Неудивительно, что после таких нагрузок на нервную систему меня посетил во сне какой-то бред. Мне снилось, как будто я развожу в маленьком ветхом сарайчике тараканов. Вот я выливаю им в лохань ведро помоев, они аппетитно чавкают, толкают друг друга рыжими спинками, скребутся надкрыльями о шершавые стены. А потом сытые и довольные трутся у моих ног, преданно лижут мои ботинки. Точь-в-точь, как поросята…
Но сон окончился, я сладко потянулся и, не открывая глаз, выставил вперед руки, чтобы распахнуть стеклянную крышку бокса. Однако ладони мои провалились в пустоту.
Пришлось открыть глаза. Меня окружала бескрайняя пористая поверхность поглотителя. Я вскочил.
Либо тараканий кошмар разбудил меня раньше времени, либо… И тут я понял, что преобразователь не работает. Поверхность поглотителя была холодной.
Наконец я взглянул на контрольную панель на стене. На ней горели две большие желтые лампы и три нуля на табло – это был сигнал готовности. Неужели Леша забыл включить аппаратуру?!
Я прыгнул в комбинезон и побежал к машине – нужно было узнать, что с моими подопечными. Я быстро убедился, что у Максима та же история – он сидел посреди контейнера, расставив ноги и остерегался предпринимать какие-либо действия.
– Ну? – спросил он.
Я, как мог, успокоил его и предложил доехать до Эльзы. Ему оставалось только согласиться. Девушка, слава Богу, еще спала.
– Сиди рядом, – сказал я Максиму. – Я доеду в аппаратную и посмотрю, что там с Лехой.
В аппаратную вел особый стеклянный тоннель. Его использовали для подгонки запасных машин и для других внештатных ситуаций. Я, не сбавляя скорости промчался по нему, резко затормозил и приставил лицо к прозрачным стенам.
Меня прошиб озноб. Леша безмятежно дрых на банкетке, подложив под голову томик "Занимательной фармакологии", который мы подарили ему на 8 марта.
Стараясь не думать, чем может обернуться вся эта история, я вскочил в машину и полетел обратно.
Эльза уже проснулась. Она не паниковала, не билась в истерике, правда, как мне показалось, была необычайно бледной, с темными кругами вокруг глаз.
– Что? – спросил Максим.
– Плохо, – ответил я.
Мне предстояло сказать им одну вещь, которая держалась сотрудниками фирмы в строгой тайне. Обстоятельства вынуждали меня быть честным. Но прежде следовало выяснить, сколько времени осталось у нас в запасе. Я нашел глазами часы на стене и убедился, что они показывают 1 час 14 минут. Это была, мягко говоря, туфта – на улице еще не начало темнеть.
Но что это значило? Выходит, снова нам отключили электричество и часы обнулились. А с ними – и вся аппаратура. Компьютеры надежны, когда рядом с ними надежные люди. А не такие, как Леха. Пупс давно и с радостью уволил бы его, но Леху спасало то, что он был классным специалистом по всей нашей технике, и заменял собой целую ремонтно-эксплуатационную бригаду.
– Слушайте меня, девочки-мальчики, – наконец решился сказать я. – Сколько мы с вами гуляли по минитрону? Час не больше, так? Плюс час с небольшим мы провалялись под наркозом в боксах. Итого, скажем, два с половиной часа…
– Мы тоже умеем считать, – нетерпеливо заметил Максим. – Дальше что?
– А дальше то, что до темноты мы должны вернуться в исходное состояние. Любой ценой, ясно? На все у нас три-четыре часа. До утра здесь не появится ни один человек.
– Нас кто-то может поймать в темноте? – спросила Эльза.
– Нет, никто нас не поймает.
– Но тогда ведь мы можем переночевать и здесь. А завтра пусть нас вырастят обратно.
– Нельзя нам здесь ночевать!
– Да не тяни ты, говори! – воскликнул обозленный Максим.
– Через пять или шесть часов начнутся необратимые процессы в наших организмах. И когда нас увеличат, мы в лучшем случае останемся на всю жизнь тяжело больными людьми. Если, конечно, выживем.
– Мы навсегда останемся маленькими? – проговорила Эльза, которая, похоже, плохо следила за моими мыслями.
– Нет, не останемся. Дело в том, что принцип действия аппарата Меньшикова строится на отсечении молекулярной структуры и поглощении лишней влаги. Некоторые молекулы содержат всю информацию о развитии организма. С отсечением молекулярного вещества отсекается и информация. Организм развивается каждую минуту, и если он не получает этой информации, наступает сбой в развитии. Это допустимо в пределах восьми-десяти часов, но не более.
Рассказывая это, я с опаской поглядывал на Эльзу. Я боялся, что она вновь устроит концерт. Но она сидела тихо, обхватив колени побелевшими пальцами.
– Ну ты и наговорил, – сказал Максим. – А почему нас не предупредили про всю эту ерунду?
– А как ты думаешь? – ядовито ответил я. – Много у нас было бы клиентов, если бы мы всех предупреждали?
– Но вы не имеете права производить опасные для людей эксперименты! Это незаконно, – воскликнул он.
– Да не опасные они! – я тоже заорал, потому что мои нервы тоже не железные. – Все законно, есть лицензия министерства здравоохранения, если хочешь.
Я перевел дыхание и сказал спокойнее:
– Ну вот скажи, Макс, ты водку пьешь?
– Пью, – удивленно и настороженно ответил он.
– И что, жалуешься на здоровье?
– Да нет…
– А если будешь в день выпивать литр, два, ведро. Что тогда будет?
– При чем водка-то?
– Да это то же самое! Я пережил уже сотню трансформаций, и здоров, как лось. Вредна передозировка.
– Все равно вы должны были…
– Хватит! – крикнула Эльза и ударила кулачком по коленке. – Нашли время!
Максим обиженно взглянул на меня и замолчал.
– Алик, – продолжала девушка, – что же нам делать?
Я перевел дыхание. Наша судьба, кажется, и в самом деле зависела сейчас только от меня.
– Мы не сможем сами включить аппаратуру. Нужно будить Леху.
– Как?
Я встал, подошел к машине.
– Поехали.
По дороге я объяснил, что Леха спит на скамейке в 50 сантиметрах от пола. Достать его будет очень сложно, но нужно что-то придумать.
– А если стрелять? – предложил Максим.
– Не пойдет. Если даже он что-то почувствует, то вскочит, начнет прыгать по комнате, передавит нас. Но вряд ли наше оружие способно разбудить его. Нужно сделать все спокойно, а к моменту его пробуждения нам лучше уже быть в боксах.
– А тогда можно разжечь под ним костерчик. Пока он будет разгораться, мы вернемся на места.
– А когда он разгорится, Леха встанет и убежит, – продолжил я. – А наши обгоревшие скелетики выставят в музее пожарного дела.
Эльза молча наблюдала за нами сквозь полуприкрытые веки. Потом спросила:
– А от чего он вообще может проснуться?
– От хорошего пинка, – ответил я. – Но иногда и от громкого звука.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});