Насколько распространялось влияние Пола Сакса? Вот один простой пример: Сакс был невысокого роста и потому развешивал картины довольно низко. Когда после войны начался расцвет американских музеев, большинство директоров располагали картины ниже, чем их коллеги в Европе. Для студентов Сакса его способ развешивать картины был эталоном, а затем на них стали ориентироваться и другие музейщики.
По настоятельной просьбе Джорджа Стаута, руководителя отдела реставрации и консервации Музея Фогга, Сакс всерьез изучил состояние европейских музеев. Совместно с коллегами он подготовил небольшой доклад, сопровождавшийся показом слайдов, в котором рассказывал о грозящей мировому искусству опасности. И вот 20 декабря 1941 года, когда в зале погасли огни и на стене появились слайды Сакса, перед директорами величайших американских музеев открылось чудовищное зрелище нацистских преступлений. Опустевшая Национальная галерея в Лондоне – ее собрание было похоронено в шахте в Маноде. Залы Галереи Тейт, усыпанные осколками разбитого стекла. Неф Кентерберийского собора, засыпанный землей и глиной, чтобы защитить его от ударной взрывной волны. Был на слайдах и самый знаменитый музей Нидерландов, амстердамский Государственный музей (Рейксмузеум), в котором картины великих голландских мастеров были свалены к стене, словно складные стулья. Жемчужину коллекции, необъятных размеров «Ночной дозор» Рембрандта, скатали в рулон, как ковер, и убрали в ящик, похожий на гроб. В огромной и когда-то великолепной картинной галерее парижского Лувра на стенах остались только пустые рамы.
Глядя на это, американские музейщики вспоминали о многом. Об украденных из Польши шедеврах, о которых вот уже несколько лет никто ничего не слышал. О том, как в отместку за то, что переговоры о капитуляции Нидерландов затянулись, летчики люфтваффе стерли с лица земли исторический центр Роттердама. О том, как венских коллекционеров держали под арестом, пока они не согласились отдать нацистам свои собрания. О том, как перепуганные итальянские власти заложили кирпичами «Давида» Микеланджело, несмотря на то что он стоял во всемирно известном музее в самом центре Флоренции. Нельзя было забыть и о русском Эрмитаже. Его сотрудникам удалось переправить в Сибирь 1,2 миллиона картин из примерно двухмиллионного собрания, до того как вермахт перекрыл железнодорожное сообщение с Ленинградом. А теперь, в декабре 1941-го, по слухам, сотрудники Эрмитажа жили в подвалах музея, охраняя шедевры и питаясь костным клеем и свечами.
Благодаря своему докладу Сакс добился желаемого – мобилизовал музейное сообщество. К вечеру все согласились с тем, что пока позволяют обстоятельства, американские музеи будут открыты для публики. Но надо было как-то защитить собрания. Еще два дня руководители музеев взволнованно и горячо обсуждали практические и стратегические вопросы работы в военное время. В случае воздушной атаки открывать ли двери для всех желающих укрыться? Следует ли временно спрятать самые ценные экспонаты? Продолжать ли устраивать крупные выставки или нет (ведь они привлекают толпу, не имеющую возможности эвакуироваться)? Не переправить ли экспонаты из музеев, расположенных на побережье, в центр страны? А как уберечь их от бомб с зажигательной смесью? Что делать, когда отключают электричество? А когда выбивают стекла?
Резолюция, в результате составленная Полом Саксом, звучала как призыв к оружию.
Если и в мирное время наши музеи и галереи представляют неоспоримую общественную ценность, то во время войны их ценность возрастает вдвое. Все мелкое и незначительное отступает на задний план, и мы оказываемся лицом к лицу с вечным… Нам необходимо объединить свои силы для защиты интеллектуальных и духовных сокровищ. Мы должны ревностно оберегать все, что унаследовали, все, что способны создать в непростом настоящем, все, что твердо намерены сохранить для будущего.
Искусство выражает непреходящие ценности. Оно всегда было и остается свидетельством независимости мышления…
Мы, нижеподписавшиеся, постановили:
1. Американские музеи готовы делать все от них зависящее, чтобы продолжать служить американскому народу во время нынешней войны.
2. Их двери останутся открытыми для всех, кто ищет поддержки.
3. При соответствующей финансовой поддержке музеи будут работать еще больше и стараться разнообразить свою деятельность.
4. Они станут источником вдохновения, будут рассказывать о прошлом и показывать настоящее в новом свете, будут укреплять моральный дух американцев, от силы которого зависит исход войны.
Звучало все это красиво, но на практике большинство музеев Восточного побережья продолжали готовиться к войне. Музей Метрополитен потихоньку закрыл второстепенные экспозиции; вместо музейных смотрителей в залах теперь стояли пожарные. В самом конце декабря из Национальной галереи в Вашингтоне ночью были вывезены 75 главных шедевров. 12 января 1942 года они прибыли в Билтмор, великолепное поместье Вандербильтов в горах Северной Каролины, где их и прятали до 1944 года.
Впрочем, результатом той декабрьской встречи стали не только эвакуации. Пол Сакс и Джордж Стаут пригласили коллег в Музей Фогга на серию семинаров о музейном хранении. Поучиться к Стауту, который долгие годы не терял связи с ведущими хранителями музеев Европы, приехали многие. Он рассказывал, какие трудности могут подстерегать произведения искусства: грибок, плесень, жара. Он объяснил, чем может быть полезна проволочная сетка, почему от бомбардировок вылетают стекла и как обезопасить картины от повреждений, причиняемых мелкими осколками. Для декабрьской встречи он подготовил брошюру с инструкцией о том, как предохранить произведения искусства от последствий воздушных налетов. Весной 1942 года он расширил брошюру до большой статьи в отраслевом журнале «Технические вопросы». Эта статья стала первой попыткой системного подхода к консервации произведений искусства в военное время.
Не ограничиваясь этим, Стаут настаивал на необходимости всему музейному сообществу действовать сообща. В апреле 1942 года он отправил директору музея Метрополитен Фрэнсису Генри Тейлору письмо, в котором еще раз подробно осветил все проблемы музейной консервации во время войны. Он полагал, что американские музеи не готовы к подобному испытанию, поскольку «не существует ни единого свода знаний, ни общепринятых стандартных процедур». Музеи должны «с готовностью делиться опытом, помогая друг другу пережить не только успехи, но и неудачи, открыто высказывать свои сомнения и защищать убеждения, научиться работать в тесном сотрудничестве… Нам следует поступать по принципу “Один за всех и все за одного”».
Стаут предлагал не ограничиваться одним только обменом информацией. Он настаивал на необходимости немедленно подготовить новый тип музейных хранителей – «специалистов особого назначения», которые могли бы справиться с наибольшей за всю историю западного искусства угрозой. На обучение, предполагал Стаут, понадобится пять лет. Но мировое искусство уже оказалось в опасности. Более двух миллионов произведений европейского искусства покинули уютные музеи и оказались в неприспособленных временных хранилищах, куда их зачастую везли под обстрелом. Эта цифра соответствовала официальным данным об эвакуации, но уже ползли упорные слухи о массовых нацистских грабежах. Мир искусства лежал в руинах, и требовались невероятные усилия, чтобы восстановить его. А ведь война продолжалась, и все понимали, что в битве за Европу неизбежны новые атаки с земли и воздуха, которые принесут очередные разрушения.
Летом 1942 года Стаут подготовил брошюру под названием «Защита памятников во время войны и послевоенного восстановления». В ней ясно и четко объяснялось, какие проблемы предстоит решать мировому музейному сообществу в самом ближайшем будущем.
В настоящее время солдаты армии Объединенных Наций ведут освободительные бои за земли, захваченные и удерживаемые врагом. И властям этих стран предстоит решить множество новых задач. <…> В деревнях и городах, разоренных огнем и бомбежками, находятся памятники, дорогие жителям этих мест: храмы, часовни, статуи, картины – самые разные произведения искусства. Возможно, какие-то из них повреждены, какие-то уничтожены. И, несомненно, им по-прежнему угрожает опасность уничтожения…
Охрана этих памятников не изменит течения войны. Но она может оказать большое влияние на отношение частных лиц и представителей государств к армии-освободительнице. <…> Охраняя памятники, мы продемонстрируем уважение к культуре и обычаям разных народов и подтвердим, что памятники культуры не могут принадлежать отдельным людям, что они являются общим наследием всего человечества. Охрана памятников становится одной из обязанностей правительств Объединенных Наций. И дело не в том, что эти памятники красивы и ценны как свидетельства творческой силы человека. Они – символ человеческой веры, они – часть борьбы человека за связь со своим прошлым и своим Богом.