Читать интересную книгу Ричард Длинные Руки – штатгалтер - Гай Орловский

– А он?

Она смерила взглядом черного красавца: мускулистого, поджарого, роскошногривого и с пышным хвостом.

– Хорош… Он умеет больше, чем ты думаешь.

– Да? А почему служит мне?

– Ты похож на его прежних хозяев, – ответила она. – Возвращайся в свой дом и живи… как жил.

– Это совет, – спросил я, – или угроза?

Она чуть приподняла бровь и посмотрела на меня в удивлении.

– Зачем мне тебе угрожать? Когда я перестала понимать, что происходит, я просто живу, ни во что не вмешиваясь. Это другие… что-то еще хотят изменить. Но не я.

Я отпихнул Бобика, которому возжелалось потоптаться по мне, спросил как можно спокойнее:

– Ангел впервые напал на человека… это действительно желание что-то изменить. Даже несмотря на страх разгневать Творца.

Она повернулась и долго смотрела на медленно бегущие бесконечные волны.

Я терпеливо ждал, у ангелов в запасе вечность, вот и не спешат, наконец она проговорила:

– Видишь ли, я примерно знаю, как вы думаете. В ваших же старых книгах записано, что Творец низверг мятежных ангелов в ад, хотя на самом деле в том споре Он не участвовал. Даже у самого главного среди мятежников, их вождя Самаэля, подбившего Еву на грехопадение, Он за то, что тот нарушил все Его планы, всего лишь оторвал шесть из его двенадцати крыльев.

– Ого, – вырвалось у меня, – как же тот летал?.. Да и на шести не представляю… Попробовать, что ли…

Она посмотрела на меня в изумлении.

– Все-таки человек туп. Вы всегда понимаете так буквально?

– Прости, – сказал я поспешно, – ну да, сейчас сообразил. Я чуточку стал заторможенным в последнее время, но зато в порядке компенсации красивее. Крылья – это лычки. На крыльях все равно не полетишь со скоростью мысли. Сорвал крылья – это сорвал лычки… Понизил в звании.

Она кивнула.

– Его перевели из мира Брия в более низкий духовный мир Иецира, а это значит, Самаэль все равно остается выше большинства ангелов. Светлых, как вы их называете. А те, которые Темные, продолжают выполнять указания Творца, только теперь у них работа менее благодарная.

– Ну да, – согласился я, – при понижении работа всегда тяжелее и… не такая чистая. Ты права. Мы как-то все воспринимаем проще. Дескать, ангелы восстали, Творец низверг наглецов в ад, где теперь они и мучаются, вопя и стеная. А на самом деле понижены в должностях, а работают все так же на Творца. И платят им наверняка меньше. Отпусков тоже, как и выходных, лишены.

– Нет, – возразила она, – в субботу никаких мук.

– Вот уж не думал, – пробормотал я.

– Но тем ужаснее, – закончила она, – те кажутся на другой день.

– Но все-таки, – проговорил я, мягко поворачивая в нужное мне русло, – этот Алфофаниэш на меня напал…

– Возможно, – ответила она, – у него найдется какое-то объяснение? Или же он рассчитывал, что Господь долго терпит… а ударить не успеет, Маркус сметет здесь все раньше?

Я сказал мрачно:

– Или он решил, что Господь окончательно разочаровался в человеке. Хотя это предположение рискованное.

– Почему, – спросила она, – разве Маркус не карающая длань Господа?

– Потоп тоже был карающей дланью, – огрызнулся я. – Но Творец до последнего часа давал человеку шанс. А когда пришло время разверзнуть хляби, а в это время умер Мафусаил, Творец отложил потоп на семь дней вроде бы для траура и погребения праведника, но на самом деле давал еще недельку людям одуматься.

Она сказала нетерпеливо:

– Я это знаю. К чему ты рек эти слова?

– К тому, – отрезал я, – что Творец до последнего будет давать шанс. А это значит, не позволит всяким там бесчинствовать и творить непотребства, как бы вам ни хотелось насладиться местью. Скажи, а ты на чьей стороне?

Она грустно усмехнулась.

– Хочешь спросить, Светлая или Темная?

Я покачал головой.

– Нет, уже знаю, те и другие в большинстве против человека. Ты в этом большинстве или?..

Она кивнула.

– Скорее, или. Я из немногих, кто часто появляется среди людей, живет здесь подолгу, учится понимать вас. У меня есть симпатия к людям. Видишь ли, ангелы были созданы… бессмертными. Не специально, а… ну, как бы само собой. Для Творца создать бессмертными проще. Это, чтоб сделать смертными, затратил намного больше времени, изобретательности и гениальности.

Я сказал с самодовольством:

– Думаю, это было гениальное озарение, что приходит раз в вечность.

– Похвали себя, – сказала она недовольно, – похвали.

– Прости, – ответил я, – это все от зависти. Мы всегда завидовали вашему бессмертию. Хотя и понимали наши преимущества.

Она спросила с подозрением:

– Это какие?

– Чтоб совершенствоваться, – ответил я, – через смену поколений. Вы остались такими же, ибо бессмертны, а люди… с каждым поколением приподнимались на одну кро-о-о-охотную ступеньку.

Она подумала, сказала мрачно:

– Я не поняла, но чувствую в твоих нелепых объяснениях некий смысл. Люди за эти тысячи лет из диких двуногих зверей превратились в могучих хищников… Говорить это неприятно, но наиболее дерзкие из них уже начали бросать вызов даже ангелам.

У меня перехватило дух.

– Что, правда?

Она кивнула.

– Увы.

– И, – проговорил я, – чем кончалось?

– Ангелы жестоко наказывали дерзких, – ответила она тем же тяжелым голосом, – но люди все крепнут. И я зрю то страшное время, когда люди станут с нами вровень. Правда, только в силе.

Я согласился:

– Да, осталось только в силе. Во всем остальном мы уже давно выше. Потому он на меня и напал? Хотя я не бросал ему вызов?

Она покачала головой.

– Он тебя не убил…

– Ага, – ответил я с тяжелым сарказмом, – всего лишь смертельно ранил.

– Это другое, – пояснила она. – Ранить – это не убить. Это покарать.

– Ну да, – сказал я, – оправдание можно найти всегда. К примеру, собирался лишь проучить дерзкого смертного, а потом вернуться и вылечить… но что-то отвлекло. То есть он не убил, что-то другое убило.

Она взглянула несколько странно.

– Ты быстро находишь объяснение…

Я отмахнулся.

– Могу еще хоть сотню. Похоже, он подолгу жил среди людей и тоже кое-чему научился. Только все вы почему-то учитесь всякой гадости.

– Так от человека же.

– От нас можно всему, – сказал я. – Даже, как ни странно, прекрасному! Я сам слышал.

– Плохое для нас внове, – объяснила она. – А мы пока еще плохо различаем, что хорошо, что плохо.

– Вам нужна руководящая и направляющая длань Творца, – согласился я. – Это мы, предоставленные сами себе, выработали кое-какие базовые правила, а для придания им авторитета объявили, что получены от самого Творца. Хорошо, если не знаешь, где отыскать этого засранца, буду подозревать всех и каждого в союзе с ним.

Она взглянула с любопытством.

– И что это тебе даст?

– Отыщу, – ответил я, – и убью. На месте.

На ее губах появилась насмешливая улыбка.

– Ангела?

– А что тут такого? – отрезал я. – Земля принадлежит человеку.

Улыбка сползла с ее лица, а голос прозвучал очень серьезно:

– Никто и никогда не убивал ангела. Мы все бессмертны.

– Все когда-то бывает впервые, – ответил я. – Спасибо, что подлечила. Хотя это и было, скорее всего, разыграно между вами… но все равно спасибо.

Зайчик в поисках вкусностей отошел на сотню ярдов, даже спустился по крутому берегу к самой воде, там вылавливал омытую водой гальку, хрустел ею так смачно, что мне самому захотелось попробовать погрызть, словно это кристаллический сахар.

Бобик влез в реку и нырял там, всякий раз появляясь с рыбиной в зубах, смотрел на меня с надеждой и со вздохом, выпускал на волю, но тут же азартно нырял за новой добычей.

Я свистнул, арбогастр выметнулся на зов с такой скоростью, будто его вынесли ко мне огромные темные крылья.

Махлат посмотрела на него, перевела застывший взор больших глаз на меня.

– Нет, – ответила она с той же серьезностью, – это не разыграно, если я правильно понимаю твои слова… Мы не всевидящи, как наш Творец…

– Слава Господу, – сказал я.

Она поморщилась.

– …но я увидела, как вы дрались с Алфофаниэшем, и, когда он отбыл, я прибыла на то место.

– Почему? – спросил я. – Уж смертей ты навидалась!

– Да, – ответила она просто. – Но ты решил драться за людей и умереть с ними, если битва будет проиграна, хотя мог бы спастись… Это интересно.

– Только интересно?

– Необычно, – уточнила она.

– Героев много, – ответил я и, вставив ногу в стремя, поднялся в седло. – Я буду драться не один.

– Да, – ответила она, – но душа твоя черна. Черна и полна ярости и жажды разрушения.

– И что?

– Как ты можешь драться на стороне Светлых? – спросила она, поморщилась, – вот говорю это, а меня всю передергивает. Это же неправильно называть их Светлыми!

– Почему? – спросил я с жестоким интересом. – Темным стремно, что их зовут темными?

Она проговорила неспешно: