– Садись. – велела я. И села первой. Зашуршала свертком.
Йен подчинился, с интересом осматривая площадь. И удивленно замер, когда я сунула ему прямо под нос булочку.
– Держи.
Он медленно принял ее из моих рук, не отрывая взгляда. Словно это была не простая выпечка, а что-то невероятно ценное.
– Булочки, как в пекаре госпожи Джазе, в столице, конечно, не пекут. Но эта даже вкуснее. Тебе понравится.
– Шани?
– Ммм?
– Можно я тебя обниму?
Вопрос застал меня врасплох
– Что это с тобой? Помнится, ночью ты не был таким нерешительным.
Йен фыркнул, сдерживая смех. Его распирало от счастья. Он весь светился.
– Не говори такие двусмысленные вещи, Шани. Что если кто-то услышит? Тебя могут неправильно понять. – задумавшись на мгновение, он широко улыбнулся, – И мне, чтобы спасти твою честь, придется на тебе жениться.
Не найдясь с ответом, я предпочла сделать вид, что ничего не слышала.
Поняв, что я не собираюсь никак реагировать, Йен решил напомнить о своей просьбе:
– Обнять тебя…
– Нельзя.
– Почему? – он склонился ко мне.
Я кивнула вперед. К нам, с мрачным видом на хорошей скорости, приближался высокий парень в парадной форме имперского гвардейца – белой с золотой отделкой.
Кел неправильно понял происходящее и спешил избавить меня от навязчивого внимания слишком наглого парня. А Йен и правда со стороны мог показаться наглым. Сидел слишком близко, заглядывал в лицо, делал все, чтобы привлечь к мое внимание.
– Это Кел? – он с интересом следил за приближением гвардейца.
– Да.
Я встала и вышла вперед, чтобы избежать неловкой сцены. Похлопала по спине, влетевшего в мои объятия брата и произнесла раньше, чем он успел сдвинуть меня в сторону:
– Посмотри, Кел, кто заглянул в гости.
– Кто? – спросил он, с явной угрозой, глядя на Йена поверх моей головы.
Я уже и не помнила в какой момент мы поменялись местами и заботиться стали обо мне. Старшей все так же была я, но незаметно для себя стала излишне опекаемой. Если бы я хотела завести семью, это могло бы стать проблемой, но я не имела ничего против статуса старой девы и ничего не собиралась менять. Я больше не хотела брать на себя ответственность ни за одну жизнь.
– Йен. – произнесла я, обернувшись через плечо. Отпускать меня брат не торопился.
Кел замер, недоверчиво глядя на того, кого уже записал в развратники и готовился пинками гнать прочь. Йен поднялся, представ перед ним во всей красе. В детстве он уступал Келу в росте и в развороте плеч. Прошло столько лет, но ничего не изменилось.
На фоне брата, Йен казался изящным и хрупким…
Так и не скажешь, что он мог бы хоть кого-то убить.
– Волче? – недоверчиво позвал Кел.
Йен недовольно поморщился.
– Не зови меня так.
Напряжение, витавшее в воздухе, рассеивалось. Келэн больше не планировал никого колотить. Он улыбался. Растерянно и немного робко.
– Тогда… Йенни? – весело предложил он.
Йен закатил глаза.
– Ты неисправим.
Кел засмеялся. Мне всегда нравился его смех, жаль, после переезда в столицу, слышала его я редко.
– Зато ты изменился. Просто не узнать.
Я сдавленно пискнула, когда мои ноги оторвались от земли. Кел просто поднял меня, все так же прижимая к себе, шагнул к Йену. И я оказалась зажата между двух тел.
– Я так рад, что мы снова все вместе…
– Это ненадолго, если ты продолжишь так же сжимать. – придушенно прошептал Йен.
– Разве не ты хотел обниматься? – сдавленно напомнила я, исключительно из вредности. Объятия брата и правда были излишне крепкими. – Чем же теперь недоволен?
Йен издал странный звук глухого негодования.
Вернув долгожданную свободу, я сунула в руки Кела оставшуюся булочку и с гордостью за хорошо выполненную работу, вытерла чистые руки о бока платья – дурная привычка, появившаяся у меня после того, как стала носить фартук.
Под рукой что-то зашуршало и я вспомнила о цветке, в который Йен превратил записку, и который мне пришлось разобрать. Вытащить его я не успела. Йен, разделив пополам свою булочку, протянул часть мне. Это было очень трогательно, но я отвела его руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Теперь я могу позволить себе куда больше, чем раньше. Просто ешь.
Кел покосился на него с усмешкой.
– Шани теперь работает в одной из популярнейших пекарен столицы. – произнес он с важным видом. Будто и не отговаривал меня четыре года назад, принимать предложение мистрис Малии. Ему казалось подозрительным, что такая состоятельная дама хочет переманить к себе простую работницу какой-то захудалой кондитерской.
Тогда мне тоже это показалось странным, но я решила рискнуть. И не секунды об этом не пожалела.
Мистрис так толком и не смогла объяснить чем именно я ей приглянулась. Когда я спросила ее об этом, она просто пожала плечами и призналась:
– Мне понравилась твоя улыбка. Сразу захотелось что-нибудь у тебя купить.
Вероятно, за свое место работы благодарить я должна была обучившую меня всему, госпожу Джазе…
Я вытащила из кармана записку. Йен узнал ее сразу. Расцвел.
– Сделай как было. – я протянула ему листок.
До парада оставалось чуть больше часа, у нас еще было время в запасе.
Он послушно принялся вертеть бумагу в пальцах, загибая и разглаживая. Не прошло и нескольких минут, как Йен отдал мне бумажный цветок.
Кел присвистнул. Отнял его у меня, заинтересованно рассматривая белые лепестки.
– Похоже на камелию.
– Так и есть. – Йен был горд собой.
⋆
На языке цветов Камелия:
Белая – восхищение, «Ты восхитительна!»
Красная – огонь, пламя, «Ты – пламя в моем сердце!»
Розовая – тоска по кому-то, «Тоскую по тебе».
⋆
Я забрала цветок обратно, пока брат не успел прибрать его к рукам. Уж слишком заинтересованно Кел рассматривал белые лепестки.
– Если понравилось. Попроси, может Йен и тебе сделает. А это мое.
– Зачем бы мне, – насупился он, отвернувшись. Келу нравилось много того, в чем он стыдился признаваться, считая это недостойным мужчины. – Но я и не представлял, что альсы занимаются чем-то настолько… невинным.
– Меня обучал не альс.
О старике из меерцев, Йен рассказывал с теплотой. О том, как они не могли понять друг друга, не зная языка, и о том, как несмотря на это, старик сумел обучил его такому необычайному умению. Были знакомы они всего год, но Йен успел привязаться к старику. Это было видно.
Я опустила глаза на цветок, страшась того темного и злого, что кольнуло мое сердце. Мне было радостно от того, что за эти шесть лет в жизни Йена было и что-то хорошее, и в тоже время меня мучало унизительное чувство ревности от ощущения, что меня заменили.
Я хорошо знала это чувство. Часто испытывала его в детстве, после того, как родился Кел. Родителям пришлось разделить заботу и любовь на нас двоих, я стала получать меньше внимания и винила во всем брата, пока не поняла, как глупа была моя ревность.
Конечно, тогда я не могла еще дать название своим чувствам, но уже понимала, что они меня только разрушают.
Пыталась с ними справиться. Преуспела…
А сейчас вновь ревновала.
Было стыдно смотреть на Йена.
– Не пора ли нам идти? – спросил Кел, щурясь на солнце. Его не терзали бесполезные чувства и не мучали угрызения совести.
Пока горожане толкались внизу, растянувшись на всю центральную улицу, мы прошли подворотнями и поднялись на крышу одного из зданий. Трехэтажного дома старой постройки. С плоской крышей, барельефом в виде львиных голов, и кованными ограждениями полукруглых балкончиков на третьем этаже.
Кел проворно спрыгнул с крыши на центральный балкон и вытянул вверх руки, готовый ловить меня. В первый раз было страшно, сейчас же, я без раздумий, соскользнула вниз и через мгновение уже твердо стояла на ногах и поправляла платье. Рядом неслышно приземлился Йен.
Двустворчатые, стеклянные двери ведущие внутрь, были заперты и задернуты изнутри тяжелыми шторами.