "Они просто не говорят, не для посторонних".
Все трое, как один, прикоснулись к черным льняным лентам на горле и кивнули. Но затем, явно шокировав своих спутников еще больше, чем остальных, девушка потянулась к своей стройной шее, расстегнула застежку и оттянула ленту.
"Меня зовут Салил", — сказала она.
Или что-то похожее на это; Эммет не был до конца уверен. О, но ее голос тоже был как мед, медленный, насыщенный и сладкий.
Мальчики-правдорубы, их большие глаза, наполовину вывалившиеся из головы, дико жестикулировали ей, оглядываясь по сторонам, словно ожидая, что на них спустится какой-то мстительный взрослый. От этого ему стало немного легче. Немного общего, так сказать. Может быть, несмотря на все это, они все-таки не такие уж разные. Девушка, тем временем, — Салил — одарила их таким насмешливым взглядом, который и переводить-то не надо. У них и так были неприятности, если бы их не поймали, не так ли? сказала эта насмешка. Что еще за неприятности? За десять центов, за доллар… или что там делают правдорубы за деньги.
"Са-лель", — повторил Коди, как он делал, когда миз Эбигейл представляла ему новое слово по буквам. "Я Коди…"
"Я уже говорила ей об этом, тупица", — вклинилась Мина. Она подалась вперед, лицо ее светилось любопытством. "Значит, вы действительно Правдоискатели? Тарнация! Как это? Я слышала, вы не едите мяса? Совсем? Никогда? Даже жареную курицу? Жареный цыпленок — это самое лучшее! А как насчет бекона? Вы должны есть бекон!"
"Если только они не такие, как евреи", — сказал Альберт. "Евреи не едят бекон, ветчину или любую свинину, насколько я помню".
"О, это верно… но ведь и ты не еврей, не так ли? Проповедник Гейнс говорит, что у вас есть свои