Читать интересную книгу Спасайся кто может - Марина Серова

К ней он присовокупил бутылочку настойки, секрета которой раскрывать не захотел, но, судя по ароматам, в ее состав входило никак не меньше десятка трав.

Сочетание горячей пищи и ледяного напитка произвели на меня должное впечатление, и хотя в отношении последнего я ограничилась одной рюмкой (как-никак, я была «при исполнении»), но на душе и в особенности в области желудка у меня стало значительно теплее.

Сергей Анатольевич представлял собой тот самый изредка встречающийся у нас тип людей, которых в народе зовут чудаками.

Обладая поистине энциклопедическими знаниями, особенно в области естествознания, он сочетал их с природным умом и тонкой душевной организацией.

При всем этом он был удивительно скромен и доброжелателен и навсегда завоевал мое сердце уже через полчаса.

Когда на сковороде ничего не осталось, Сергей Анатольевич убрал со стола и пригласил меня в «кабинет».

Так называл он уютный уголок в той же комнате между окном и печкой, где располагались заваленный бумагами письменный стол и глубокое мягкое кресло, покрытое толстым шерстяным пледом.

Как я ни сопротивлялась, Сергей Анатольевич усадил меня на хозяйское место, а сам присел рядышком на колченогий табурет.

Ласковая Багира улеглась ко мне на колени, а ее хозяин, закурив самодельную сигарету, которую с удивительной ловкостью скрутил у меня на глазах, плеснул себе в стакан небольшую порцию настойки и приступил к тому, ради чего и пригласил меня в гости.

Глава 3 Там на неведомых дорожках…

— Если позволите, я буду называть вас по имени, — попросил Сергей Анатольевич, и я не стала возражать.

Я чувствовала себя рядом с ним девочкой, несмотря на то что ему не было и пятидесяти. Теперь я рассмотрела его как следует и поняла это. Хотя в первые минуты нашего знакомства он показался мне значительно старше.

— Я хочу говорить с вами, Юленька, о таких вещах, о которых до недавнего времени беседовать было небезопасно. И не потому, что можно было ожидать каких-нибудь репрессий, а просто тебя могли счесть за сумасшедшего.

Он произнес это с таким чувством, что я подумала, не испытал ли Сергей Анатольевич нечто подобное на собственной шкуре?

— С тех пор как я приехала в ваши края, я перестала понимать, где проходит граница между нормой и патологией, — призналась я. — Еще немного, и я начну сомневаться в собственном душевном здоровье.

— И это неудивительно, — загадочно ухмыльнулся Сергей Анатольевич и подлил себе очередную порцию настойки. — Места у нас воистину заповедные, с непривычки может и голова кругом пойти. Я живу здесь почти тридцать лет и не перестаю удивляться. Особенно в последнее время, — произнес он многозначительно.

Сергей Анатольевич выдержал небольшую паузу, словно размышляя, стоит ли говорить со мной о таких вещах. Потом сделал глоток и спросил:

— Что вы думаете об инопланетянах?

«Только этого мне не хватало, — мысленно застонала я. — А так славно все начиналось».

Но вслух сказала по-другому, хотя в том же смысле:

— Я о них вообще не думаю.

— И правильно делаете, — неожиданно поддержал меня Сергей Анатольевич. — Было бы наивно сваливать все аномалии на летающие тарелки.

Я облегченно вздохнула, хотя слово «аномалии» меня насторожило.

— Что вы называете аномалиями? — уточнила я.

— Любые отклонения, не укладывающиеся в научное объяснение картины мира.

— Например?

— Например, то существо, ради которого вы сюда приехали и задаете людям вопросы.

— Так вы тоже считаете его оборотнем? — осторожно спросила я.

— Слово «оборотень» я стараюсь не употреблять, а вот термин «мутация» меня бы удовлетворил.

— Мутация? — осторожно переспросила я. После телебоевиков слово «мутант» для меня было не более научным, чем «оборотень».

— Именно. Мы с вами находимся в районе повышенной мутации. Генетические отклонения замечали здесь еще в древности. Несколько лет назад я занимался этим вопросом и изучил все доступные мне документы. К сожалению, их немного, но они позволяют сделать совершенно определенный вывод: мы живем в аномальной зоне.

— И в чем это проявляется?

По лицу Сергея Анатольевича я поняла, что он готовится преподнести мне сюрприз. Так оно и вышло.

— Вы хорошо рассмотрели то милое животное, что расположилось у вас на коленях? — спросил он меня с таким видом, будто это было ядовитое насекомое.

— Багиру?

Сергей Анатольевич с энтузиазмом кивнул головой.

— Вроде бы, — пожала я плечами.

— А теперь посмотрите на ее лапы, — ехидно предложил он.

Я не знала, что он затевает, но к неудовольствию животного приподняла его в воздух и посмотрела на лапы.

Лапы, с моей точки зрения, были самые обычные, о чем я и сообщила своему собеседнику.

— Вы в этом уверены? — хитро прищурился он.

— Вроде бы, — с сомнением ответила я, и все происходящее напомнило мне дурной сон.

— В таком случае, — с видом победителя снова улыбнулся Сергей Анатольевич, — посчитайте коготочки на ее передних лапах.

Убей меня бог, если я знаю, сколько должно быть «коготочков» на кошачьих лапах, но мне ничего не оставалось, как выполнить это странное требование.

Я вновь взяла кошку на руки и посмотрела на одну из передних лап. На ней оказалось… два длинных загнутых когтя.

Я догадалась, что у нормальной кошки их должно быть по меньшей мере в два раза больше. И торжествующий взгляд хозяина подтвердил мне это.

— По-вашему, это кошачья лапа? — задал он странный, с моей точки зрения, вопрос.

— А по-вашему, что это такое? — теряя терпение, со злостью спросила я.

Но Сергей Анатольевич не обратил на это никакого внимания.

— По-моему, Юленька, это клешня, — серьезно ответил он.

И от того, как он это произнес, и от самого этого неуместного по отношению к кошке слова — волосы на моей голове зашевелились.

— Клешня? — переспросила я с отвращением.

Мне хотелось сбросить с себя этого мурлыкающего монстра, как омерзительное насекомое, несмотря на всю мою любовь к кошкам и на то, что незадолго до этого я испытывала по отношению к нему почти родственные чувства.

Видимо, поняв мое состояние, Сергей Анатольевич забрал своего урода с моих колен и стал чесать у него за ухом.

— Вы это серьезно? — спросила я.

— Вполне. Матушка-природа подкидывает время от времени еще и не такие сюрпризы. Вы не слышали, что у кошек иногда рождаются котята с головой обезьяны? А поросят с двумя головами вам никогда не приходилось видеть?

Я человек довольно любознательный, но никогда не находила прелести в созерцании заспиртованных зародышей и без всякого восторга отношусь к кунсткамере.

— Вы не нальете мне еще рюмочку? — сдавленным голосом попросила я, почувствовав, как тошнота подступает к моему горлу.

— Охотно, — улыбнулся Сергей Анатольевич. — И сам выпью с вами за компанию.

После рюмки настойки мне немного полегчало, и я попыталась придать нашей академической беседе более конструктивный характер.

— А какое отношение ваша кошка имеет к нашим проблемам? — спросила я.

— Самое непосредственное, — уверенно ответил Сергей Анатольевич.

— Не понимаю.

— Что же тут непонятного? — мягко укорил меня собеседник. — В лесу обитает большое количество мутантов. В том числе и представителей рода человеческого.

— Вы хотите сказать, что наш «оборотень» — мутант?

— Разумеется, — пожал плечами Сергей Анатольевич.

— И в чем это проявляется? У него тоже клешни?

— Совершенно не обязательно, но мутация генов приводит иногда к самым неожиданным результатам. Думаю, что многие сказочные персонажи — обычные мутанты. Иными словами — носители тех или иных изменений генетического аппарата.

— В том числе и оборотни?

— Дались вам эти оборотни! Невежественный человек способен увидеть оборотня в любом обладателе густого волосяного покрова.

При этих словах он взъерошил свою бороду и вскочил с места. Это было очень смешно, и я невольно рассмеялась.

— Извините, пожалуйста, но мне показалось, что вы имеете в виду именно их. Значит, оборотней не существует?

— В чистом виде — думаю, нет.

— Слава богу, — облегченно вздохнула я.

— Но я допускаю, что отдельные особи могут сочетать в себе человеческие и звериные признаки. И, судя по тому, что рассказывают люди, мы имеем дело именно с таким существом.

Но пока я не встретился с ним собственной персоной — не могу сказать ничего более определенного.

Он скрестил руки на груди. Теперь он напоминал Циолковского. Именно таким, во всяком случае, я его себе представляю.

Я посмотрела на часы, понимая, что наш «консилиум» чересчур затянулся, и собиралась уже распрощаться с гостеприимным хозяином, но неожиданно наш разговор принял несколько иной оборот, что заставило меня изменить свои планы.