Читать интересную книгу Умная судьба - Илья Игнатьев

Ну, постельные сцены я не комментирую, это другое…

И внутренний мир героя, в ходе этих самых разнообразных переживаний рефлективного характера, раскрывается и преобразовывается перед умилённым читателем в угодном автору и, что немаловажно, в угодном читателю плане, - что уж тут, ведь читатель, - это вы и я, и если мы читаем эту литературу, ориентация наша очевидна, nespas?

Вот я тут упомянул взрослого героя. Всё верно, если ты мальчишка, подросток, и у тебя это впервые, и Любовь, и ты летишь, тогда ты переживаешь лишь о том, чтобы этот полёт не прервался, а в какие цвета окрашены крылья твоей Любви, - какая разница, ведь ты на них летишь, эти крылья у тебя для того, чтобы летать…

А когда ты взрослый? Чтобы мужчина, - настоящий, нормальный вменяемый взрослый мужчина, - чего-то не знал про себя? Нет, не пустяки, - а не знал ГЛАВНОГО? Право, не очень я в это верю, хотя, может быть, конечно… Нет, господа мои, - во всяком случае, это не про меня.

Нет, говорю вам. Я про себя всё и всегда знал. И тогда знал, когда мы встретились с Вовкой, и до этого я про себя всё знал. И никаких переживаний рефлективного характера по этому поводу у меня не было. Никогда, даже в подростковом возрасте. Не знаю почему, а ведь я как раз знаю, твёрдо знаю, что рефлексия по поводу своей нетрадиционной ориентации, вот это как раз дело обычное. Повторяю, я не знаю, почему я не переживал, - не копался я в себе, - в силу не склонности к рефлексии, по-видимому, я не склонен и к самоанализу. А ещё, может быть, потому что у меня была Таня, но ведь и она появилась у меня не сразу…

Впервые я влюбился лет в тринадцать. В одноклассника, кстати, его тоже звали, - зовут, - Вовкой… Вот можете мне верить, можете не верить, но мы стали лучшими друзьями. Не сразу, но стали. А потом, гораздо позже, дошло и до секса, и это был дар, который сделал мне мой друг и любимый. И мы до сих пор дружим, хотя он и живёт теперь на другом конце страны, но это не важно, ведь дружба, это как память, всё зависит не от расстояний и времени, а от тебя самого, помнишь ты что-то, или нет, как бы давно и далеко это не было. И мы с Вовкой, - тем, первым Вовкой, - мы это помним.

Секс. Да, это важно, очень важно, это вершина, если нет секса, можно просто сойти с ума. Ну что ж, был секс. Да полно было секса, - нет, я не могу сказать, что я часто менял партнёров, а уж тем более партнёрш, Таня была для меня главная женщина на свете, но секса было предостаточно, и самого разнообразного. И когда я сам был мальчишкой, у меня был не только тот, первый Вовка, был и другой мой выбор, к человеку, который был старше, и тоже любовь. И позже, когда я сам уже был взрослым, у меня был мальчик, но тогда у нас с ним не сложилось, Умная Судьба готовила нас с Вовкой Беловым друг для друга…

Кстати, ненавижу это паскудное словечко - «заяц»! Услышал я тут недавно как-то раз, - Пашку моего на улице так один дядя назвал, я тогда… блядь, не буду, не в этот раз…

Та-ак, вот вы сейчас подумали: - Хорош гусь, на его сыновей, значит, чтобы никто, а сам-то, сам с Вовкой Беловым, а ведь Белов тоже чей-то сын…

Господа, я вам сейчас расскажу про Пашку. Блин, большое, что-то, получается отступление, но ладно…

Пашка в гораздо большей степени похож на меня, чем Тимка. Да, Пулемёт моя кровь и плоть, а Пашка нет, но именно Павел моя копия. Да я не про внешность, хотя все вокруг и поражаются нашему с ним внешнему сходству, - и так тоже бывает. Вот, а главное, - Пашка, это моя ментальная копия. И я не знаю, радоваться этому, или нет, но в сексуальных, а самое главное, в любовных предпочтениях мой Павел, - это моя копия.

У него есть девочка. Света. Но… это так принято. Да нет, Пашка не лицемер, куда как нет, и Света ему очень нравится, но любит он Олега. Да и секс со Светой… не может об этом быть и речи, ясно ведь, а с Олегом у Пашки тут всё нормально, - или ненормально, это уж как вам угодно, - но у них, как вершина, есть полноценный секс. А Олег старше Пашки, так-то. Хотя, вы сейчас снова можете меня обвинить в некоем лукавстве, ведь Олег старше моего Пашки всего на три года…

Это нам, взрослым, кажется несущественным, - что там, подумаешь, три года… Господа мои, а вот вы сами, apropos, вспомните-ка себя в четырнадцать лет, ну-ка! Когда тебе четырнадцать, а твоему другу и любовнику семнадцать, - это я вам скажу! - если у вас такого не было, - или вы это забыли, - хотя, как такое забыть? - я вам говорю: - это кажется очень даже существенным…

И вот ещё что, в заключение, а то пора мне возвращаться к Вовке Белову, пора мне его спасать… Расставим все точки по полагающимся местам. Если бы у Пашки появился не Олег, а старший, чем Олег друг, - по-настоящему взрослый, - я бы не протестовал. Боги, я призываю Вас в свидетели, я говорю правду! Как вам это заявление, не подумалось ли вам сейчас: - Мол, ни хуя себе, прямо какая-то Древняя Греция, да не поверим мы тебе, Ил! Ваше право. Но всё же, несмотря на ваше недоверие, - это так, я бы не возражал, - ревновал бы, - да, наверняка! - хотя, не в сексуальном отношении, а по-отцовски, - и ещё как друг бы я ревновал, - но не мешал бы. При одном условии, - да, конечно, как же тут без условий! - при одном условии: чтобы Пашка выбрал этого взрослого САМ, как и я, сам в своё время выбрал, как и меня самого выбрал Вовка Белов… И никаких «зайцев»…

Так-то. А к Древней Греции, к гомоэротизму, к гомофобии, и ещё к кое-чему я позже вернусь, но не сейчас, я же говорю, - сейчас мне пора спасать Вовку Белова…

* * *

Что за?! Блядь, да куда парень-то делся? Допился я, что ли?.. Х-говорила мэнэ мамо…

Я, выбросив бычок, осторожно, словно по минному полю, покрывшись холодным потом, двигаюсь к тому месту, с которого исчез мальчик.

- Это… парень… Ма-альчи-ик… Да ебит твою мать, куда он делся-то?! Мистика…

И после некоторой паузы, откуда-то снизу, из травы, раздаётся жалобное и протяжное:

- Ту-ута я-а…

Мне вдруг становится смешно, так вот, без перехода, я же с похмелья…

- Иде это, - тута? Щас, трава, блядь… - и мне уже не смешно, я пугаюсь, так же, без перехода, ведь передо мной в траве виден какой-то люк… - Опа! Ты здесь? Парень?

- Да-а…

- Вот это ни хуя себе! Как это ты так, вот ведь тетеря, блядь!

- Я… Ой!

- У-у-у… Чо там у тебя, ты как, цел?.. Чо молчишь-то?!..

- Да цел… вроде… не знаю…

- Заебись, не знает он... - бормочу я себе под нос, лихорадочно соображая, что делать. - Так, щас я… Так, пацан, ты потерпи чуток, я к машине смотаюсь, возьму там, что надо, и вытащу тебя. Ладно?

- Угу-у…

* * *

Короче, Вовку я вытащил, я не буду, господа, вас утомлять техническими деталями процесса, - вытащил, и всё…

Всё, да не всё, а начало…

* * *

- Ой-ёй-ёй!

- Чего? Нога, что ли?

- Ну… Кажись… Я там на какую-то доску упал, чо-то такое…

- Сядь на траву… Так, посмотрим… блин, да нету перелома, и на вывих не похоже… Ступня? Где, сама подошва?.. Дай-ка… Нет, кроссовок снять надо… Ого! Кровь. Гвоздём, что ли… Тихо, тихо! Ничего страшного… так… Думаю, пустяки, повезло тебе пацан, подошва у кроссовка толстая, но… Ты где живёшь?

- Тут вот, в двадцать седьмом доме, - мальчишка кивает головой на девятиэтажку, - во-он мои окна, на пятом… ой!

- Ой, не ой, а пошли домой, я тебе помогу дохромать, хотя, по уму, тебе в больницу надо, но это уж пусть твои предки решают…

Пацан недовольно морщится, смотрит на меня, качает головой, потом хмурит высокий ясный лоб, сводит прямые брови, и сердито говорит:

- У меня только мама, и то, она на работе.

- Дела. Да, как-то это…

- Уж как есть, - всё так же сердито отзывается пацан, потом натягивает носок, берётся за кроссовок и очень знакомо, почти как мой Пашка, шмыгает носом, знаю я это шмыганье, оно предшествует слезам…

- Так, ты на меня не уркай! Я тебя в этот люк не кидал, я тебя, наоборот… А ну, оставь башмак!

Пацан испуганно вздрагивает, испуганно смотрит на меня, испуганно отодвигается…

- Ну, то-то. Нечего мне хамить, ясно? А ну, вставай, да брось ты свой кроссовок, надо же рану обработать, у меня в машине аптечка… Ну, и молодец, что не хамил, да ты меня не бойся, я на тебя специально наорал, это такой противошоковый метод… А я не знал, был у тебя шок, или нет… Погоди, хорош прыгать, дай-ка я тебя… Да ты! Цыц мне тут, инвалид, тут и нести-то, авось не сломаюсь… А тебе-то чо неудобно? Во, блин, - его несут, а ему неудобно… Ну, вот, приехали, погоди, я машину открою… Инфинити… Да какой внедорожник, это кроссовер… Вот тебе и ого… Так, перекись, м-м, бинт, так, это что, мазь какая-то, чёрт её знает… Да? Значит не надо, ожогов у нас нет, а ты про мазь откуда знаешь?..

Мальчик говорит, что у него мама медсестрой работает, вот, ну и у них дома полно лекарств, вот он и разбирается немного, а сейчас она на сутках дежурит, но это даже лучше, а то бы ему влетело… Я его уже хорошо разглядел, заметил, что он красивый мальчик, но без изысков, простая, ясная красота, мой Пашка намного ярче, да и Пулемёт, хотя он и малёк совсем… Но что-то, определённо, в мальчике такое есть… И дружелюбный. Разговаривает, рассказывает мне всё…